Петька пошел к двери, но что-то удерживало его у стола и не давало идти на рыбалку.
Углов напряг спину и, упираясь посильнее пятками в пол, всё-таки пошел вперед, потому что не привык, когда его что-то удерживает и не дает сделать того, что он задумал.
Он – вольная птица, сам себе голова, кормится со своего огорода и нЕ хрена его задерживать!
Что-то за его спиной не выдержало Петькиного напора и потащилось за ним.
Но идти было нелегко.
– Отъебись, говно! – сказал Петька невидимой силе.
Но это не помогло.
Петька напрягся еще больше и рванулся со всей силы.
Леска лопнула, и Петька полетел в дверь.
Его сначала стукнуло лбом, а потом ведром.
Ведро смялось, стало немного угловатым.
Петька нахмурился, потер лоб.
Он оглянулся на удочку и увидел свободно болтающуюся леску без крючка.
Без крючка на рыбалке нЕ хера было делать.
Петька вернулся к столу, вытащил четверть, налил себе и выпил.
И полез на печку, где у него хранились рыболовные крючки.
Он без труда нашел нужный крючок и прыгнул вниз.
И попал двумя ногами в ведро, сплющив банку с опарышами.
Потерял равновесие и завалился на удочку, сбив еще по пути со стола бутылку.
Бутылку Петька спас, поймав ее вверх горлышком, лежа на спине.
А удочка сломалась пополам.
Не вынимая ноги из ведра, Петька допил бутылку и отключился.
Через день Петька рассказывал, что нечистая сила забралась к нему в дом и там устроила бардак, а его, Петьку, не пускала на рыбалку, крепко схватив волосатыми лапами за удочку. Но он развернулся и дал ей в пятак. А после этого началась у них битва и Силасломала Петьке удочку, оборвала крючок и засунула Петьку ногами в ведро.
Деревенские смекнули, что это помершие Дегенгарды продолжают безобразить в деревне после смерти.

– 2 –
Через день Петька Углов снова пошел на пруд, прикармливать рыбу для ночной рыбалки.
На берегу сидел дед Семен. Вернее сказать, лежал под ветками ивы. Ему кто-то заботливо подложил под голову полено.
Петька нагнулся. От деда за версту разило сивухой. Но Углов этого не почувствовал, потому что привык к этому запаху с детства.
Он только подумал, что люди в их деревне живут добрые и отзывчивые, что в городе хрен бы кто пьяному человеку подложил под голову полено. Петька вспомнил, как много лет назад он поехал в Москву посмотреть Олимпиаду-80 и что из этого получилось…
В поезде Петька познакомился с девушкой Таней. Она ему очень понравилась. Таня училась в Москве в медицинском институте, а сейчас ехала на практику. Петька наврал, что он спортсмен – прыгун с шестом – и едет в Москву участвовать в Олимпиаде.
– А где ваш шест? – спросила Таня.
– Эх, Таня, – Петька наморщился, – шест я покажу тебе в Москве. Он такой длинный, что в поезд его не затянешь.
В вагоне-ресторане, куда Петька пригласил Таню отметить знакомство, он перепил и раздухарился. Он схватил стул и, пользуясь им как шестом, стал перепрыгивать через столы, попадая ботинками по головам мужчин и коленкам женщин. Петька перебил всю посуду и хотел выбросить в окошко одного москвича в очках, который сделал Петьке замечание. В конце концов Углова сняли с поезда в Рязани и посадили на пятнадцать суток. К тому времени, когда Петьку освободили, Олимпиада закончилась, и кончились деньги. В Москву было ехать незачем и не на что. К тому же Углов узнал, что пока он сидел, умер Владимир Семенович Высоцкий. А Петька Углов из-за этих штопаных московских очкариков не смог подставить Высоцкому свое плечо, чтобы поддержать его в трудный час.
