Здесь лечат. Если удается.
И Френкель спросил у врача, а врач ему ответил:
– Сейчас его готовят к срочной операции. Вполне вероятно, что во время операции может открыться такое кровотечение, которое нам не удастся остановить. А это – конец. И обвинять в его смерти вы сможете только его самого. Он для этого сделал все. Помимо этого... – Врач взял со стола медсестры заполненный бланк клиники и показал его Френкелю и Грише. – Все, что вы сейчас услышали, знает и ваш больной. Мы от больных ничего не скрываем. Вот его подпись, что он согласен на операцию при любых последствиях.
Гриша закашлялся, зашмыгал носом. Френкель горестно развел руками.
А НЕВИДИМЫЙ им всем маленький Ангел сначала заметался в растерянности, а потом на его двенадцатилетней ангельской рожице появилась взрослая циничная ухмылка, и, стоя перед врачом, маленький Ангел показал ему ну уж совершенно непристойный жест: он согнул в локте правую руку, а другой рукой, ребром ладони, ударил по сгибу правой руки!!!
И быстро выскочил из приемного отделения, оставив дверь открытой.
Врач сам снова закрыл дверь и спросил у медсестры:
– Вы не забудете завтра вызвать техника – починить дверь?
– Я все записала, доктор! – обиделась медсестра.
Доктор недвусмысленно посмотрел на часы.
– Спроси у него: а если операция пройдет удачно, что тогда?
– Я, как тебе известно, не доктор, но это и я тебе могу сказать, – ответил Френкель. – Испугается – пить не будет, не испугается...
– Тебя переводить позвали, а не высказывать свои предположения! – зашипел на Френкеля Гриша Гаврилиди.
– Пожалуйста, я могу спросить у доктора. Что мне, трудно?
И Френкель спросил. И доктор ответил:
– Не будет пить – выживет. Будет продолжать употреблять алкоголь в прежнем количестве – рак желудка, метастазы и небогатые похороны за счет системы западногерманского социального обеспечения. Все! У меня больше нет для вас времени. До свидания, господа!
Френкель и Гриша откланялись и пошли было к двери, но в это время раздался телефонный звонок.
Медсестра подняла трубку. Послушала и протянула трубку доктору:
– Вас, доктор.
– Халло, Вайс! – сказал доктор.
Смахивая навернувшиеся на глаза слезы, первым вышел в коридор Гриша Гаврилиди. За ним – культуртрегер Френкель.
А доктор тем временем ошарашенно переспрашивал в трубку:
– Как прекратилось кровотечение?! Я же сам проводил эндоскопию его желудка, а перед эндоскопией доктор Херманн дал заключение ультразвукового исследования... О чем вы говорите?! А экспресс-анализы мочи, крови, рвотных масс?! Как ошибка? Какая ошибка?!
Голос врача приемного покоя отчетливо слышался в коридоре.
– Стой! – сказал Френкель Грише. – Если это про Лешку, так они, кажется, что-то напутали...
Френкель внимательно вслушался в голос врача.
– Что значит – хирурги не берут его на стол?! Ну хорошо, пусть ждут еще сутки. Они хотят переквалифицироваться в патологоанатомов и oперировать уже труп этого русского?! Мне вообще все равно. У меня есть подпись больного, только что у меня были его родственники...
– Ой, – сказал Френкель Грише, – кажется, они не будут оперировать Лешу...
– То есть как это не будут? – Слезы у Гриши моментально высохли, а кулаки сжались. – Я им, блядь, счас устрою Варфоломеевскую ночь!
– Ша, мишугинэ! – придержал его Френкель. – Шоб я мог когда-нибудь предположить, что черноморские греки еще хуже, чем мелитопольские евреи, – таки нет... А оказывается – таки да! Уймись, Гаврилиди! Просто Леше сейчас намного лучше, чем было «до». И хирурги решили не заглядывать к нему внутрь...
НОЧЬ. ДВУХМЕСТНАЯ БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА
На одной кровати спит старик, на другой лежит Лешка Самошников.
Снова капельница. Теперь уже стационарная.
Суточный кардиограф следит за Лешкиным сердцем.
В ногах у Лешки сидит маленький Ангел с рюкзачком, читает иллюстрированный бульварный немецкий журнал «Гала»...
В палате темно, свет выключен, но строчки журнала – там, где пробегают глаза Ангела, – каким-то чудодейственным образом освещаются изнутри.
И Ангел свободно может читать в темноте...
Но вот Лешка застонал, попытался повернуться на бок.
Ангел тут же отбросил журнал, внимательно посмотрел на Лешку...
...увидел, как тот пытается нашарить на больничной тумбочке стакан с водой...
...и тут же сам вложил этот стакан в Лешкину руку. Помог Лешке попить и сам поставил стакан на место.
Вгляделся в мокрое лицо Лешки, очень профессионально пощупал у него пульс, потрогал лоб – горячий ли? – и спрыгнул с кровати.
