заново слышал, как воспевает героев Яхан, как ворчат и
смеются, чистя скребницей большекрылых коней, Иот и Рахо; видел снова, как
снимает с шеи золотую цепочку Хальдре. Из прежней жизни, хоть он и побывал
на многих мирах, много узнал, много сделал, ему не вспоминалось сейчас
ничего. Прошлое в нем сгорело. Сейчас ему чудилось, будто он стоит в
Халлане, в большом длинном зале, увешанном гобеленами, на которых люди
сражаются с великанами, и Яхан, протягивая ему чашу с водой, говорит:
"Пей, Повелитель Звезд. Пей".
И он выпил воду.
5
В чаше, когда Яхан, снова наполнив, протянул ее Роканнону, плясали
Фени и Фели, две самые большие луны. Костер погас, в нем тлело всего
несколько углей. Вокруг было темно, только лунный свет проникал в оконные
проемы, и в тишине только временами было слышно, как ворочаются и дышат
спящие.
Яхан почти бесшумно открепил цепь от столба, и Роканнон, ноги у
которого отекли, прислонился к столбу.
- Наружные ворота охраняют всю ночь, - услышал он шепот Яхана. -
Поэтому бежать лучше завтра днем, когда они погонят пастись своих
хэрило...
- Нет, лучше завтра ночью. Ноги болят, идти быстро я не смогу.
Придется схитрить. Надень цепь на крюк, Яхан, вот на этот - она будет меня
поддерживать. Я сам смогу снять цепь с крюка, когда понадобится.
Кто-то проснулся и сел, зевая, и Яхан, блеснув в лунном свете улыбкой
до ушей, припал к полу и слился с темнотой, Роканнон снова увидел его на
рассвете: вместе с другими, одетый, как и все, в грязные шкуры, он гнал
хэрило пастись, черные волосы на голове у него торчали как щетина. Опять
подошел Згама и злобно уставился на Роканнона. Роканнон понимал, Згама
половину своих стад и жен отдал бы ради того, чтобы избавиться от этого
пленника с его сверхъестественными, наводящими ужас способностями. Згама
проспал в теплой золе, ею была выпачкана вся его голова, и он больше
походил на обожженного огнем человека, чем Роканнон, чье тело сияло
белизной. Тяжело ступая Згама ушел, и до вечера помещение почти опустело.
Роканнон коротал время, делая малозаметные со стороны изометрические
упражнения. Когда какая-то женщина, проходя мимо, увидела, что он
потягивается, он не только не прервал упражнения, а еще стал раскачиваться
и запел негромко без слов. Женщина упала на четвереньки и так, на
четвереньках, скрылась, хныча, за дверью.
За окнами начало смеркаться, угрюмые женщины поставили в очаг
вариться похлебку из мяса и морских водорослей, а снаружи вскоре
послышалось воркованье сотен возвращающихся хэрило; вошел Згама со своими
людьми, на бородах и одежде у них блестели капельки тумана. Мужчины
уселись на пол и приступили к еде. Звенела посуда, клубился пар, из-за
резких запахов трудно было дышать. Лица у всех были мрачные, голоса
звучали озлобленно: ведь уже не первый день, вернувшись вечером домой,
люди Згамы видели нечто жуткое - человек стоит в пламени, а огонь его не
берет.
- Разжигайте снова костер! - заревел Згама и сунул в дрова, сложенные
у ног Роканнона, пылающее полено.
Никто, однако, не поднялся.
- Я съем твое сердце, Скиталец, когда оно зажарится у тебя в груди! А
твой синий камень я буду носить на кольце в носу! - Устремленный на Згаму
немигающий взгляд, который он терпел уже больше двух дней, доводил его до
безумия. - Я заставлю тебя закрыть глаза!
И, схватив валявшуюся на полу тяжелую палку, он с силой ударил ею
Роканнона по голове и отскочил в сторону, словно испугавшись того, что
сделал. Палка упала концом в горящий костер и теперь оттуда торчала.
Медленно-медленно Роканнон протянул правую руку, взялся за палку и
выдернул ее из костра. Конец палки пылал. Роканнон поднял ее, направил
горящий конец Згаме в глаза и все так же медленно шагнул вперед. Цепи с
него спали. Разбрасывая ногами пылающий костер, поднимая столбы искр, он
пошел вперед, прямо на Згаму.
- Вон отсюда, - сказал Роканнон пятящемуся Згаме. - Ты больше здесь
не хозяин. Закон попирают рабы, жестоки - рабы и глупы - тоже рабы. Ты мой
раб, и я гоню тебя, как скотину. Убирайся прочь.
