– Зато у нас есть любовь, как у нежных пожилых супругов.
– Да ладно тебе. Спи уже.
– Слушай, вот как ты думаешь, почему этот фильм такой известный? Шедевром-то его не назовешь.
– Это потому, что он снят по очень известной книжке.
Так и не помню, чем закончился наш разговор. Мы оба заснули прямо на середине предложения…
А потом я оказалась в каком-то месте, больше всего похожем на просторный гостиничный вестибюль, насквозь пронизанный солнечными лучами. Где-то на недосягаемой вышине сиял стеклянный потолок, над которым голубело чистое небо.
Солнце струило сверху свой нежный свет, заливая все и вся, мягко подсвечивая почти прозрачную кожу белокурых людей, которые сновали взад – вперед по вестибюлю.
«Какая красота», – подумала я.
И эти мягкие золотые локоны, и прелестный звук иностранной речи. Словно музыка, словно нежный шепот.
Я, в платье без рукавов, сидела за плетеным раттанговым столом со стеклянной столешницей. На столе стояла маленькая хрустальная вазочка с красным цветком.
Противоположный конец вестибюля тонул в ослепительном сиянии. Интересно, что там происходит?
Я прищурилась.
За прозрачными дверьми, ведущими на террасу, я увидела блестящий под солнцем бескрайний океан.
Оказывается, это он ослеплял меня своим нестерпимым сиянием.
«Какая жестокость, когда тебе дают что-то и тут же отбирают…» – подумала я.
Непонятно почему, но это чувство как нельзя больше соответствовало грациозному прохладному полдню, царившему вокруг.
Я медленно осмотрелась.
С дальнего конца вестибюля ко мне приближался загорелый мужчина. Высокий и худой, приятного вида тихий человек.
«Кажется, я его знаю», – подумала я. И в этот момент он приветливо улыбнулся мне и прибавил шаг.
Месмер. Это был он.
– Месмер, здравствуйте. Где это мы?
Оглядевшись, он ответил:
– Где-то внутри твоей головы. Это место – гибрид твоих представлений о Калифорнии, о международных аэропортах и о загранице.
Улыбнувшись, он сел за стол рядом со мной.
– Вы очень хорошо выглядите. Надеюсь, у вас все в порядке. Похоже, что Япония и впрямь не самое лучшее место для вас.
– Еще бы. В Японии слишком мало солнца, – ухмыльнулся он. – Но наша последняя встреча была чудесной. Мы прекрасно провели день!
Мимо пробежала стайка детей в разноцветных купальниках. Они явно спешили на пляж. Потом прошел официант с серебряным подносом, на котором стоял высокий бокал с каким-то экзотическим напитком.
Мы с Месмером немного помолчали. Я снова посмотрела в сторону океана. Он сиял, словно отлитый из золота и серебра. Огромная масса сияющего света.
– Может, передать что-нибудь Лапше? – спросила я.
– Да нет, не надо, – он покачал головой. – Все уже в прошлом. Нам было хорошо вместе, но теперь это уже не важно. Между нами все кончено. Я очень люблю ее. Она такая молодая и так трогательно относится к жизни. Меня восхищает в ней каждая мелочь. Если бы мы не расстались, думаю, что я во всем полагался бы на нее. Она была бы хранительницей наших отношений. Но мы расстались, и говорить больше не о чем… Мне будет очень грустно, когда в ее жизни появится другой мужчина, но, наверное, это неизбежно. Она как цветок. Надеж – да и свет. Она – сама слабость, но она же – сама сила. И скоро все то, что я так любил в ней: ее улыбка, тепло ее ладоней и тысяча милых мелочей – будет принадлежать кому-то еще… Жизнь иногда бывает очень жестокой. Я должен быть готов к тому, что в один прекрасный день мое место займет другой. Боль разлуки звучит в моем сердце как прекрасная церковная музыка, и в этом звуке вся красота человеческой жизни и вся ее жестокость – порождение неумолимого течения времени. Руки наши пустеют и вновь наполняются новой красотой. И в нашем мире нет ничего идеальнее этого механизма. Настоящие друзья – утешение моей жизни. Тот источник, в котором я черпаю силы.
– Ясно, – сказала я и подумала о Лапше.
И вдруг увидела ее. Она стояла неподалеку от нас, одетая в одну из своих длинных юбок. Лицо ее светилось мягкой улыбкой.
– Мне было очень хорошо в тот день. Спасибо, – сказал Месмер. – Спасибо! Я понял, что значит быть счастливым. И я люблю вас всех!
На этом месте я проснулась. В темной комнате, посреди темной ночи.
«А ведь Месмер приходил прощаться», – подумала я, и мне стало нестерпимо грустно. Я хотела запомнить этот сон навсегда. Чтобы в моем сердце осталась каждая его подробность, каждая деталь.
Но к сожалению, это невозможно.
Руки наши наполняются красотой и снова пустеют. Нам остается только отчаянно цепляться за эту красоту… Сияющий океан, улыбка друга, отбывающего в дальние края…
Я случайно взглянула на Рюичиро и увидела, что он не спит. Лежит на кровати, глаза его рас крыты, и он смотрит на меня, не отрываясь.
– Ты чего? – удивленно спросила я. – Кто-то. кажется, говорил, что умирает хочет спать.
– Не знаю. Я просто вдруг проснулся, и все… Скажи, ты видела какой-то волшебный сон, правда?
– Ну, можно и так сказать. А ты откуда знаешь? У меня было красивое лицо?
– Да нет… Не в этом дело… – с сомнением сказал он.
– А в чем? Может, я говорила что-то во сне?
– Н-нет… Просто ты как бы светилась, понимаешь? От тебя исходил свет. И от этого света я проснулся. Посмотрел на тебя спящую и вдруг увидел залитый светом огромный гостиничный вестибюль. И за прозрачными дверьми – сверкающий океан.
– Да ты просто экстрасенс!
– Нет. Я не экстрасенс – я писатель. И я люблю тебя.
– А я тебя, – сказала я.
Все было понятно и без слов.
Спать не хотелось. Я встала и сварила себе кофе. Съела пару крекеров.
А когда за окнами забрезжил рассвет, меня незаметно снова утянуло в темный омут сна – я заснула, свернувшись калачиком на своем футоне.
Но на этот раз мне уже никто не явился.
22. This Used to be My Playground
Как-то раз я сидела у Рюичиро и в ожидании хозяина дома смотрела телевизор. От нечего делать мне вдруг пришло в голову составить список основных событий, произошедших в моей жизни за последние годы. В результате получился следующий перечень:
* Смерть сестры
* Падение с лестницы, операция o Потеря памяти
* Брат становится чудо – мальчиком
* Дружба с Рюичиро
* Поездка в Кочи
* Поездка на Сайпан
* Хозяин закрывает «Берриз»
* Новая работа
* Память возвращается
* Брат переходит в специнтернат
* Побег Джюнко
* Знакомство с Лапшой и Месмером.
Закончив писать, я несколько раз перечитала написанное.
Странное чувство. Вот на столе лежит лист бумаги – самый обычный белый прямоугольный листок. Его можно скомкать и выбросить, можно просто не заметить – теперь это не имеет никакого значения. Для меня он уже приобрел непреходящую ценность.
Милый, милый листок. Он как лента микрофильма, которая содержит самую важную информацию за последние несколько лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102