Смотался к умывальнику, намочил край полотенца, отжал его и тщательно вытер пот, проступивший на Лешкином лице от высокой температуры.
На мгновение Лешка приоткрыл совсем больные глаза, попытался вглядеться во тьму и тихо спросил в полузабытьи:
– Это ты, Толик?.. Как ты попал сюда, Натанчик ты наш маленький?.. А где бабушка, папа?..
Но Ангел положил свои ладошки на горячие Лешкины глаза всего на несколько секунд, а потом убрал.
И Лешка спокойно уснул.
Ангел поправил Лешкину постель и снова уселся у него в ногах – читать журнал, скользя по фотографиям и строчкам своими ангельскими голубыми глазами, излучавшими несильный направленный свет...
* * *
Издалека еле слышно возник шум идущего поезда...
По мере усиления звуков мчащегося по рельсам состава больничная палата стала погружаться во тьму, из которой начали возникать очертания...
КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
В.В. лежал с открытыми глазами, смотрел на Ангела. Наконец спросил:
– Интересно, как же Наверху отреагировали на вашу первую Наземную акцию? Наверняка же они как-то следили за вашими ученическими упражнениями...
– Насколько я помню, результатом наше ангельское начальство было удовлетворено – пить Лешка бросил. А вот за клинический метод избавления его от пьянства я получил дикий нагоняй! Хотели даже просить Всевышнего дать санкцию на то, чтобы отозвать меня Снизу и лишить возможности продолжать Наземную практику, – сказал Ангел. – Счастье, что я еще догадался избавить Лешку от операции и все спустить на тормозах...
– И что же? – поинтересовался В.В.
– Ничего. Все, как и у вас: я покаялся. А еще мой Мастер, помните – тот Старый Ангел-Хранитель, за меня вступился. Обошлось. Хотя именно тогда меня, подростка, впервые посетила крамольная мыслишка – а не вы ли там, господа хорошие, сидящие на самом Верху, прошляпили Лешку Самошникова? Еще когда Юта Кнаппе уговаривала его на пару дней смотаться на Запад... Ведь у нас на Небе прекрасно знали, что в Советском Союзе с этим не шутят... Почему тогда Лешку никто не уберег, не охранил?! А не переоценил ли Михаил Юрьевич Лермонтов возможности Всевышнего, когда писал: «...все мысли и дела ОН знает наперед...» – И Ангел, отодвинув занавеску, попытался посмотреть в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
И Френкель спросил у врача, а врач ему ответил:
– Сейчас его готовят к срочной операции. Вполне вероятно, что во время операции может открыться такое кровотечение, которое нам не удастся остановить. А это – конец. И обвинять в его смерти вы сможете только его самого. Он для этого сделал все. Помимо этого... – Врач взял со стола медсестры заполненный бланк клиники и показал его Френкелю и Грише. – Все, что вы сейчас услышали, знает и ваш больной. Мы от больных ничего не скрываем. Вот его подпись, что он согласен на операцию при любых последствиях.
Гриша закашлялся, зашмыгал носом. Френкель горестно развел руками.
А НЕВИДИМЫЙ им всем маленький Ангел сначала заметался в растерянности, а потом на его двенадцатилетней ангельской рожице появилась взрослая циничная ухмылка, и, стоя перед врачом, маленький Ангел показал ему ну уж совершенно непристойный жест: он согнул в локте правую руку, а другой рукой, ребром ладони, ударил по сгибу правой руки!!!
И быстро выскочил из приемного отделения, оставив дверь открытой.
Врач сам снова закрыл дверь и спросил у медсестры:
– Вы не забудете завтра вызвать техника – починить дверь?
– Я все записала, доктор! – обиделась медсестра.
Доктор недвусмысленно посмотрел на часы.
– Спроси у него: а если операция пройдет удачно, что тогда?
– Я, как тебе известно, не доктор, но это и я тебе могу сказать, – ответил Френкель. – Испугается – пить не будет, не испугается...
– Тебя переводить позвали, а не высказывать свои предположения! – зашипел на Френкеля Гриша Гаврилиди.
– Пожалуйста, я могу спросить у доктора. Что мне, трудно?
И Френкель спросил. И доктор ответил:
– Не будет пить – выживет. Будет продолжать употреблять алкоголь в прежнем количестве – рак желудка, метастазы и небогатые похороны за счет системы западногерманского социального обеспечения. Все! У меня больше нет для вас времени. До свидания, господа!
Френкель и Гриша откланялись и пошли было к двери, но в это время раздался телефонный звонок.
Медсестра подняла трубку. Послушала и протянула трубку доктору:
– Вас, доктор.
– Халло, Вайс! – сказал доктор.
Смахивая навернувшиеся на глаза слезы, первым вышел в коридор Гриша Гаврилиди. За ним – культуртрегер Френкель.
