Я сейчас в больнице. Звоню из коридора. События, прямо скажем, развиваются далеко не самым лучшим образом… Я бы даже сказала – худшим.
– Оно и понятно. А что твой? Он-то в порядке?
– Про квартиру нашу ты знаешь. Так вот, он утром ушел на работу. Я сижу, завтракаю. И вдруг… Вдруг заявляется его жена с кухонным ножом. Представляешь? Натурально звонит в дверь, я, ничего не подозревая, открываю, а дальше помню только, что испугалась ужасно. И все. Потом приехала «скорая», и меня увезли в больницу. Прямо в халате. Совсем как в фильмах – очень эротично… Его жена, как кровь увидела, испугалась еще больше, чем я, и вызвала «скорую». Можно сказать, спасла меня. Непонятно только, зачем тогда зарезать пыталась. Люди иногда такие странные. – Эйко снова захихикала.
– Фу-у-у. Хорошо, что ты не умерла. Я так боялась…
– Да она меня едва задела. Рана совсем неглубокая. К тому же я еще в махровом халате была – знаешь, какая там ткань толстенная. Так что мне повезло.
– Я смотрю, ты не очень-то переживаешь, – сказала я.
Эйко замолчала, а потом вдруг заговорила искренне и убежденно. Совершенно другим голосом, почти таким, как раньше, когда мы еще учились в школе:
– Сакуми, мне было очень страшно. Очень-очень. Я тогда еще подумала: вот, например, кольца, серьги, браслеты – это ведь все металлическое, правда? Ну, по крайней мере, чаще всего…
Я даже растерялась, настолько это было неожиданно. Может быть, ее мама где-то поблизости и Эйко приходится маскироваться?
Но нет. Оказывается, дело было совсем не в маме.
– Все эти украшения я ношу каждый день, и со мной ничего не происходит. Я даже сплю с ними иногда, ну, в смысле, не снимаю на ночь. И так к ним уже привыкла, что они мне кажутся как бы продолжением меня. Дополнительной частью тела. Но когда сквозь махровый халат мне в живот вошло лезвие ножа – я только тогда все поняла. Металл и живая плоть – это две абсолютно несовместные вещи. И как только я это поняла, я уже больше ничего не могла чувствовать – даже боли. Ничего! Только присутствие в моем теле инородного вещества.
Она говорила с таким напором, что я растерялась еще больше и теперь вообще не знала, что сказать.
– Да, понимаю. Чувство инородного вещества, – наконец выдавила я из себя довольно тупую реплику. Но лучше уж так, чем молчать в трубку.
– Ты-то наверняка знаешь. Тебе же операцию головы делали. – Эйко засмеялась.
– Ага, только не забывай, что операцию мне делали под общим наркозом. Кстати о голове. Ты себя нормально чувствуешь, в смысле психически? Шок уже прошел?
– Ну, первый день я, конечно, была никакая. Вообще мало что соображала. Но потом довольно быстро пришла в себя. Хотя не знаю… Мне сейчас больше всего хочется поскорее выписаться из больницы, поехать в Синдзюку и поесть карэ-райс где-нибудь в «Накамурая» или на худой конец зайти в «Вадамон» и съесть бифштекс. Короче, мне уже хочется в город. Погулять, повеселиться. А потом приехать домой и принять ванну. Чтобы с пенкой и теплым паром. И платье хочу себе купить от «Дольче и Габбана». Так что планов, как видишь, громадье. Я только теперь поняла, что повседневная жизнь – это и есть самое большое счастье. Скорее бы меня выписали! Единственная проблема – я боюсь возвращаться в эту квартиру. Он, правда, говорит, что мы там больше жить не будем. Но я все равно боюсь. А вдруг в один прекрасный день в мою дверь снова кто-нибудь вот так вот позвонит? Я догадываюсь, что это мое больное воображение. Но пока меня отсюда не выпишут, и я не пойму, что фантазии, а что реальность, – все равно буду бояться.
– А он что, приходил тебя навещать?
– Нет. Мы по телефону говорили.
– А родители как? Сердятся?
– Не то слово. Мама плачет все время. Папа бесится, даже в больницу отказался прийти. Я даже не знаю, что будет после того, как я выпишусь. Поэтому, когда мама приходит, я изображаю из себя депрессивную дамочку. Ха – ха. Кажется, у меня неплохо выходит. Еще приходили из полиции… Жаль, что ты не можешь меня навестить. Такая скука. Просто туши свет.
И это она говорит после того, как чудом выжила! Мне стало смешно, но я удержалась от смеха.
– Слушай, а что его жена?
– Кажется, тоже в больнице. Но ее уже скоро выпишут. Хотя не знаю. И что дальше будет, тоже не знаю. И даже не хочу об этом думать. Мне гораздо интереснее думать о том, что произойдет в завтрашней серии «Токийской любовной истории».
