Я сплю сейчас в Москве и подсознательно помню, что завтра мне нужно ехать забирать из деревни семью. И моя сущность, глубоко упрятанная во время бодрствования внутри, во сне всплыла на поверхность, чтобы показать, что я вовсе не хочу забирать никого из деревни, что мне и так хорошо. И еще сущность хочет показать, что моя жена – сука. Опасная сука, я бы сказал… Спасибо, конечно, моему подсознанию, но уже достаточно. Я всё понял! Я и так знаю! Хватит!.. Пора просыпаться!.. Пора вставать!.. Ку-ка-ре-ку!.. Ну же!.. Ну…
Мешалкин часто заморгал. Потом ударил себя по щеке ладонью.
Татьяна приближалась. Она, приседая и подпрыгивая, двигалась на Юру. Еще она шипела и подвывала.
Мешалкин сделал шаг назад и больно ущипнул себя за ногу.
Сон не проходил.
Ну же… ну… Просыпайся, дурак… Она уже близко…
Ему, хоть он и понимал, что это сон, стало так страшно, что волосы у него на голове встали торчком.
Хоть это и сон, а всё как по-настоящему!
– Сгинь, нечистая… – крикнул он первое, что вспомнил.
Татьяна подпрыгнула и засмеялась зловещим издевательским смехом…
В жизни она никогда так не смеялась. У нее вообще отсутствовало чувство юмора. Это очень сильно раздражало Мешалкина, потому что он считал, что творческому человеку без чувства юмора жить нельзя. Это уже не человек, а бревно или робот… Однажды они должны были пойти в Театр Эстрадыслушать Михаила Жванецкого. Мешалкин с большим трудом сумел достать через Куравлева два билета. Он прибежал домой и с порога радостно сообщил Татьяне, что сегодня вечером они идут… Угадай на кого?!. Ну на кого?.. Ну угадай с трех раз?!. Делать мне нечего!.. Если бы ты знала на кого мы пойдем, ты бы так не говорила! У тебя бы язык не повернулся бы!.. А ты бы только и рад был, чтобы у меня язык не поворачивался!..Мешалкин в сердцах хотел подтвердить это ее высказывание, но сдержался, чтобы не испортить ТАКОЙ вечер. Всё нормально. Ты не знаешь, куда мы идем, а как узнаешь, сразу обрадуешься!.. По-твоему, я такая дура, что вообще никогда ничего не знаю! Конечно! Это ты у нас такой умный! Всё знаешь! Умник! А я у тебя только для того, чтобы обслуживать тебя и твоих бешеных детей!.. Да помолчи ты в конце концов! Дай сказать!.. Вот-вот! Вечно ты мне рот затыкаешь! Я вот твои речи должна с утра до вечера слушать! Думаешь, мне очень интересно каждый день слушать, как ты палки стругаешь?!. Да погоди ты! Я знаю, что ты мое творчество не уважаешь. Я понимаю, откуда в тебе эта нетонкость натуры, но дай же мне сказать… Что?! –перебила Татьяна. – Ты моих маму-папу не трогай! Ты их мизинца не стоишь!.. Чьего мизинца? Маминого или папиного?.. –
Мешалкин начинал заводиться. – Или общего их мизинца?!. Не цепляйся к словам!.. Да послушай лучше, куда мы идем!.. С тобой вообще никуда ходить неинтересно! У тебя все друзья придурки!… Сама ты дура! – •Мешалкин не терпел, когда жена обижала его друзей. – Если у тебя в башке ничего нету, лучше помолчи! Лучше послушай, куда мы идем!.. Дая тебя уже затрахалсъ слушать! Иди куда хочешь сам! Только без меня!… Татьяна закусила зубами рукав, убежала в комнату и хлопнула дверью. Юра понял, что в очередной раз, вместо праздника, он получил оскорбительный выговор. Он так старался, с таким трудом достал билеты на Жванецкого, так радовался, и вот теперь – НАТЕ! Но билеты лежали в кармане и не давали ему покоя. Он решил попытаться все-таки помириться с женой, хотя внутри у него всё кипело. Юра постоял немного в коридоре, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом подошел к двери в комнату, собрал волю в кулак и открыл дверь. Татьяна лежала на диване лицом вниз и противно всхлипывала… Ну ладно, я тебе скажу на кого мы идем. На самом деле мы идем на Жванецкого!..Татьяна подняла голову и из-под руки посмотрела на Юру. Лицо у нее было всё красное, но плакать она перестала. Юра переступил с ноги на ногу. Ну давай, чего ты, собирайся… а то мы уже опаздываем…И тут раздался крик: Куда ты, сволочь, прошел в ботинках! Я весь день полы мою, а ты ходишь в ботинках! Что я тебе – уборщица?!. Дура ты, а не уборщица! Тупица!Мешалкин хлопнул дверью, прошел по коридору и хлопнул еще и входной дверью. Сначала он хотел пойти в гараж и там напиться. Но потом подумал, что это путь некультурного человека. К тому же в кармане лежали билеты на Жванецкого, а ему так хотелось пойти на концерт. И он пошел. Возле Театра Эстрадытолпился народ на лишний билетик. Юра выбрал из толпы девушку посимпатичнее и предложил билетик ей. Сколько я вам должна?.. Нисколько… Как это?.. Я вам дарю…Они сидели рядом в партере, слушали любимого сатирика, смеялись, было так хорошо… А после концерта Мешалкин предложил ей заехать в мастерскую его друга, гениального, но непризнанного, по понятным причинам, уфимского художника Сутягина, чтобы посмотреть его работы. Там они выпили азербайджанского коньяку, и как-то совершенно естественно она ему отдалась. Во время этого делаМешалкин подумал: Как хорошо себя чувствуешь с людьми, у которых есть чувство юмора…
Юра отступил еще на шаг и наступил на удочку. Удочка, как швабра, подскочила и стукнула его по спине. Юра автоматически схватил ее. Какое-никакое – оружие. Он ухватился за удочку уже двумя руками и стал яростно размахивать ею перед собой.