Згама ухватился руками за косяк, однако пылающий конец палки все
ближе придвигался к его глазам, и он, съежившись и по-прежнему пятясь,
переступил через порог наружу. Сторожа упали ничком в грунт. Сквозь туман
пробивался свет двух смоляных факелов, прикрепленных к внешней стороне
ворот. Если не считать бормотанья хэрило в хлевах и шипенья прибоя под
обрывом, царило безмолвие. Згама продолжал пятиться и наконец оказался в
проеме узких ворот, между двумя факелами. Его лицо, похожее теперь на
черно-белую маску, смотрело как завороженное на приближавшуюся горящую
палку. Уже ничего не соображая от страха, Згама вцепился в один из столбов
ворот, загородив их коренастым телом. Собрав все силы, Роканнон толкнул
Згаму пылающим концом палки в грудь, и Згама упал, а Роканнон, перешагнув
через него, исчез в густом плывущем тумане за воротами. С трудом
передвигая ноги, он прошел в сумраке шагов пятьдесят, споткнулся, упал - и
обнаружил, что подняться не в состоянии.
Никто его не преследовал. Он лежал в траве, и ему казалось, что он
вот-вот потеряет сознание. Наконец факелы на воротах погасли (а может,
кто-то их намеренно погасил), и стало совсем темно. В траве многоголосно
свистел ветер, а далеко внизу по-прежнему шипел прибой.
Когда туман поредел и стал виден свет лун, Яхан нашел Роканнона; тот
лежал в двух шагах от обрыва. Он помог Роканнону встать, и они двинулись в
путь. Иногда на ощупь, спотыкаясь, а то и на четвереньках (когда бывало
совсем темно или грунт оказывался особенно неровным) шли они на юго-восток
от моря, в глубь суши. Раза два или три, чтобы отдышаться и оглядеться,
они останавливались, и Роканнон тогда сразу же засыпал. Яхан будил его и
заставлял идти снова, и наконец уже перед рассветом они, двигаясь по
течению какого-то ручья, пришли к лесу с невероятно высокими деревьями. В
темноте деревья казались чернее ночи. Держась берега ручья, Яхан и
Роканнон вступили под сень деревьев, но прошли совсем немного, когда
Роканнон остановился и на своем родном языке сказал:
- Я больше идти не могу.
Яхан нашел под нависшим берегом, у самой воды, полоску сухого песка;
того, кто там спрятался, обнаружить, по крайней мере сверху, было
невозможно; и Роканнон заполз туда, как животное в логово, и тут же уснул.
Когда, пятнадцатью часами позже, уже в вечерние сумерки, он
проснулся, то увидел Яхана, а около него - небольшую кучку съедобных
зеленых побегов и кореньев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
смеются, чистя скребницей большекрылых коней, Иот и Рахо; видел снова, как
снимает с шеи золотую цепочку Хальдре. Из прежней жизни, хоть он и побывал
на многих мирах, много узнал, много сделал, ему не вспоминалось сейчас
ничего. Прошлое в нем сгорело. Сейчас ему чудилось, будто он стоит в
Халлане, в большом длинном зале, увешанном гобеленами, на которых люди
сражаются с великанами, и Яхан, протягивая ему чашу с водой, говорит:
"Пей, Повелитель Звезд. Пей".
И он выпил воду.
5
В чаше, когда Яхан, снова наполнив, протянул ее Роканнону, плясали
Фени и Фели, две самые большие луны. Костер погас, в нем тлело всего
несколько углей. Вокруг было темно, только лунный свет проникал в оконные
проемы, и в тишине только временами было слышно, как ворочаются и дышат
спящие.
Яхан почти бесшумно открепил цепь от столба, и Роканнон, ноги у
которого отекли, прислонился к столбу.
- Наружные ворота охраняют всю ночь, - услышал он шепот Яхана. -
Поэтому бежать лучше завтра днем, когда они погонят пастись своих
хэрило...
- Нет, лучше завтра ночью. Ноги болят, идти быстро я не смогу.
Придется схитрить. Надень цепь на крюк, Яхан, вот на этот - она будет меня
поддерживать. Я сам смогу снять цепь с крюка, когда понадобится.
Кто-то проснулся и сел, зевая, и Яхан, блеснув в лунном свете улыбкой
до ушей, припал к полу и слился с темнотой, Роканнон снова увидел его на
рассвете: вместе с другими, одетый, как и все, в грязные шкуры, он гнал
хэрило пастись, черные волосы на голове у него торчали как щетина. Опять
подошел Згама и злобно уставился на Роканнона. Роканнон понимал, Згама
половину своих стад и жен отдал бы ради того, чтобы избавиться от этого
пленника с его сверхъестественными, наводящими ужас способностями. Згама
проспал в теплой золе, ею была выпачкана вся его голова, и он больше
походил на обожженного огнем человека, чем Роканнон, чье тело сияло
белизной. Тяжело ступая Згама ушел, и до вечера помещение почти опустело.