– Тебе и правда лучше пока что отдохнуть. Думать будешь, когда выпишешься. Тем более что выбора у тебя особого нет.
– Ага. Незапланированные летние каникулы. Задание по внеклассному чтению. – Эйко снова засмеялась, потом сказала: – Знаешь, Сакуми, когда я лежала на полу, ну еще до того, как «скорая» приехала, и не знала – умру я или нет, я все время думала о нем и почему-то о тебе. Больше ни о ком не вспомнила. Ты поверишь? Это, наверное, потому, что у меня мало друзей, – она хихикнула.
Я решила не говорить ей о том, что почувствовала в самолете по дороге на Сайпан. Скорее всего, эта ментальная вспышка, а также и тот факт, что Эйко ни с того ни с сего в момент опасности вспомнила обо мне, имели самое непосредственное отношение к моей «наполовину-мертвости». Но как я могла ей это объяснить, чтобы она не приняла меня за сумасшедшую?
– Ты когда вернешься, меня, наверное, уже выпишут. Ты мне позвони, ладно? Я, как это ни обидно, скорее всего, буду под домашним арестом.
После этих слов Эйко повесила трубку.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Рюичиро.
Кажется, он имел в виду именно то, что сказал. По крайней мере, мне не удалось увидеть в этом его высказывании никакого подтекста.
Я смотрела, как он лежит на сбившейся простыне, на его широкие плечи, на то, как поднимается и опускается его грудь… все это было так красиво и гармонично.
Почему и он, и я, все мы принимаем нашу жизнь как должное?
Я вдохнула полной грудью влажный воздух, наполнявший комнату, и попыталась подумать о раскинувшемся за окном ночном океане, о солоноватом запахе ночи. Еще я подумала о трепангах. О том, как их уносит отливом, а потом вновь приносит приливом. И как они лежат на берегу, освещенные лунным светом. Холодные и черные.
На небе поблескивают звезды, деревья дрожат на ветру посреди кислородного рая. Я напрягла слух, пытаясь расслышать нежный звук, с которым ночь принимает мир в свои объятия.
Соприкасаясь телами, мы изо всех сил стараемся прильнуть к телу другой вселенной, существующей независимо от нас, но сделанной из того же материала, что и мы сами.
Во сне мы храпим, разговариваем, скрипим зубами. Наши волосы и ногти растут, из глаз льются слезы, из носа – сопли. На коже выскакивают прыщи, потом исчезают. Мы потребляем жидкость и выводим ее из организма. Жизненный процесс не прекращается ни на секунду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Оно и понятно. А что твой? Он-то в порядке?
– Про квартиру нашу ты знаешь. Так вот, он утром ушел на работу. Я сижу, завтракаю. И вдруг… Вдруг заявляется его жена с кухонным ножом. Представляешь? Натурально звонит в дверь, я, ничего не подозревая, открываю, а дальше помню только, что испугалась ужасно. И все. Потом приехала «скорая», и меня увезли в больницу. Прямо в халате. Совсем как в фильмах – очень эротично… Его жена, как кровь увидела, испугалась еще больше, чем я, и вызвала «скорую». Можно сказать, спасла меня. Непонятно только, зачем тогда зарезать пыталась. Люди иногда такие странные. – Эйко снова захихикала.
– Фу-у-у. Хорошо, что ты не умерла. Я так боялась…
– Да она меня едва задела. Рана совсем неглубокая. К тому же я еще в махровом халате была – знаешь, какая там ткань толстенная. Так что мне повезло.
– Я смотрю, ты не очень-то переживаешь, – сказала я.
Эйко замолчала, а потом вдруг заговорила искренне и убежденно. Совершенно другим голосом, почти таким, как раньше, когда мы еще учились в школе:
– Сакуми, мне было очень страшно. Очень-очень. Я тогда еще подумала: вот, например, кольца, серьги, браслеты – это ведь все металлическое, правда? Ну, по крайней мере, чаще всего…
Я даже растерялась, настолько это было неожиданно. Может быть, ее мама где-то поблизости и Эйко приходится маскироваться?
Но нет. Оказывается, дело было совсем не в маме.
– Все эти украшения я ношу каждый день, и со мной ничего не происходит. Я даже сплю с ними иногда, ну, в смысле, не снимаю на ночь. И так к ним уже привыкла, что они мне кажутся как бы продолжением меня. Дополнительной частью тела. Но когда сквозь махровый халат мне в живот вошло лезвие ножа – я только тогда все поняла. Металл и живая плоть – это две абсолютно несовместные вещи. И как только я это поняла, я уже больше ничего не могла чувствовать – даже боли. Ничего! Только присутствие в моем теле инородного вещества.
Она говорила с таким напором, что я растерялась еще больше и теперь вообще не знала, что сказать.
– Да, понимаю. Чувство инородного вещества, – наконец выдавила я из себя довольно тупую реплику. Но лучше уж так, чем молчать в трубку.