А доктор тем временем ошарашенно переспрашивал в трубку:
– Как прекратилось кровотечение?! Я же сам проводил эндоскопию его желудка, а перед эндоскопией доктор Херманн дал заключение ультразвукового исследования... О чем вы говорите?! А экспресс-анализы мочи, крови, рвотных масс?! Как ошибка? Какая ошибка?!
Голос врача приемного покоя отчетливо слышался в коридоре.
– Стой! – сказал Френкель Грише. – Если это про Лешку, так они, кажется, что-то напутали...
Френкель внимательно вслушался в голос врача.
– Что значит – хирурги не берут его на стол?! Ну хорошо, пусть ждут еще сутки. Они хотят переквалифицироваться в патологоанатомов и oперировать уже труп этого русского?! Мне вообще все равно. У меня есть подпись больного, только что у меня были его родственники...
– Ой, – сказал Френкель Грише, – кажется, они не будут оперировать Лешу...
– То есть как это не будут? – Слезы у Гриши моментально высохли, а кулаки сжались. – Я им, блядь, счас устрою Варфоломеевскую ночь!
– Ша, мишугинэ! – придержал его Френкель. – Шоб я мог когда-нибудь предположить, что черноморские греки еще хуже, чем мелитопольские евреи, – таки нет... А оказывается – таки да! Уймись, Гаврилиди! Просто Леше сейчас намного лучше, чем было «до». И хирурги решили не заглядывать к нему внутрь...
НОЧЬ. ДВУХМЕСТНАЯ БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА
На одной кровати спит старик, на другой лежит Лешка Самошников.
Снова капельница. Теперь уже стационарная.
Суточный кардиограф следит за Лешкиным сердцем.
В ногах у Лешки сидит маленький Ангел с рюкзачком, читает иллюстрированный бульварный немецкий журнал «Гала»...
В палате темно, свет выключен, но строчки журнала – там, где пробегают глаза Ангела, – каким-то чудодейственным образом освещаются изнутри.
И Ангел свободно может читать в темноте...
Но вот Лешка застонал, попытался повернуться на бок.
Ангел тут же отбросил журнал, внимательно посмотрел на Лешку...
...увидел, как тот пытается нашарить на больничной тумбочке стакан с водой...
...и тут же сам вложил этот стакан в Лешкину руку. Помог Лешке попить и сам поставил стакан на место.
Вгляделся в мокрое лицо Лешки, очень профессионально пощупал у него пульс, потрогал лоб – горячий ли? – и спрыгнул с кровати.
Смотался к умывальнику, намочил край полотенца, отжал его и тщательно вытер пот, проступивший на Лешкином лице от высокой температуры.
На мгновение Лешка приоткрыл совсем больные глаза, попытался вглядеться во тьму и тихо спросил в полузабытьи:
– Это ты, Толик?.. Как ты попал сюда, Натанчик ты наш маленький?.. А где бабушка, папа?..
Но Ангел положил свои ладошки на горячие Лешкины глаза всего на несколько секунд, а потом убрал.
И Лешка спокойно уснул.
Ангел поправил Лешкину постель и снова уселся у него в ногах – читать журнал, скользя по фотографиям и строчкам своими ангельскими голубыми глазами, излучавшими несильный направленный свет...
* * *
Издалека еле слышно возник шум идущего поезда...
По мере усиления звуков мчащегося по рельсам состава больничная палата стала погружаться во тьму, из которой начали возникать очертания...
КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
В.В. лежал с открытыми глазами, смотрел на Ангела. Наконец спросил:
– Интересно, как же Наверху отреагировали на вашу первую Наземную акцию? Наверняка же они как-то следили за вашими ученическими упражнениями...
– Насколько я помню, результатом наше ангельское начальство было удовлетворено – пить Лешка бросил. А вот за клинический метод избавления его от пьянства я получил дикий нагоняй! Хотели даже просить Всевышнего дать санкцию на то, чтобы отозвать меня Снизу и лишить возможности продолжать Наземную практику, – сказал Ангел. – Счастье, что я еще догадался избавить Лешку от операции и все спустить на тормозах...
– И что же? – поинтересовался В.В.
– Ничего. Все, как и у вас: я покаялся. А еще мой Мастер, помните – тот Старый Ангел-Хранитель, за меня вступился. Обошлось. Хотя именно тогда меня, подростка, впервые посетила крамольная мыслишка – а не вы ли там, господа хорошие, сидящие на самом Верху, прошляпили Лешку Самошникова? Еще когда Юта Кнаппе уговаривала его на пару дней смотаться на Запад... Ведь у нас на Небе прекрасно знали, что в Советском Союзе с этим не шутят... Почему тогда Лешку никто не уберег, не охранил?! А не переоценил ли Михаил Юрьевич Лермонтов возможности Всевышнего, когда писал: «...все мысли и дела ОН знает наперед...» – И Ангел, отодвинув занавеску, попытался посмотреть в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87