– Я сама виновата. Явилась раньше, чем надо.
– Позвони ему.
– Звонила. Автоответчик.
– Ах да, всё правильно! – Оке стукнул себя по лбу. – У него же там нет приёма.
Лунд насторожилась.
– А ты знаешь, где он?
– Я только что видел его у Хауфена.
– У Хауфена? В винокурне?
– Да. Закупает шнапс. Но ты же знаешь Каре: он пьёт меньше, чем монах во время поста, и дегустацией пришлось заниматься мне.
– И он ещё там?
– Когда я уходил, они ещё судачили в погребе. Знаешь, где это?
Лунд знала. Небольшая винокурня гнала отличный аквавит и находилась в десяти минутах ходьбы, а на машине не будет и двух. Но мысль о короткой прогулке пешком понравилась ей больше. В машине она уже насиделась.
– Я схожу, – сказала она.
– В такую-то погоду? – Оке скривился. – Смотри, чешуёй не покройся.
– Это всё же лучше, чем пустить тут корни. – Она встала, поблагодарив его за информацию. – Пока. Я вернусь вместе с ним.
Она подняла воротник куртки, спустилась к пляжу и потопала вдоль моря. В ясный день винокурню было бы хорошо видно. Но теперь сквозь косую штриховку дождя проступали лишь её контуры.
Обрадуется ли он, увидев её?
Невероятно! Она трусила, как влюблённая барышня. Идиотка! Конечно же, он обрадуется. А как иначе?
Удаляясь от «Фискехузе», она скользнула взглядом по морю. И подумала, что ошиблась давеча, когда ей почудилось, будто каменистый пляж расширился. Нет, наоборот, он казался даже уже, чем обычно.
Она на мгновение замерла.
Как такое может примерещиться?
Может, виноват шторм? Волны бились о берег то сильнее, то слабее. Наверное, они просто как раз усилились.
Когда, промокнув до нитки, она вошла в винокурню, в маленькой приёмной никого не было. Дверь в погреб была открыта, и там, облокотившись о бочку, беседовали два брата, хозяева винокурни, два весёлых старика, у каждого по стаканчику в руке. Каре уже не было.
– Какая жалость, – сказал один. – Вы разминулись на две минуты.
– Он пешком? – спросила она в надежде, что сможет его догнать.
– Нет, на фургоне. Он же тут кое-что купил, в руках не унести.
– О’кей. Спасибо.
– Эй, погоди-ка. – Старик отлепился от бочки. – Раз уж ты пришла, выпей с нами по маленькой. А то негоже так – пришла в винокурню и уйдёшь всухую!
– Спасибо, спасибо, но…
– Он прав, – горячо поддержал его брат. – Придётся тебе выпить.
– я…
– Детка, там, снаружи, конец света. Как же ты вернёшься без сугрева?
Лунд знала, что доставит им радость, если останется на стаканчик.
И почему бы нет?
– Ну, разве что маленькую, – сказала она.
Братья переглянулись так, будто только что взяли Константинополь.

* * *
Шетландские острова, Великобритания
Вертолёт пошёл на снижение.
Йохансон выглянул наружу. Утёсы мягко спускались к изогнутой бухте. Бескрайние пляжи тянулись вдоль моря, а за ними вились низенькие холмы, среди которых выделялись, словно процарапанные, дороги.
Вертолётная площадка принадлежала морской испытательной станции, дающей приют полудюжине учёных: кучка покосившихся бараков, вот и вся станция. Йохансон не увидел ни одной лодки. Рядом с бараками припаркованы два джипа и ржавый автобус «фольксваген». Уивер писала статью о морских собаках, поэтому приехала сюда. Она выходила с учёными в море, ныряла с ними и жила в одной из лачуг.
Последний порыв ветра сотряс вертолёт, и машина коснулись земли.
– Слава Богу, живы, – сказал пилот.
Йохансон заметил на краю площадки невысокую фигурку. Ветер трепал её волосы. Видимо, это и есть Карен Уивер. Ему понравилось, как она ждёт его тут в одиночестве, рядом с мотоциклом. Архаичный остров и одинокая фигурка очень подходили друг другу. Он потянулся и сунул томик стихов Уитмена в сумку.
– По мне, так и ещё могли полетать, – сказал он, – но я не люблю заставлять женщин ждать.
Пилот удивлённо повернулся:
– Вы притворяетесь таким крутым или вам действительно ничего? Обычно все стонут.
Йохансон пытался попасть в рукава пальто.
– Что, и Скауген?
– Скауген? – Пилот задумался, шлепки винта у них над головой постепенно замедлялись. – Нет, Скаугена ничем не проймёшь.
Правильно, подумал Йохансон.
– Не смогли бы вы забрать меня отсюда завтра днём? Скажем, в двенадцать.
– Разумеется.
Йохансон спустился на землю. Полы пальто раздувало ветром. Какой же он крутой? Еле дождался, когда ступит на твёрдую почву.
Карен Уивер шла ему навстречу. Джинсы облегали мускулистые ноги. Под кожаной курткой прорисовывались широкие плечи. Ветер трепал каштановую гриву.
– Сигур Йохансон, – утвердительно сказала она, с интересом его оглядев. – Как долетели?
– Паршиво. Но пилот сказал, что я крутой.
Она улыбнулась:
– Есть хотите?
Так сразу, подумал он, только успели поздороваться.
– С удовольствием. Но где?
Она кивнула головой в сторону мотоцикла.
– Поедем в ближайший городок. Раз уж вы выдержали вертолёт, то «харлей» как-нибудь перенесёте. Можно поесть и на станции, если вы любите консервы и гороховый суп. Это предел моего кулинарного искусства.
Йохансон посмотрел на неё и обнаружил, что глаза у неё необыкновенной синевы. Синие, как глубокое море.
– Почему нет? – сказал он. – А ваши учёные в море?
– Нет. Слишком штормит. Они уехали в городок по делам. Идёмте.
Они пешком направились к станции. Здесь, внизу, строения уже не казались такими ветхими, как с высоты птичьего полёта.
– А где же лодки? – спросил он.
– Бухта почти не защищена, поэтому мы их закатываем в сарай, который у моря.
У моря…
Где же море?
Йохансон осёкся и встал как вкопанный. Там, где только что бился о берег прибой, простиралась грязная равнина, усеянная камнями. Море ушло, но это случилось только что. Никакой отлив не мог состояться за такое короткое время.
Уивер сделала ещё несколько шагов и повернулась к нему.
– Что? Передумали насчёт горохового супа?
Он отрицательно покачал головой. До его слуха донёсся какой-то шум, он нарастал, становился громче. Как от раската грома, только слишком уж равномерный для грома, и не утихающий…
Внезапно он понял, что это.
Уивер проследила за направлением его взгляда.
– Чёрт, что это?
Йохансон собирался ответить, но в тот же миг увидел, как горизонт потемнел.
– К вертолёту! – крикнул он.
Они побежали. Йохансон увидел за стеклом кабины пилота, который проверял приборы перед тем, как улететь на заправку в Лервик. Пилот заметил две подбегающие фигурки. Йохансон подавал ему знаки спустить трап. Он знал, что пилот не может видеть то, что надвигается с моря: вертолёт смотрел в сторону суши.
Пилот кивнул. С шипением открылась дверь, и появился трап.
Гром приближался. Теперь звук был такой, как будто весь мир пришёл в движение.
Так оно и есть, подумал Йохансон.
Разрываясь между ужасом и заворожённостью, он застыл у подножия трапа, глядя, как море возвращается и грязная равнина снова затопляется водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242