Со временем у Петьки сложился в голове складный рассказ о тех событиях, и Петька делился им с теми, кого уважал.
Выпив стакан и поморщившись, Петька начинал рассказывать:
– Прослышал я от моего кореша армейского, который в Москве живет, что тяжелый выдался восьмидесятый год у Владимира Семеновича. Со всех сторон, – рассказывал Высоцкий моему другу, – обложили меня, короче, темные силы. Не дают мне гады нормально жить и работать, сочинять песни для всей страны и радовать население новыми работами в кино. Давят меня, как будто… это самое… прессом, не пускают за границу к жене, за то, что я не побоялся рассказать народу правду. Сажают меня менты, почитай, каждую неделю, чтобы я подорвал окончательно в ЛТП здоровье. И за что сажают ведь суки?!. Выпьешь на СВОИ с мужиками и идешь на улице, даже не шатаешься. А они налетят сразу, завернут руки за спину, как немецкому фашисту! Как будто я не Владимир Высоцкий, а ханыга какой-то! А как же мне не выпить-то, когда меня в кино не снимают!…Шукшин Вася хотел кино снимать «Кто же убил Есенина?». Правдивое кино, как сионисты убили Есенина, русского поэта. А Шукшин их на чистую воду!.. Меня позвал на главную роль друга Есенина – чекиста. А сионисты разнюхали про эти творческие планы и Шукшина тоже угандошили несчастным случаем. И нет теперь, стало быть, ни кино, ни друга моего любимого – Василия Макаровича! – сказал это Высоцкий, и слеза его прошибла. – И ко мне, говорит, подбирается теперь всякая нечисть! Жить мне осталось считанные дни, ежли не найду я поддержки в народе!.. А кореш мой Высоцкому и говорит: – Погоди, Семеныч, рано тебя еще хоронить. Песни твои нужны и кинороли, в том числе Жеглов, чтобы людям русским глаза открывать! А есть у меня в деревне Красный Бубен лучший друг Петька Углов, служили с ним вместе, ели кашу из одного котелка. Охраняли границы нашей Родины, чтобы ни одна гадина к нам не пролезла через колючку! Я, говорит, за Петьку ручаюсь головой, потому что, говорит, знаю его, как себя, и уверен в его твердой руке и верном глазе. Стреляет этот Петька с обоих рук вслепую, бегает быстрее твоей собаки, а уж при самообороне вырвет кому хошь ноги и вместо рук вставит их обратно кверх ногами. Мы моего друга Петьку в столицу вызовем, дадим ему задание – ЛИЧНО отвечать перед народом и партией за народного певца, и днем и ночью, быть, значит, рядом, как Саньчапанса! И он тебе какую хочешь народную поддержку окажет и отмудохает – на кого только покажешь, которые, суки, тебе житья не дают! Работай после этого, дорогой наш товарищ Высоцкий, сочиняй спокойно побольше песен, пой их где только пожелаешь и снимайся в каких душе угодно фильмах. Тылы и фланги – ё-пэ-рэ-сэ-тэ! – у тебя… стало быть… будут НЕ ЗНАМО КАК НАДЕЖНО прикрыты. Только свистнешь – а Петька уже кому надо нос сворачивает на сторону. Работай, мол, Володя, одним паразитом меньше… Высоцкий, как это услышал, повеселел. – Вот спасибо, говорит, теперь я спокоен и напишу щас новую песню про то, бляха, какие, замечательные люди у нас по деревням. И написал такую песню:
В деревне Красный Бубен Работал Петька Углов Пришел он, буги-вуги На танцы без штанов…
Шуточная такая песня, но по-доброму, не как про это самое – выпили, короче, жиды всю воду и пошло-поехало… Короче, прознали кому надо, что еду я оказывать поддержку Высоцкому, и подослали в поезд москвича одного очкастого, чтобы он меня спровоцировал на злостное хулиганство, то есть, чтобы я ему навешал от души звездюлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173