Вон он лежит…
Они в удивлении посмотрели друг на друга. Они подошли к распластанной туше. У Джоди от слабости дрожали колени. Пенни пошатывало. Джоди почувствовал, как его наполняет какая-то ясность и лёгкость, словно он был воздушный шар.
Пенни сказал:
– Ей-богу, для меня это как-то неожиданно!
Он хлопнул Джоди по спине и пустился отбивать чечетку.
Он пронзительно крикнул:
– Ой-ля-ля!
Его крик разнесся по всему болоту. Ему столь же пронзительно ответила сойка и улетела. Заразившись его волнением, Джоди тоже крикнул:
– Ой-ля-ля!
Джулия припала к земле и лаем вторила их крикам. Рвун, зализывая раны, помахивал своим коротким хвостом. Пенни безголосо пропел:
Меня Сэмом звать.
Мне на всё плевать.
Уж лучше стать негром,
Чем прахом стать.
Он снова хлопнул Джоди.
– Ну, кто стал прахом, а?
Джоди крикнул:
– Не мы! Мы достали старого Топтыгу!
Они прыгали, горланили и гикали до хрипоты, пока белки не затрещали со всех сторон. Наконец-то у них отлегло от сердца. Пенни чуть не задохся от смеха.
– Уж и не знаю, когда я в последний раз так драл глотку. Ей-богу, это пошло мне на пользу.
Джоди от избытка чувств всё ещё продолжал гикать. Пенни отрезвел и, наклонясь, осматривал медведя. Весил он, должно быть, не меньше пятисот фунтов. Его шуба была великолепна. Пенни поднял огромную переднюю лапу с недостающим пальцем и оказал:
– Ну что ж, старина, ты был страшно пакостным врагом, но я тебя уважаю.
Он с победным видом уселся на могучие рёбра медведя. Джоди потрогал его густой мех. Пенни сказал:
– А теперь нам надо крепко подумать. Дело такого рода: мы сейчас у чёрта на куличках, и на руках у нас зверюга больше тебя, меня и матери, вместе взятых, да ещё с коровой в придачу.
Он вынул трубку, набил её и закурил.
– Уж коли думать, так с удобством.
Он был в таком радужном расположении духа, что задача, казавшаяся Джоди неразрешимой, представлялась ему всего-навсего приятным поводом дать работу своему уму. Он начал прикидывать, словно про себя:
– Так, так, давай посмотрим. Мы сейчас где-то между Медвежьим Ключом и рекой. Дорога на Форт-Гейтс к западу, река к востоку. Так… Если мы сумеем доставить этого чёрного джентльмена к Лошадиному причалу, – там всё время ходят пароходы… Так… Пока выпотрошим его, а там подумаем ещё.
Переворачивать Топтыгу на спину было всё равно что переворачивать зараз целый воз мешков с мукой. От толстых подушек жира под шкурой он был весь округлый и трясучий и никак не хотел сохранять приданное ему положение.
– Он и мёртвый такой же пакостный, каким был всю свою жизнь, – сказал Пенни.
Он тщательно выпотрошил тушу. Теперь у старого Топтыги был безвредный и аккуратный вид, словно у мясной туши в лавке мясника. У Джоди мурашки по телу бегали, когда он держал тяжёлые лапы так, чтобы Пенни удобно было работать. Ему и во сне не снилось, что он будет держать эти огромные лапищи своими маленькими руками. И хотя его участие в охоте ограничивалось тем, что он лишь следовал за маленькой неумолимой спиной отца, сейчас он чувствовал себя сильным и могучим.
– Ну, а теперь посмотрим, хватит ли у нас силёнок сдвинуть его с места, – сказал Пенни.
Они взялись за передние лапы и потянули. Чтобы передвигать этот мёртвый груз, усилие требовалось неимоверное. Приподнимая тушу и делая рывок, они могли тащить её по футу зараз.