– Ты-то наверняка знаешь. Тебе же операцию головы делали. – Эйко засмеялась.
– Ага, только не забывай, что операцию мне делали под общим наркозом. Кстати о голове. Ты себя нормально чувствуешь, в смысле психически? Шок уже прошел?
– Ну, первый день я, конечно, была никакая. Вообще мало что соображала. Но потом довольно быстро пришла в себя. Хотя не знаю… Мне сейчас больше всего хочется поскорее выписаться из больницы, поехать в Синдзюку и поесть карэ-райс где-нибудь в «Накамурая» или на худой конец зайти в «Вадамон» и съесть бифштекс. Короче, мне уже хочется в город. Погулять, повеселиться. А потом приехать домой и принять ванну. Чтобы с пенкой и теплым паром. И платье хочу себе купить от «Дольче и Габбана». Так что планов, как видишь, громадье. Я только теперь поняла, что повседневная жизнь – это и есть самое большое счастье. Скорее бы меня выписали! Единственная проблема – я боюсь возвращаться в эту квартиру. Он, правда, говорит, что мы там больше жить не будем. Но я все равно боюсь. А вдруг в один прекрасный день в мою дверь снова кто-нибудь вот так вот позвонит? Я догадываюсь, что это мое больное воображение. Но пока меня отсюда не выпишут, и я не пойму, что фантазии, а что реальность, – все равно буду бояться.
– А он что, приходил тебя навещать?
– Нет. Мы по телефону говорили.
– А родители как? Сердятся?
– Не то слово. Мама плачет все время. Папа бесится, даже в больницу отказался прийти. Я даже не знаю, что будет после того, как я выпишусь. Поэтому, когда мама приходит, я изображаю из себя депрессивную дамочку. Ха – ха. Кажется, у меня неплохо выходит. Еще приходили из полиции… Жаль, что ты не можешь меня навестить. Такая скука. Просто туши свет.
И это она говорит после того, как чудом выжила! Мне стало смешно, но я удержалась от смеха.
– Слушай, а что его жена?
– Кажется, тоже в больнице. Но ее уже скоро выпишут. Хотя не знаю. И что дальше будет, тоже не знаю. И даже не хочу об этом думать. Мне гораздо интереснее думать о том, что произойдет в завтрашней серии «Токийской любовной истории».
– Тебе и правда лучше пока что отдохнуть. Думать будешь, когда выпишешься. Тем более что выбора у тебя особого нет.
– Ага. Незапланированные летние каникулы. Задание по внеклассному чтению. – Эйко снова засмеялась, потом сказала: – Знаешь, Сакуми, когда я лежала на полу, ну еще до того, как «скорая» приехала, и не знала – умру я или нет, я все время думала о нем и почему-то о тебе. Больше ни о ком не вспомнила. Ты поверишь? Это, наверное, потому, что у меня мало друзей, – она хихикнула.
Я решила не говорить ей о том, что почувствовала в самолете по дороге на Сайпан. Скорее всего, эта ментальная вспышка, а также и тот факт, что Эйко ни с того ни с сего в момент опасности вспомнила обо мне, имели самое непосредственное отношение к моей «наполовину-мертвости». Но как я могла ей это объяснить, чтобы она не приняла меня за сумасшедшую?
– Ты когда вернешься, меня, наверное, уже выпишут. Ты мне позвони, ладно? Я, как это ни обидно, скорее всего, буду под домашним арестом.
После этих слов Эйко повесила трубку.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Рюичиро.
Кажется, он имел в виду именно то, что сказал. По крайней мере, мне не удалось увидеть в этом его высказывании никакого подтекста.
Я смотрела, как он лежит на сбившейся простыне, на его широкие плечи, на то, как поднимается и опускается его грудь… все это было так красиво и гармонично.
Почему и он, и я, все мы принимаем нашу жизнь как должное?
Я вдохнула полной грудью влажный воздух, наполнявший комнату, и попыталась подумать о раскинувшемся за окном ночном океане, о солоноватом запахе ночи. Еще я подумала о трепангах. О том, как их уносит отливом, а потом вновь приносит приливом. И как они лежат на берегу, освещенные лунным светом. Холодные и черные.
На небе поблескивают звезды, деревья дрожат на ветру посреди кислородного рая. Я напрягла слух, пытаясь расслышать нежный звук, с которым ночь принимает мир в свои объятия.
Соприкасаясь телами, мы изо всех сил стараемся прильнуть к телу другой вселенной, существующей независимо от нас, но сделанной из того же материала, что и мы сами.
Во сне мы храпим, разговариваем, скрипим зубами. Наши волосы и ногти растут, из глаз льются слезы, из носа – сопли. На коже выскакивают прыщи, потом исчезают. Мы потребляем жидкость и выводим ее из организма. Жизненный процесс не прекращается ни на секунду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102