Роканнон коротал время, делая малозаметные со стороны изометрические
упражнения. Когда какая-то женщина, проходя мимо, увидела, что он
потягивается, он не только не прервал упражнения, а еще стал раскачиваться
и запел негромко без слов. Женщина упала на четвереньки и так, на
четвереньках, скрылась, хныча, за дверью.
За окнами начало смеркаться, угрюмые женщины поставили в очаг
вариться похлебку из мяса и морских водорослей, а снаружи вскоре
послышалось воркованье сотен возвращающихся хэрило; вошел Згама со своими
людьми, на бородах и одежде у них блестели капельки тумана. Мужчины
уселись на пол и приступили к еде. Звенела посуда, клубился пар, из-за
резких запахов трудно было дышать. Лица у всех были мрачные, голоса
звучали озлобленно: ведь уже не первый день, вернувшись вечером домой,
люди Згамы видели нечто жуткое - человек стоит в пламени, а огонь его не
берет.
- Разжигайте снова костер! - заревел Згама и сунул в дрова, сложенные
у ног Роканнона, пылающее полено.
Никто, однако, не поднялся.
- Я съем твое сердце, Скиталец, когда оно зажарится у тебя в груди! А
твой синий камень я буду носить на кольце в носу! - Устремленный на Згаму
немигающий взгляд, который он терпел уже больше двух дней, доводил его до
безумия. - Я заставлю тебя закрыть глаза!
И, схватив валявшуюся на полу тяжелую палку, он с силой ударил ею
Роканнона по голове и отскочил в сторону, словно испугавшись того, что
сделал. Палка упала концом в горящий костер и теперь оттуда торчала.
Медленно-медленно Роканнон протянул правую руку, взялся за палку и
выдернул ее из костра. Конец палки пылал. Роканнон поднял ее, направил
горящий конец Згаме в глаза и все так же медленно шагнул вперед. Цепи с
него спали. Разбрасывая ногами пылающий костер, поднимая столбы искр, он
пошел вперед, прямо на Згаму.
- Вон отсюда, - сказал Роканнон пятящемуся Згаме. - Ты больше здесь
не хозяин. Закон попирают рабы, жестоки - рабы и глупы - тоже рабы. Ты мой
раб, и я гоню тебя, как скотину. Убирайся прочь.
Згама ухватился руками за косяк, однако пылающий конец палки все
ближе придвигался к его глазам, и он, съежившись и по-прежнему пятясь,
переступил через порог наружу. Сторожа упали ничком в грунт. Сквозь туман
пробивался свет двух смоляных факелов, прикрепленных к внешней стороне
ворот. Если не считать бормотанья хэрило в хлевах и шипенья прибоя под
обрывом, царило безмолвие. Згама продолжал пятиться и наконец оказался в
проеме узких ворот, между двумя факелами. Его лицо, похожее теперь на
черно-белую маску, смотрело как завороженное на приближавшуюся горящую
палку. Уже ничего не соображая от страха, Згама вцепился в один из столбов
ворот, загородив их коренастым телом. Собрав все силы, Роканнон толкнул
Згаму пылающим концом палки в грудь, и Згама упал, а Роканнон, перешагнув
через него, исчез в густом плывущем тумане за воротами. С трудом
передвигая ноги, он прошел в сумраке шагов пятьдесят, споткнулся, упал - и
обнаружил, что подняться не в состоянии.
Никто его не преследовал. Он лежал в траве, и ему казалось, что он
вот-вот потеряет сознание. Наконец факелы на воротах погасли (а может,
кто-то их намеренно погасил), и стало совсем темно. В траве многоголосно
свистел ветер, а далеко внизу по-прежнему шипел прибой.
Когда туман поредел и стал виден свет лун, Яхан нашел Роканнона; тот
лежал в двух шагах от обрыва. Он помог Роканнону встать, и они двинулись в
путь. Иногда на ощупь, спотыкаясь, а то и на четвереньках (когда бывало
совсем темно или грунт оказывался особенно неровным) шли они на юго-восток
от моря, в глубь суши. Раза два или три, чтобы отдышаться и оглядеться,
они останавливались, и Роканнон тогда сразу же засыпал. Яхан будил его и
заставлял идти снова, и наконец уже перед рассветом они, двигаясь по
течению какого-то ручья, пришли к лесу с невероятно высокими деревьями. В
темноте деревья казались чернее ночи. Держась берега ручья, Яхан и
Роканнон вступили под сень деревьев, но прошли совсем немного, когда
Роканнон остановился и на своем родном языке сказал:
- Я больше идти не могу.
Яхан нашел под нависшим берегом, у самой воды, полоску сухого песка;
того, кто там спрятался, обнаружить, по крайней мере сверху, было
невозможно; и Роканнон заполз туда, как животное в логово, и тут же уснул.
Когда, пятнадцатью часами позже, уже в вечерние сумерки, он
проснулся, то увидел Яхана, а около него - небольшую кучку съедобных
зеленых побегов и кореньев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40