– Этак мы и к весне до реки не доберёмся, – сказал Пенни. – И прежде с голоду помрём по пути.
Самой большой помехой было то, что нельзя было крепко взяться за покрытые гладкой шерстью лапы. Пенни присел на корточки и задумался.
– Мы можем дойти до Форт-Гейтс и взять кого-нибудь на подмогу, – сказал он наконец. – Это будет стоить немалой доли мяса, зато не придётся надсаживаться. А можно и так: добраться до дому и вернуться сюда с повозкой.
– Но ведь повозки дома не будет, па. Мать уедет в ней на праздники.
– Ах да, я совсем забыл, что сегодня сочельник.
Пенни сдвинул шапку на затылок и почесал голову.
– Ну что ж, мальчуган, пойдём.
– Куда?
– В Форт-Гейтс.
Дорога, ведущая к этому небольшому посёлку на берегу реки, проходила, как Пенни и предполагал, в каких-нибудь двух милях к западу. Хорошо было выйти на открытую песчаную дорогу из болот и кустарников. Вдоль дороги дул холодный ветер, но солнце было к ним милостиво. Пенни отыскал у обочины место, поросшее шалфеем, надломил несколько стеблей и смочил целебным соком раны Рвуна. Он стал разговорчив и на ходу восстанавливал в памяти полузабытые эпизоды других медвежьих охот, случившихся давным-давно.
– Когда я был примерно твоих лет, – рассказывал он, – к нам приехал погостить мой дядюшка Майлс из Джорджии. Как-то в холодный день, совсем вот как этот, он взял меня с собой на то самое болото, по которому мы сегодня прошли. Мы шли быстро и ничего особенного не искали, как вдруг видим: впереди на пеньке сидит канюк не канюк, а что-то вроде и долбает что-то клювом. Ну, подходим мы ближе, и что же ты думаешь это было?
– Не канюк?
– Совсем не канюк, а медвежонок: он играючи стыкался на кулачках со своим братцем, тот сидел на земле внизу. Ну вот, дядюшка Майлс и говорит: «Сейчас мы поймаем себе медвежонка». Они были совсем кроткие, и он подошёл да и схватил того, что сидел на пеньке. Так вот, стало быть, схватил он его, а в чём нести, не знает. Ну, а медвежонок, стервец, всего тебя изгрызет, ежели не положить его в мешок. Так вот, те, кто живёт дальше на севере, зимою надевают нижнее бельё. Ну он и снял штаны, снял кальсоны, завязал штанины узлом – вот тебе и мешок. Положил он в него медвежонка и только хотел снова надеть штаны, как вдруг в кустах хрясь-хрясь, пых-пых, топ-топ! – и из чащобы прямо на него вываливается старая медведица. Ну, тут уж он, конечно, как дунет по болоту! Медвежонка бросил, и мамаша подобрала его, с кальсонами и всем прочим. Только уж очень близко она к дядюшке подбежала да ещё наступила на лиану, а он и запнись об эту лиану да и кувырк прямо в терновник. Ну, а тетушка Молл была женщина бестолковая и всё никак не могла сообразить, почему он в такой холодный день пришёл домой без кальсон и с ободранным донцем. Ну, а сам дядюшка Майлс потом всегда говорил, что это всё ничего, ежели подумать, как, должно быть, дивилась мамаша-медведица кальсонам на своём малыше.
Джоди хохотал до полного изнеможения.
– Па, сколько историй ты держишь в уме и не рассказываешь! – пожаловался он.
– Видишь ли, чтобы вспомнить такое, надо побывать на болоте, где всё это случилось. Помнится, на том же самом болоте в одном очень холодном марте месяце набрёл я на пару других медвежат. Они скулили от холода. Медвежата, видишь ли, когда родятся, не больше крыс и совсем голые… Чу!