Татьяна остановилась. Что-то ей пришлось не по вкусу.
Мешалкин вспомнил, что нечистая сила не любит осиновую древесину. Мне помогает знание материала, –пронеслось у него в голове.
– Хо! – крикнул он и перешел в наступление. – Хо! Татьяна отступила назад и зашипела по-другому. Теперь в ее шипении явно слышалась нерешительность.
– Что, обосралась, ведьма?! – Мешалкин почувствовал себя увереннее. – Сейчас я тебя, кикимора, отстегаю осинкой и в задницу тебе ее воткну, чтобы у тебя мозги вылезли из ушей, или что у тебя там вместо мозга! – Он пошел вперед, размахивая перед собой удилищем…
– 8 –
Ирина стояла за деревом и слушала весь этот странный, потусторонний (именно это слово пришло к ней на ум) разговор. Непонятный не только американке, но и человеку вообще. Стивен Кинг какой-то… –подумала она. Но отбросила последнюю мысль, как человек разумный. Она знала, что такого быть не может. Но ее собираются убивать и сейчас, видимо, убьют.
Дети шли прямо на нее, у них светились в темноте глаза, а на пальцах выросли лезвия, как у Фредди Крюгера. Ирина выхватила из кармана швейцарский нож. Но что она могла с ним сделать, когда у них таких ножей было по десять у каждого. Конечно, они дети, но в том качестве, в котором они выступали, от взрослых они отличались только ростом. Хотя бы этим нужно воспользоваться!…
Однажды Ирина ехала из Тамбова в Моршанск на встречу со связным. Было уже поздно, в вагоне электрички она сидела одна. Вошел пожилой мужчина и уселся напротив Ирины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Мешалкин часто заморгал. Потом ударил себя по щеке ладонью.
Татьяна приближалась. Она, приседая и подпрыгивая, двигалась на Юру. Еще она шипела и подвывала.
Мешалкин сделал шаг назад и больно ущипнул себя за ногу.
Сон не проходил.
Ну же… ну… Просыпайся, дурак… Она уже близко…
Ему, хоть он и понимал, что это сон, стало так страшно, что волосы у него на голове встали торчком.
Хоть это и сон, а всё как по-настоящему!
– Сгинь, нечистая… – крикнул он первое, что вспомнил.
Татьяна подпрыгнула и засмеялась зловещим издевательским смехом…
В жизни она никогда так не смеялась. У нее вообще отсутствовало чувство юмора. Это очень сильно раздражало Мешалкина, потому что он считал, что творческому человеку без чувства юмора жить нельзя. Это уже не человек, а бревно или робот… Однажды они должны были пойти в Театр Эстрадыслушать Михаила Жванецкого. Мешалкин с большим трудом сумел достать через Куравлева два билета. Он прибежал домой и с порога радостно сообщил Татьяне, что сегодня вечером они идут… Угадай на кого?!. Ну на кого?.. Ну угадай с трех раз?!. Делать мне нечего!.. Если бы ты знала на кого мы пойдем, ты бы так не говорила! У тебя бы язык не повернулся бы!.. А ты бы только и рад был, чтобы у меня язык не поворачивался!..Мешалкин в сердцах хотел подтвердить это ее высказывание, но сдержался, чтобы не испортить ТАКОЙ вечер. Всё нормально. Ты не знаешь, куда мы идем, а как узнаешь, сразу обрадуешься!.. По-твоему, я такая дура, что вообще никогда ничего не знаю! Конечно! Это ты у нас такой умный! Всё знаешь! Умник! А я у тебя только для того, чтобы обслуживать тебя и твоих бешеных детей!.. Да помолчи ты в конце концов! Дай сказать!.. Вот-вот! Вечно ты мне рот затыкаешь! Я вот твои речи должна с утра до вечера слушать! Думаешь, мне очень интересно каждый день слушать, как ты палки стругаешь?!. Да погоди ты! Я знаю, что ты мое творчество не уважаешь. Я понимаю, откуда в тебе эта нетонкость натуры, но дай же мне сказать… Что?! –перебила Татьяна. – Ты моих маму-папу не трогай! Ты их мизинца не стоишь!.. Чьего мизинца? Маминого или папиного?.. –
