Луной любовался?
— Я видел Уэтт, — снова сказал Сахелм, но Целительница только рассердилась и отрезала:
— Все видели Уэтт! И все в разных местах! Если она здесь, то должна быть у себя в доме, а не около него. А остальное — просто бред сумасшедших. Я иду сейчас в дом ее матери, чтобы поговорить с женщинами. Пойдем со мной вместе, если хочешь.
Сахелм ничего не ответил, и Дьюи продолжила свой путь по огородам. Он смотрел, как она пробирается сквозь заросли олеандра к дому Шамши. Кто-то на верхнем балконе дома вытряхивал одеяла и развешивал их на перилах для проветривания. День уже наливался жарой. На огородах повсюду виднелись желтые цветы кабачков и помидоров, а цветы баклажанов были просто прекрасны. Сахелм со вчерашнего дня, когда его угостили листьями салата с лимоном, ничего больше не ел, и голова у него слегка кружилась. Вдруг он почувствовал, что находится одновременно как бы в двух различных местах: один «он» стоял среди цветущих кабачков, а другой — находился на склоне неведомого холма и беседовал с какой-то женщиной, одетой в белое. И женщина эта сказала ему:
— Я Уэтт.
— Нет, ты не Уэтт.
— А кто же я тогда?
— Этого я не знаю.
Женщина засмеялась, закружилась, закрутилась волчком. И голова у Сахелма тоже пошла кругом. А потом он снова весь очутился в одном месте — почему-то стоял на четвереньках между кустами помидоров. Какая-то женщина стояла с ним рядом и что-то ему говорила. Он сказал:
— Так, значит, ты Уэтт!
— Ты это о чем? — спросила его женщина. — Ты идти-то можешь? Давай-ка уходи поскорей с солнца. Может, ты слишком долго постился? — Она помогла ему подняться, а потом, поддерживая за плечи, отвела в тень, под навес, где были сложены сетки для сушки трав и фруктов — здесь начинались виноградники Педодукса. Она легонько подтолкнула его, чтобы он сел. — Ну что, не лучше тебе? — спросила она. — Я помидоры собирать пошла, вижу, ты там с кем-то разговариваешь; а потом ты упал. С кем это ты там разговаривал, а?
— А ты кого-нибудь видела? — спросил он.
— Не знаю. Кусты такие густые, что мне плохо видно было. Вроде бы там какая-то женщина была.
— А в чем она была, просто в белом платье или из некрашеного полотна?
— Не знаю. Я здешних людей вообще плохо знаю, — сказала женщина. Она была стройная, сильная, молодая, с очень длинными волосами, заплетенными в косы, и в свободной белой рубахе, перепоясанной тканым разноцветным поясом; в руках у нее была корзинка.
— Да, я постился, — сказал Сахелм, — чтобы войти в транс. Наверно, мне надо теперь пойти домой и отдохнуть немного.
— Сперва съешь что-нибудь, — сказала ему молодая женщина. Она отошла в сторонку и сорвала несколько слив и желтых грушевидных помидоров. Она принесла все это Сахелму и проследила, чтобы он поел. Ел он очень медленно.
— Ух, какие сочные, — сказал он.
— Ты очень ослаб, — сказала она. — Тебе нужно поесть как следует, так что съешь все — это плоды твоих садов, поданные тебе чужестранкой. — Когда Сахелм покончил с едой, женщина спросила:
— А в каком доме ты живешь?
— В доме Меж Садов, — ответил он. — А ты живешь в доме Шамши, вон там. Вместе с Камеданом.
— Больше нет, — сказала она. — Ну а теперь давай-ка вставай. Покаже мне, где стоит твой дом, что расположен между садами, и я тебя туда провожу. — Она проводила его к дому, поднялась по лестнице на второй этаж, вошла в ту комнату, где он жил, расстелила ему постель и велела:
— А теперь ложись. — И как только он повернулся, чтобы лечь, она тут же ушла.
Выйдя из дома, женщина увидела какого-то мужчину, который спускался в Телину между Холмами Телори по тропинке вдоль ручья, и шел он с охотничьей стороны, неся на плече убитого оленя. Она поздоровалась с ним.
— Хейя, гость, идущий из Правой Руки, к тебе мое слово и моя благодарность! Здравствуй же, Охотник из Телины!
— Здравствуй, Танцовщица из Ваквахи! — откликнулся он.
Она некоторое время шла с ним рядом.
— Очень красивый он, этот олень из Дома Синей Глины, что отдал себя тебе. Ты своими песнями, должно быть, хорошо убеждать умеешь. Расскажи-ка мне, как у тебя охота прошла.