На дороге у них за спиной раздалось цоканье лошадиных копыт, – ошибиться было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Они в удивлении посмотрели друг на друга. Они подошли к распластанной туше. У Джоди от слабости дрожали колени. Пенни пошатывало. Джоди почувствовал, как его наполняет какая-то ясность и лёгкость, словно он был воздушный шар.
Пенни сказал:
– Ей-богу, для меня это как-то неожиданно!
Он хлопнул Джоди по спине и пустился отбивать чечетку.
Он пронзительно крикнул:
– Ой-ля-ля!
Его крик разнесся по всему болоту. Ему столь же пронзительно ответила сойка и улетела. Заразившись его волнением, Джоди тоже крикнул:
– Ой-ля-ля!
Джулия припала к земле и лаем вторила их крикам. Рвун, зализывая раны, помахивал своим коротким хвостом. Пенни безголосо пропел:
Меня Сэмом звать.
Мне на всё плевать.
Уж лучше стать негром,
Чем прахом стать.
Он снова хлопнул Джоди.
– Ну, кто стал прахом, а?
Джоди крикнул:
– Не мы! Мы достали старого Топтыгу!
Они прыгали, горланили и гикали до хрипоты, пока белки не затрещали со всех сторон. Наконец-то у них отлегло от сердца. Пенни чуть не задохся от смеха.
– Уж и не знаю, когда я в последний раз так драл глотку. Ей-богу, это пошло мне на пользу.
Джоди от избытка чувств всё ещё продолжал гикать. Пенни отрезвел и, наклонясь, осматривал медведя. Весил он, должно быть, не меньше пятисот фунтов. Его шуба была великолепна. Пенни поднял огромную переднюю лапу с недостающим пальцем и оказал:
– Ну что ж, старина, ты был страшно пакостным врагом, но я тебя уважаю.
Он с победным видом уселся на могучие рёбра медведя. Джоди потрогал его густой мех. Пенни сказал:
– А теперь нам надо крепко подумать. Дело такого рода: мы сейчас у чёрта на куличках, и на руках у нас зверюга больше тебя, меня и матери, вместе взятых, да ещё с коровой в придачу.
Он вынул трубку, набил её и закурил.
– Уж коли думать, так с удобством.
Он был в таком радужном расположении духа, что задача, казавшаяся Джоди неразрешимой, представлялась ему всего-навсего приятным поводом дать работу своему уму. Он начал прикидывать, словно про себя:
– Так, так, давай посмотрим. Мы сейчас где-то между Медвежьим Ключом и рекой. Дорога на Форт-Гейтс к западу, река к востоку. Так… Если мы сумеем доставить этого чёрного джентльмена к Лошадиному причалу, – там всё время ходят пароходы… Так… Пока выпотрошим его, а там подумаем ещё.
Переворачивать Топтыгу на спину было всё равно что переворачивать зараз целый воз мешков с мукой. От толстых подушек жира под шкурой он был весь округлый и трясучий и никак не хотел сохранять приданное ему положение.
– Он и мёртвый такой же пакостный, каким был всю свою жизнь, – сказал Пенни.
Он тщательно выпотрошил тушу. Теперь у старого Топтыги был безвредный и аккуратный вид, словно у мясной туши в лавке мясника. У Джоди мурашки по телу бегали, когда он держал тяжёлые лапы так, чтобы Пенни удобно было работать. Ему и во сне не снилось, что он будет держать эти огромные лапищи своими маленькими руками. И хотя его участие в охоте ограничивалось тем, что он лишь следовал за маленькой неумолимой спиной отца, сейчас он чувствовал себя сильным и могучим.
– Ну, а теперь посмотрим, хватит ли у нас силёнок сдвинуть его с места, – сказал Пенни.
Они взялись за передние лапы и потянули. Чтобы передвигать этот мёртвый груз, усилие требовалось неимоверное. Приподнимая тушу и делая рывок, они могли тащить её по футу зараз.
