Ей казалось, что она кожей ощущает все, что происходит вокруг в ночном мраке.
Горожане-то слепы, поняла она. И она была слепа. Они видят лишь малую часть того, чем богат мир. Но горожанам как раз и нравится их узкий мирок, они боятся расширить его рамки, а ей… ей предстоит закончить дело.
И она пошла туда, где раньше вспыхивал голубой свет.
На вершине холма, куда она пришла, трава была выжжена, земля обуглилась. Увидев лежащего в грязи человека, Тетчи в нерешительности остановилась, она не могла понять, который это из братьев – Гэдриан или Нэллорн? Она осторожно подошла к неподвижно лежащему и опустилась на колени. Он открыл помутневшие глаза и посмотрел на нее.
– Мне недостало сил, – проговорил Гэдриан – это был его прежний мягкий голос, но звучал он теперь гораздо тише.
– А он? Куда пошел он? – спросила Тетчи.
– В Страну Сновидений – забирать ее себе во власть.
Тетчи долго смотрела на Гэдриана, потом сунула палец в рот. Опять требовалась кровь, но теперь уже в последний раз. Гэдриан пытался сопротивляться, но она отстранила его руки и стала каплю за каплей вливать свою кровь ему в рот. Гэдриан глотал. Его глаза широко открылись, он смотрел на Тетчи с изумлением.
– Что это?… Как?…
– Я нашла отца, – объяснила Тетчи. – И он оставил мне это наследство.
Все ее чувства и впрямь обострились, а когда она подняла руку, то заметила, что ее кожа стала темной и жесткой, как кора. И больше она никогда не увидит дневного света…
– Ты не должна была… – начал Гэдриан, но Тетчи прервала его.
– Ну что, тебе теперь хватит сил? – спросила она. – Ты можешь помешать Нэллорну?
Гэдриан сел. Расправил плечи, выпрямил руки и ноги.
– Хватит с лихвой! – ответил он. – Я будто стал на сто лет моложе.
Тетчи знала, кто он такой, и поэтому понимала, что он не преувеличивает. Ведь никому не известно, сколько лет может быть повелителю снов! Наверно, он появился на свет вместе с первым приснившимся сном.
Он взял в ладони ее лицо и поцеловал Тетчи.
– Постараюсь исправить зло, которое сегодня причинил тебе мой брат, – сказал он. – Весь мир у тебя в долгу – ведь ты спасаешь людям сны.
– Мне не нужно никаких наград, – сказала Тетчи.
– Поговорим об этом, когда я вернусь к тебе, – ответил Гэдриан.
«Если ты меня найдешь», – подумала Тетчи, но лишь кивнула.
Гэдриан встал. Дотронулся рукой до груди и подбросил в воздух вспыхнувший голубой огонь. А огонь превратился в мерцающие ворота. Еще раз с благодарностью взглянув на Тетчи, Гэдриан вошел в распахнувшиеся створки. Они захлопнулись за ним, подняв столб искр, будто в костер бросили полено.
Тетчи снова окинула взглядом выгоревшую вершину холма и пустилась в обратный путь к Барндейлу. Она шла по булыжным мостовым города – одинокая фигурка, казавшаяся рядом с городскими домами еще меньше. Стены и фундаменты были ей больше сродни, чем те, кто спал за ними в домах. Думая о матери, она добралась до гостиницы и остановилась на заднем дворе, глядя на хижину возле конюшен, где они с матерью жили вместе столько лет.
Наконец, когда на рассвете небо зарозовело, Тетчи направилась обратно к холму, где впервые встретилась с татуированными братьями. Она погладила шершавый ствол корявого дерева и, подойдя к высокому камню, остановилась рядом с ним, глядя на восток.
Не совсем точно было говорить, что больше ей не видать дневного света. Она увидит его, но только на миг.
Тетчи так и не двинулась с места, когда поднялось солнце и настигло ее. Теперь на вершине холма рядом со старым узловатым деревом стояло два камня – один высокий, другой намного ниже.
А сама Тетчи – прелестный и отважный дух-ребенок – унеслась за своими родителями. Вся ее неприглядность досталась камню..
Как вы уже, вероятно, заметили, меня увлекают не только сюжеты мифов и народных сказаний, но и вопросы их происхождения. Хотя в моих рассказах все это обычно совмещается с миром современным, то есть создается то, что Харолъд Брунбан именует «городскими легендами», я время от времени строю догадки о том, как зарождаются мифы. Этому же посвящен, например, и следующий рассказ, где действие происходит в будущем, через много лет после мировой катастрофы.