Модона рассмеялся:
— Я вижу, ты понимаешь, что в охоте главное — рассказать о ней. Ну так вот, поднялся я на Ключ-Гору засветло и заночевал в одной охотничьей хижине, которую хорошо знаю, очень укромное местечко. На следующий день я выследил оленей. Я приметил, какая оле-ниха ходит с двумя самцами, какая — с одним, а какая — с самцом и годовалым теленком. Я видел, где они встречаются и собираются и как ведут себя олени-самцы, когда остаются одни. Я выбрал вот этого остророгого олешка и решил ему спеть и уже начал петь про себя, но в сумерках он сам явился ко мне и умер от моей стрелы. Я спал рядом со смертью, и в утренних сумерках ко мне подошел койот, который тоже пел. Теперь я несу этого мертвого оленя в хейимас; им там нужны оленьи копыта для Танца Воды; а шкура пойдет Дубильщикам, а мясо — старым женщинам из моего дома, чтобы они его навялили впрок; а рога… Может, тебе нужны эти рога для твоего танца?
— Нет, рога мне не нужны. Отдай их своей жене!
— Такого существа на белом свете нет, — заявил Модона.
Запах крови, мяса и шерсти убитого животного был острым и сладким. Голова оленя покачивалась совсем близко от плеча танцовщицы, в такт шагам Модоны, Семена травы и засохшие стебельки прилипли к открытому оленьему глазу. Заметив это, танцовщица мигнула и протерла свои глаза. Потом сказала:
— Откуда ты узнал, что я из Ваквахи?
— Я уже видел, как ты танцуешь.
— Но только не в Телине!
— Может, и не здесь.
— Может, в Чукулмасе?
— Может быть.
Она засмеялась и сказала:
— А может быть, в Кастохе? А может быть, в Ваквахе? А может быть, в Абабабадабане? Ну, так или иначе, а сегодня вечером ты сможешь увидеть, как я буду танцевать в Телине. Какие все-таки странные мужчины у вас здесь!
— Что же они такого сделали, что заставили тебя так думать про них?
— Один из них видит, что я танцую, когда я вовсе не танцую, другой не видит, что я танцую, когда я исполняю танец.
— Что же это за мужчина такой? Камедан?
— Нет, — ответила она. — Камедан живет вон там, — и она показала на дом Шамши, — хотя тот странный мужчина утверждает, что это я живу там. А сам он живет вон там, — и она показала вдоль руки города в сторону дома Меж Садов, — и у него бывают странные видения среди помидорных кустов.
Модона промолчал. Он все продолжал искоса посматривать на нее поверх мертвого оленя, стараясь не поворачивать при этом головы в ее сторону. Они подошли к огородам, и Изитут остановилась со словами:
— Я пришла сюда, чтобы нарвать помидоров для нашей труппы.
— Если твоим актерам еще и мясо понадобится, то пожалуйста, вот оно. Вы здесь, наверно, несколько дней пробудете? Тушу сперва ведь непременно нужно подвесить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
— Я видел Уэтт, — снова сказал Сахелм, но Целительница только рассердилась и отрезала:
— Все видели Уэтт! И все в разных местах! Если она здесь, то должна быть у себя в доме, а не около него. А остальное — просто бред сумасшедших. Я иду сейчас в дом ее матери, чтобы поговорить с женщинами. Пойдем со мной вместе, если хочешь.
Сахелм ничего не ответил, и Дьюи продолжила свой путь по огородам. Он смотрел, как она пробирается сквозь заросли олеандра к дому Шамши. Кто-то на верхнем балконе дома вытряхивал одеяла и развешивал их на перилах для проветривания. День уже наливался жарой. На огородах повсюду виднелись желтые цветы кабачков и помидоров, а цветы баклажанов были просто прекрасны. Сахелм со вчерашнего дня, когда его угостили листьями салата с лимоном, ничего больше не ел, и голова у него слегка кружилась. Вдруг он почувствовал, что находится одновременно как бы в двух различных местах: один «он» стоял среди цветущих кабачков, а другой — находился на склоне неведомого холма и беседовал с какой-то женщиной, одетой в белое. И женщина эта сказала ему:
— Я Уэтт.
— Нет, ты не Уэтт.
— А кто же я тогда?
— Этого я не знаю.
Женщина засмеялась, закружилась, закрутилась волчком. И голова у Сахелма тоже пошла кругом. А потом он снова весь очутился в одном месте — почему-то стоял на четвереньках между кустами помидоров. Какая-то женщина стояла с ним рядом и что-то ему говорила. Он сказал:
— Так, значит, ты Уэтт!
— Ты это о чем? — спросила его женщина. — Ты идти-то можешь? Давай-ка уходи поскорей с солнца. Может, ты слишком долго постился? — Она помогла ему подняться, а потом, поддерживая за плечи, отвела в тень, под навес, где были сложены сетки для сушки трав и фруктов — здесь начинались виноградники Педодукса. Она легонько подтолкнула его, чтобы он сел. — Ну что, не лучше тебе? — спросила она. — Я помидоры собирать пошла, вижу, ты там с кем-то разговариваешь; а потом ты упал. С кем это ты там разговаривал, а?
— А ты кого-нибудь видела? — спросил он.
— Не знаю. Кусты такие густые, что мне плохо видно было. Вроде бы там какая-то женщина была.
— А в чем она была, просто в белом платье или из некрашеного полотна?