– Этак мы и к весне до реки не доберёмся, – сказал Пенни. – И прежде с голоду помрём по пути.
Самой большой помехой было то, что нельзя было крепко взяться за покрытые гладкой шерстью лапы. Пенни присел на корточки и задумался.
– Мы можем дойти до Форт-Гейтс и взять кого-нибудь на подмогу, – сказал он наконец. – Это будет стоить немалой доли мяса, зато не придётся надсаживаться. А можно и так: добраться до дому и вернуться сюда с повозкой.
– Но ведь повозки дома не будет, па. Мать уедет в ней на праздники.
– Ах да, я совсем забыл, что сегодня сочельник.
Пенни сдвинул шапку на затылок и почесал голову.
– Ну что ж, мальчуган, пойдём.
– Куда?
– В Форт-Гейтс.
Дорога, ведущая к этому небольшому посёлку на берегу реки, проходила, как Пенни и предполагал, в каких-нибудь двух милях к западу. Хорошо было выйти на открытую песчаную дорогу из болот и кустарников. Вдоль дороги дул холодный ветер, но солнце было к ним милостиво. Пенни отыскал у обочины место, поросшее шалфеем, надломил несколько стеблей и смочил целебным соком раны Рвуна. Он стал разговорчив и на ходу восстанавливал в памяти полузабытые эпизоды других медвежьих охот, случившихся давным-давно.
– Когда я был примерно твоих лет, – рассказывал он, – к нам приехал погостить мой дядюшка Майлс из Джорджии. Как-то в холодный день, совсем вот как этот, он взял меня с собой на то самое болото, по которому мы сегодня прошли. Мы шли быстро и ничего особенного не искали, как вдруг видим: впереди на пеньке сидит канюк не канюк, а что-то вроде и долбает что-то клювом. Ну, подходим мы ближе, и что же ты думаешь это было?
– Не канюк?
– Совсем не канюк, а медвежонок: он играючи стыкался на кулачках со своим братцем, тот сидел на земле внизу. Ну вот, дядюшка Майлс и говорит: «Сейчас мы поймаем себе медвежонка». Они были совсем кроткие, и он подошёл да и схватил того, что сидел на пеньке. Так вот, стало быть, схватил он его, а в чём нести, не знает. Ну, а медвежонок, стервец, всего тебя изгрызет, ежели не положить его в мешок. Так вот, те, кто живёт дальше на севере, зимою надевают нижнее бельё. Ну он и снял штаны, снял кальсоны, завязал штанины узлом – вот тебе и мешок. Положил он в него медвежонка и только хотел снова надеть штаны, как вдруг в кустах хрясь-хрясь, пых-пых, топ-топ! – и из чащобы прямо на него вываливается старая медведица. Ну, тут уж он, конечно, как дунет по болоту! Медвежонка бросил, и мамаша подобрала его, с кальсонами и всем прочим. Только уж очень близко она к дядюшке подбежала да ещё наступила на лиану, а он и запнись об эту лиану да и кувырк прямо в терновник. Ну, а тетушка Молл была женщина бестолковая и всё никак не могла сообразить, почему он в такой холодный день пришёл домой без кальсон и с ободранным донцем. Ну, а сам дядюшка Майлс потом всегда говорил, что это всё ничего, ежели подумать, как, должно быть, дивилась мамаша-медведица кальсонам на своём малыше.
Джоди хохотал до полного изнеможения.
– Па, сколько историй ты держишь в уме и не рассказываешь! – пожаловался он.
– Видишь ли, чтобы вспомнить такое, надо побывать на болоте, где всё это случилось. Помнится, на том же самом болоте в одном очень холодном марте месяце набрёл я на пару других медвежат. Они скулили от холода. Медвежата, видишь ли, когда родятся, не больше крыс и совсем голые… Чу!
На дороге у них за спиной раздалось цоканье лошадиных копыт, – ошибиться было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101