Я редко обращаюсь к научной фантастике, и этот мой рассказ скорее научное фэнтези, я даже не пытаюсь давать в нем какие-либо прогнозы, но ведь писателям обычно не хочется замыкаться в рамках одного жанра. Тем не менее для меня вьмазка в мир научной фантастики – редкость. Такую же вылазку я позволил себе, помнится, в романе «Svaha» (1989), действие которого могло бы с успехом происходить в том же фантастическом будущем, что и действие рассказа «Татуировка…», только в другом городе.
Татуировка на ее сердце
Мир слишком близок к нам.
Уильям Уордсворт
Миф – естественная и необходимая промежуточная ступень между сознанием и подсознанием.
Карл Юнг. «Воспоминания, сны, размышления»
Наступила ночь, и улицы наводнили дикари. Ночной воздух сотрясался от их воплей и визга – от какофонии звериных рыков и блеяния, которые они издавали, стремясь оправдать напяленные на себя маски. Аккомпанементом этому разноголосому хаосу служили настойчивые ритмичные удары ладонями по обтянутым кожей барабанам, постукивание палочек в руках пляшущих, удары по консервным банкам и листам железа. Свистки и дудки то и дело издавали оглушительные, пронзительные трели. Танцоры пощипывали пальцами туго натянутые струны диковинных инструментов, напоминавших гитары, или водили по ним смычками, извлекая надрывающие душу стоны и всхлипывания.
Звуки гремящим колесом прокатывались между разрушенными строениями. Этот бессвязный гвалт, словно безумие, порожденное полнолунием, ранил слух и превращал всякие воспоминания о мелодии в нечто неясное и отдаленное. Но вот постепенно разнобой звуков стал походить на какое-то подобие музыки. Прыжки мятущихся фигур, которые, будто дервиши, крутились и вертелись волчком среди руин, вдруг превратились в танец, обретя своеобразный рисунок. Из металлических урн, куда швыряли факелы на вспыхивающие разом промасленные бумаги и прочий мусор, вырывались языки пламени высотой метра два, а то и больше. В мерцании этих огней прыгающие маски плясунов представлялись взаправдашними мордами животных. Изготовленные из пластика костюмы, побрякушки из дерева и металла, гирлянды из перьев и колец проволоки, из ракушек или бутылочных пробок казались теперь порождением мифов, а не изделиями рук человеческих.
Джори затаилась в полумраке на углу переулка, сжимая в горячей потной руке самодельный фетиш. Широко раскрытыми глазами она наблюдала за танцующими.
Волк и орел, крыса и саламандра, медведь и голубь. А вот и еще – енот и кузнечик, змея и кошка, таракан и воробей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Горожане-то слепы, поняла она. И она была слепа. Они видят лишь малую часть того, чем богат мир. Но горожанам как раз и нравится их узкий мирок, они боятся расширить его рамки, а ей… ей предстоит закончить дело.
И она пошла туда, где раньше вспыхивал голубой свет.
На вершине холма, куда она пришла, трава была выжжена, земля обуглилась. Увидев лежащего в грязи человека, Тетчи в нерешительности остановилась, она не могла понять, который это из братьев – Гэдриан или Нэллорн? Она осторожно подошла к неподвижно лежащему и опустилась на колени. Он открыл помутневшие глаза и посмотрел на нее.
– Мне недостало сил, – проговорил Гэдриан – это был его прежний мягкий голос, но звучал он теперь гораздо тише.
– А он? Куда пошел он? – спросила Тетчи.
– В Страну Сновидений – забирать ее себе во власть.
Тетчи долго смотрела на Гэдриана, потом сунула палец в рот. Опять требовалась кровь, но теперь уже в последний раз. Гэдриан пытался сопротивляться, но она отстранила его руки и стала каплю за каплей вливать свою кровь ему в рот. Гэдриан глотал. Его глаза широко открылись, он смотрел на Тетчи с изумлением.
– Что это?… Как?…
– Я нашла отца, – объяснила Тетчи. – И он оставил мне это наследство.
Все ее чувства и впрямь обострились, а когда она подняла руку, то заметила, что ее кожа стала темной и жесткой, как кора. И больше она никогда не увидит дневного света…
– Ты не должна была… – начал Гэдриан, но Тетчи прервала его.
– Ну что, тебе теперь хватит сил? – спросила она. – Ты можешь помешать Нэллорну?
Гэдриан сел. Расправил плечи, выпрямил руки и ноги.
– Хватит с лихвой! – ответил он. – Я будто стал на сто лет моложе.
Тетчи знала, кто он такой, и поэтому понимала, что он не преувеличивает. Ведь никому не известно, сколько лет может быть повелителю снов! Наверно, он появился на свет вместе с первым приснившимся сном.
Он взял в ладони ее лицо и поцеловал Тетчи.
– Постараюсь исправить зло, которое сегодня причинил тебе мой брат, – сказал он. – Весь мир у тебя в долгу – ведь ты спасаешь людям сны.