— Не знаю. Я здешних людей вообще плохо знаю, — сказала женщина. Она была стройная, сильная, молодая, с очень длинными волосами, заплетенными в косы, и в свободной белой рубахе, перепоясанной тканым разноцветным поясом; в руках у нее была корзинка.
— Да, я постился, — сказал Сахелм, — чтобы войти в транс. Наверно, мне надо теперь пойти домой и отдохнуть немного.
— Сперва съешь что-нибудь, — сказала ему молодая женщина. Она отошла в сторонку и сорвала несколько слив и желтых грушевидных помидоров. Она принесла все это Сахелму и проследила, чтобы он поел. Ел он очень медленно.
— Ух, какие сочные, — сказал он.
— Ты очень ослаб, — сказала она. — Тебе нужно поесть как следует, так что съешь все — это плоды твоих садов, поданные тебе чужестранкой. — Когда Сахелм покончил с едой, женщина спросила:
— А в каком доме ты живешь?
— В доме Меж Садов, — ответил он. — А ты живешь в доме Шамши, вон там. Вместе с Камеданом.
— Больше нет, — сказала она. — Ну а теперь давай-ка вставай. Покаже мне, где стоит твой дом, что расположен между садами, и я тебя туда провожу. — Она проводила его к дому, поднялась по лестнице на второй этаж, вошла в ту комнату, где он жил, расстелила ему постель и велела:
— А теперь ложись. — И как только он повернулся, чтобы лечь, она тут же ушла.
Выйдя из дома, женщина увидела какого-то мужчину, который спускался в Телину между Холмами Телори по тропинке вдоль ручья, и шел он с охотничьей стороны, неся на плече убитого оленя. Она поздоровалась с ним.
— Хейя, гость, идущий из Правой Руки, к тебе мое слово и моя благодарность! Здравствуй же, Охотник из Телины!
— Здравствуй, Танцовщица из Ваквахи! — откликнулся он.
Она некоторое время шла с ним рядом.
— Очень красивый он, этот олень из Дома Синей Глины, что отдал себя тебе. Ты своими песнями, должно быть, хорошо убеждать умеешь. Расскажи-ка мне, как у тебя охота прошла.
Модона рассмеялся:
— Я вижу, ты понимаешь, что в охоте главное — рассказать о ней. Ну так вот, поднялся я на Ключ-Гору засветло и заночевал в одной охотничьей хижине, которую хорошо знаю, очень укромное местечко. На следующий день я выследил оленей. Я приметил, какая оле-ниха ходит с двумя самцами, какая — с одним, а какая — с самцом и годовалым теленком. Я видел, где они встречаются и собираются и как ведут себя олени-самцы, когда остаются одни. Я выбрал вот этого остророгого олешка и решил ему спеть и уже начал петь про себя, но в сумерках он сам явился ко мне и умер от моей стрелы. Я спал рядом со смертью, и в утренних сумерках ко мне подошел койот, который тоже пел. Теперь я несу этого мертвого оленя в хейимас; им там нужны оленьи копыта для Танца Воды; а шкура пойдет Дубильщикам, а мясо — старым женщинам из моего дома, чтобы они его навялили впрок; а рога… Может, тебе нужны эти рога для твоего танца?
— Нет, рога мне не нужны. Отдай их своей жене!
— Такого существа на белом свете нет, — заявил Модона.
Запах крови, мяса и шерсти убитого животного был острым и сладким. Голова оленя покачивалась совсем близко от плеча танцовщицы, в такт шагам Модоны, Семена травы и засохшие стебельки прилипли к открытому оленьему глазу. Заметив это, танцовщица мигнула и протерла свои глаза. Потом сказала:
— Откуда ты узнал, что я из Ваквахи?
— Я уже видел, как ты танцуешь.
— Но только не в Телине!
— Может, и не здесь.
— Может, в Чукулмасе?
— Может быть.
Она засмеялась и сказала:
— А может быть, в Кастохе? А может быть, в Ваквахе? А может быть, в Абабабадабане? Ну, так или иначе, а сегодня вечером ты сможешь увидеть, как я буду танцевать в Телине. Какие все-таки странные мужчины у вас здесь!
— Что же они такого сделали, что заставили тебя так думать про них?
— Один из них видит, что я танцую, когда я вовсе не танцую, другой не видит, что я танцую, когда я исполняю танец.
— Что же это за мужчина такой? Камедан?
— Нет, — ответила она. — Камедан живет вон там, — и она показала на дом Шамши, — хотя тот странный мужчина утверждает, что это я живу там. А сам он живет вон там, — и она показала вдоль руки города в сторону дома Меж Садов, — и у него бывают странные видения среди помидорных кустов.
Модона промолчал. Он все продолжал искоса посматривать на нее поверх мертвого оленя, стараясь не поворачивать при этом головы в ее сторону. Они подошли к огородам, и Изитут остановилась со словами:
— Я пришла сюда, чтобы нарвать помидоров для нашей труппы.
— Если твоим актерам еще и мясо понадобится, то пожалуйста, вот оно. Вы здесь, наверно, несколько дней пробудете? Тушу сперва ведь непременно нужно подвесить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180