Она из тех людей, которые не задумываясь выскажут вслух голую суть чего-либо бередящего душу.
– Не верится, – сказал я. – Но эта мысль не относится к тем вопросам, над которыми человек по-настоящему и надолго задумывается, пытаясь все осознать и в себя вместить, – даже в такой ситуации, как сейчас, когда никто из нас не смог бы взять и выбросить вчерашние события из головы. Есть в этом что-то поистине невероятное. И, честно говоря, я не могу понять, почему каждый, кто вышел из детского возраста, стал достаточно взрослым, чтобы понять, что же такое смерть, не отдает всего себя и все свое время раздумьям о ней. Ведь эта мысль пронизывает насквозь: стать ничем, быть нигде, а весь мир остается на прежнем месте. И все останавливается для тебя, даже не на миллионы лет, а навсегда. Ведь рано или поздно каждый доходит до черты, откуда видно: все кончено. Лично я могу представить, как чувствует себя человек, которого страшит такая вот перспектива, особенно потому, что в конечном итоге все мы туда придем раньше или позже и, возможно, даже совсем скоро. Конечно, мы знаем, впереди еще будут кое-какие другие события: вас ждет масса разных событий, таких как ожидание врача, направление на анализы. Потом – ожидание, пока придут результаты анализов, и направление на другие анализы, и ожидание новых результатов. Вас кладут в больницу на обследование, значит, пребывание в больнице, и ожидание операции, и ожидание, когда вам дадут наркоз, и ожидание, когда сообщат, что же они нашли, и ожидание второй операции, и ожидание следующих результатов, и вам говорят, что они, к сожалению, бессильны остановить развитие болезни, но, естественно, будут приняты все меры для продления жизни и облегчения страданий, и это будет для вас отправной точкой. Однако еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем вы начнете осознавать, что некоторые события случаются теперь для вас в последний раз в жизни: ваш последний день рождения, и поездка куда-нибудь, и обед в ресторане, и все остальное, даже простая прогулка или спуск вниз по лестнице, и вы укладываетесь спать, и просыпаетесь, и лежите, закрываете глаза, и начинаете ощущать сонливую вялость во всем теле. И здесь тоже еще одна отправная точка.
– Конечно же, не у всех это происходит так, как ты говоришь, – сказала Джойс.
– Не у всех, я совершенно согласен, для некоторых все бывает намного хуже. Я не говорю уже об обычной боли и других неприятных вещах. Но для большинства людей все происходит именно так, как я описал или как случилось с моим отцом. Если проявлять разумную осторожность и если ты черт знает какой везучий, может, и удастся протянуть лишних десять лет, или пять, или два года, или полгода, но здесь, конечно, заранее не угадать. Я уверен, что человек, стараясь быть предельно объективным, оценивает ситуацию и понимает, что лишних лет, может, и не будет. Так что в дальнейшем (если будет что-то дальнейшее) в каждый день рождения вам суждено прочувствовать, что вы празднуете в последний раз, и то же самое с каждой поездкой в гости, и, когда пройдут четыре года из ваших пяти или пять месяцев из ваших шести, вы будете чувствовать то же самое по отношению ко всему вокруг, вплоть до и включая тот момент, когда вы ложитесь спать и просыпаетесь и так далее. Так что, как бы все ни повернулось – как с моим отцом или как во втором варианте, – вам будет трудно уговаривать себя, что вы победили, и я не знаю, что хуже, зато знаю, что в любом из этих вариантов много таких моментов, когда вам захочется переключиться на другой, не «ваш» вариант. И вы осознаете: с каждым днем все больше увеличивается вероятность, что первое или второе начнется завтра утром. Осознание этого факта – вот что целиком поглощает ваши мысли.
Ник зашевелился и что-то пробормотал. Люси бросила на меня быстрый взгляд: закончил я или нет свои бессвязные бредни? И после этого сказала:
– Страх смерти основывается на нежелании стать лицом к фактам, к логике и здравому смыслу.
– Ну, в таком случае я умолкаю и больше не пророню ни слова. Но я бы не назвал это страхом. Это страх, но не совсем. В нем есть и чуточка злости, и ненависть, и, наверное, негодование, и отвращение, и резкая смена настроений, и скорбь, и отчаяние, так я полагаю.
– Тебе не кажется, что во всех этих чувствах есть что-то эгоистическое? – В голосе Люси прозвучала почти что жалость ко мне.
– Вполне вероятно, – сказал я. – Но людям обычно становится плохо, когда они понимают, что попали на один из тех двух конвейеров, о которых я говорил. А значит, вполне естественно возникает такое ощущение. И осознание того, что мы все на конвейере, мы на пути к тем двум конвейерным лентам с того самого момента, как появились на свет.
– Все в порядке, Ник, поверь, я просто стараюсь как-то помочь. Морис говорит, что все естественно. Но мы знаем массу вещей, о которых будет естественным сказать: хорошо бы иметь нечто другое, не то, что мы имеем. Боязнь темноты, к примеру, вполне естественное чувство. Но это чувство поддается нашему воздействию, если мы обратимся к разуму. То же самое со смертью. Начнем с того, что это не состояние.
– Именно это и не нравится мне.
– И это не событие в нашей жизни. Вся эта боль и то беспокойство, о котором ты говорил, ужасны, никто не спорит, но все это так или иначе сопутствует жизни.
– Именно это и не нравится мне в жизни. Помимо прочих вещей, должен добавить.
– Я хочу сказать, что тебе не удастся поприсутствовать при собственной смерти и понаблюдать в полном сознании, что именно происходит с тобой. Думаю, тебе стало бы не по себе. Но такое невозможно. Смерть не относится к тем событиям, которые мы постигаем на собственном опыте.
– Мне хватает того, что мы постигаем до ее прихода, уже от этого не по себе. Древние ассирийцы верили в бессмертие, но не в раю, и не в преисподней, и не в каком-то другом потустороннем мире. С их точки зрения, душа остается рядом с телом навечно и стережет его. Стережет не ради чего-то невероятно особенного, я полагаю, но, так или иначе, пребывает рядом. Некоторые, похоже, считают такую перспективу чем-то ужасным, хуже, чем полное исчезновение, но меня бы такое устроило. Было бы где существовать.
– Но, очевидно, не более чем существовать. Чем бы ты занимался? Полагаю, ты бы обязательно осознал, что у тебя неисчерпаемое количество времени.
– Понимаю. Ну я бы думал. Мысли, идеи – это тоже интересно.
– Я иду спать, – сказала Джойс. – Утром у меня стирка. Спокойной ночи, Люси. Спокойной ночи, Ник. – Она поцеловала их обоих, потом бросила мне машинально: – Не засиживайся слишком поздно.
Она вышла, после чего я налил себе еще виски с содовой. У Ника на лице появилось скучающее выражение человека, который принципиально ни во что не вмешивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72