– Мне не нужно никаких наград, – сказала Тетчи.
– Поговорим об этом, когда я вернусь к тебе, – ответил Гэдриан.
«Если ты меня найдешь», – подумала Тетчи, но лишь кивнула.
Гэдриан встал. Дотронулся рукой до груди и подбросил в воздух вспыхнувший голубой огонь. А огонь превратился в мерцающие ворота. Еще раз с благодарностью взглянув на Тетчи, Гэдриан вошел в распахнувшиеся створки. Они захлопнулись за ним, подняв столб искр, будто в костер бросили полено.
Тетчи снова окинула взглядом выгоревшую вершину холма и пустилась в обратный путь к Барндейлу. Она шла по булыжным мостовым города – одинокая фигурка, казавшаяся рядом с городскими домами еще меньше. Стены и фундаменты были ей больше сродни, чем те, кто спал за ними в домах. Думая о матери, она добралась до гостиницы и остановилась на заднем дворе, глядя на хижину возле конюшен, где они с матерью жили вместе столько лет.
Наконец, когда на рассвете небо зарозовело, Тетчи направилась обратно к холму, где впервые встретилась с татуированными братьями. Она погладила шершавый ствол корявого дерева и, подойдя к высокому камню, остановилась рядом с ним, глядя на восток.
Не совсем точно было говорить, что больше ей не видать дневного света. Она увидит его, но только на миг.
Тетчи так и не двинулась с места, когда поднялось солнце и настигло ее. Теперь на вершине холма рядом со старым узловатым деревом стояло два камня – один высокий, другой намного ниже.
А сама Тетчи – прелестный и отважный дух-ребенок – унеслась за своими родителями. Вся ее неприглядность досталась камню..
Как вы уже, вероятно, заметили, меня увлекают не только сюжеты мифов и народных сказаний, но и вопросы их происхождения. Хотя в моих рассказах все это обычно совмещается с миром современным, то есть создается то, что Харолъд Брунбан именует «городскими легендами», я время от времени строю догадки о том, как зарождаются мифы. Этому же посвящен, например, и следующий рассказ, где действие происходит в будущем, через много лет после мировой катастрофы.
Я редко обращаюсь к научной фантастике, и этот мой рассказ скорее научное фэнтези, я даже не пытаюсь давать в нем какие-либо прогнозы, но ведь писателям обычно не хочется замыкаться в рамках одного жанра. Тем не менее для меня вьмазка в мир научной фантастики – редкость. Такую же вылазку я позволил себе, помнится, в романе «Svaha» (1989), действие которого могло бы с успехом происходить в том же фантастическом будущем, что и действие рассказа «Татуировка…», только в другом городе.
Татуировка на ее сердце
Мир слишком близок к нам.
Уильям Уордсворт
Миф – естественная и необходимая промежуточная ступень между сознанием и подсознанием.
Карл Юнг. «Воспоминания, сны, размышления»
Наступила ночь, и улицы наводнили дикари. Ночной воздух сотрясался от их воплей и визга – от какофонии звериных рыков и блеяния, которые они издавали, стремясь оправдать напяленные на себя маски. Аккомпанементом этому разноголосому хаосу служили настойчивые ритмичные удары ладонями по обтянутым кожей барабанам, постукивание палочек в руках пляшущих, удары по консервным банкам и листам железа. Свистки и дудки то и дело издавали оглушительные, пронзительные трели. Танцоры пощипывали пальцами туго натянутые струны диковинных инструментов, напоминавших гитары, или водили по ним смычками, извлекая надрывающие душу стоны и всхлипывания.
Звуки гремящим колесом прокатывались между разрушенными строениями. Этот бессвязный гвалт, словно безумие, порожденное полнолунием, ранил слух и превращал всякие воспоминания о мелодии в нечто неясное и отдаленное. Но вот постепенно разнобой звуков стал походить на какое-то подобие музыки. Прыжки мятущихся фигур, которые, будто дервиши, крутились и вертелись волчком среди руин, вдруг превратились в танец, обретя своеобразный рисунок. Из металлических урн, куда швыряли факелы на вспыхивающие разом промасленные бумаги и прочий мусор, вырывались языки пламени высотой метра два, а то и больше. В мерцании этих огней прыгающие маски плясунов представлялись взаправдашними мордами животных. Изготовленные из пластика костюмы, побрякушки из дерева и металла, гирлянды из перьев и колец проволоки, из ракушек или бутылочных пробок казались теперь порождением мифов, а не изделиями рук человеческих.
Джори затаилась в полумраке на углу переулка, сжимая в горячей потной руке самодельный фетиш. Широко раскрытыми глазами она наблюдала за танцующими.
Волк и орел, крыса и саламандра, медведь и голубь. А вот и еще – енот и кузнечик, змея и кошка, таракан и воробей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88