Мешалкин начинал заводиться. – Или общего их мизинца?!. Не цепляйся к словам!.. Да послушай лучше, куда мы идем!.. С тобой вообще никуда ходить неинтересно! У тебя все друзья придурки!… Сама ты дура! – •Мешалкин не терпел, когда жена обижала его друзей. – Если у тебя в башке ничего нету, лучше помолчи! Лучше послушай, куда мы идем!.. Дая тебя уже затрахалсъ слушать! Иди куда хочешь сам! Только без меня!… Татьяна закусила зубами рукав, убежала в комнату и хлопнула дверью. Юра понял, что в очередной раз, вместо праздника, он получил оскорбительный выговор. Он так старался, с таким трудом достал билеты на Жванецкого, так радовался, и вот теперь – НАТЕ! Но билеты лежали в кармане и не давали ему покоя. Он решил попытаться все-таки помириться с женой, хотя внутри у него всё кипело. Юра постоял немного в коридоре, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом подошел к двери в комнату, собрал волю в кулак и открыл дверь. Татьяна лежала на диване лицом вниз и противно всхлипывала… Ну ладно, я тебе скажу на кого мы идем. На самом деле мы идем на Жванецкого!..Татьяна подняла голову и из-под руки посмотрела на Юру. Лицо у нее было всё красное, но плакать она перестала. Юра переступил с ноги на ногу. Ну давай, чего ты, собирайся… а то мы уже опаздываем…И тут раздался крик: Куда ты, сволочь, прошел в ботинках! Я весь день полы мою, а ты ходишь в ботинках! Что я тебе – уборщица?!. Дура ты, а не уборщица! Тупица!Мешалкин хлопнул дверью, прошел по коридору и хлопнул еще и входной дверью. Сначала он хотел пойти в гараж и там напиться. Но потом подумал, что это путь некультурного человека. К тому же в кармане лежали билеты на Жванецкого, а ему так хотелось пойти на концерт. И он пошел. Возле Театра Эстрадытолпился народ на лишний билетик. Юра выбрал из толпы девушку посимпатичнее и предложил билетик ей. Сколько я вам должна?.. Нисколько… Как это?.. Я вам дарю…Они сидели рядом в партере, слушали любимого сатирика, смеялись, было так хорошо… А после концерта Мешалкин предложил ей заехать в мастерскую его друга, гениального, но непризнанного, по понятным причинам, уфимского художника Сутягина, чтобы посмотреть его работы. Там они выпили азербайджанского коньяку, и как-то совершенно естественно она ему отдалась. Во время этого делаМешалкин подумал: Как хорошо себя чувствуешь с людьми, у которых есть чувство юмора…
Юра отступил еще на шаг и наступил на удочку. Удочка, как швабра, подскочила и стукнула его по спине. Юра автоматически схватил ее. Какое-никакое – оружие. Он ухватился за удочку уже двумя руками и стал яростно размахивать ею перед собой.
Татьяна остановилась. Что-то ей пришлось не по вкусу.
Мешалкин вспомнил, что нечистая сила не любит осиновую древесину. Мне помогает знание материала, –пронеслось у него в голове.
– Хо! – крикнул он и перешел в наступление. – Хо! Татьяна отступила назад и зашипела по-другому. Теперь в ее шипении явно слышалась нерешительность.
– Что, обосралась, ведьма?! – Мешалкин почувствовал себя увереннее. – Сейчас я тебя, кикимора, отстегаю осинкой и в задницу тебе ее воткну, чтобы у тебя мозги вылезли из ушей, или что у тебя там вместо мозга! – Он пошел вперед, размахивая перед собой удилищем…
– 8 –
Ирина стояла за деревом и слушала весь этот странный, потусторонний (именно это слово пришло к ней на ум) разговор. Непонятный не только американке, но и человеку вообще. Стивен Кинг какой-то… –подумала она. Но отбросила последнюю мысль, как человек разумный. Она знала, что такого быть не может. Но ее собираются убивать и сейчас, видимо, убьют.
Дети шли прямо на нее, у них светились в темноте глаза, а на пальцах выросли лезвия, как у Фредди Крюгера. Ирина выхватила из кармана швейцарский нож. Но что она могла с ним сделать, когда у них таких ножей было по десять у каждого. Конечно, они дети, но в том качестве, в котором они выступали, от взрослых они отличались только ростом. Хотя бы этим нужно воспользоваться!…
Однажды Ирина ехала из Тамбова в Моршанск на встречу со связным. Было уже поздно, в вагоне электрички она сидела одна. Вошел пожилой мужчина и уселся напротив Ирины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173