Его седые волосы космами налезали на шею, а длинные, жидкие седые усы уныло свешивались вниз чуть ли не до самых челюстей. Руки его свисали по бокам, словно перебитые крылья.
Изи прошлёпал на задворки дома. Джоди слышал, как он сперва возился с коровой, а потом колол дрова. Когда вечерняя работа по дому была сделана, он робко подошёл к крыльцу и уселся на нижнюю ступеньку. Вокруг него лился разговор, и его серое лицо сияло довольством. С наступлением сумерек матушка Хутто исчезла в доме. Изи чопорно поднялся и ушёл.
Ночевать она устроила их в комнате, белой как снег, о котором говорил Оливер. Джоди вытянулся рядом с отцом между безупречно чистыми простынями.
– Бабушка живёт по-благородному, правда? – сказал он.
– В некоторых женщинах это есть, – ответил Пенни и добавил: – Только не думай плохо о матери потому, что она не живёт так, как бабушка Хутто. У матери никогда не было такой возможности, и виноват в этом я, а не она.
– Эх, кабы бабушка Хутто взаправду приходилась мне бабушкой, – сказал Джоди. – И ежели б мы с Оливером вправду были родные.
– Люди, которые кажутся родными, – родные. Ты бы остался жить здесь у бабушки?
Джоди представился их дом на росчисти. Будет кричать филин и, быть может, выть волки, стонать пантера. В провал на водопой будут приходить олени, быки в одиночку, самки вместе с детёнышами. Свернувшись клубком, будут спать на своих ложах медвежата. Было что-то на Острове Бэкстеров лучше скатертей и покрывал на кроватях.
– Нет, не остался бы.
Глава двенадцатая
На рассвете Джоди услышал, как мимо причала проходил товаро-пассажирский пароход. Он сел в постели и посмотрел в окно. Огни парохода бледно светились под ранним утренним небом. Колёса густо вспенивали воду. У Волюзии пароход дал тонкий, высокий свисток. Джоди показалось, что пароход остановился, а потом пошёл дальше вверх по реке. Он был полон ощущения, будто появление парохода каким-то образом затронуло его самого. Сон не возвращался. Снаружи во дворе заворчала старая Джулия. Пенни встрепенулся ото сна. Сознание постоянно бодрствовало в нем, словно часовой. Малейший звук, не громче шелеста ветра, будил его.
– Пароход делал остановку, – сказал он. – Кто-то идет.
Старая Джулия глухо взлаяла, затем взвизгнула и умолкла.
– Кто-то знакомый ей.
– Это Оливер! – вскрикнул Джоди, выпрыгивая из постели.
Он побежал через весь дом. Пушок тоже проснулся и с заливистым лаем сорвался со своей подстилки перед дверью в комнату матушки Хутто.
– Эй, лежебоки, моряки сухой воды! Выходи! – раздался голос со двора.
Из спальни выбежала матушка Хутто. На ней была длинная белая ночная рубашка и белый ночной колпак. На бегу она накинула на плечи шаль. Оливер в один прыжок, словно олень, преодолел ступеньки крыльца, и тут на него вихрем налетели мать и Джоди. Он поднял мать за талию и закружил в воздухе. Она колотила его своими маленькими кулачками. Джоди и Пушок визжали, требуя к себе внимания. Оливер по очереди поднял и покружил их. Пенни степенно присоединился к ним, полностью одетый. Мужчины долго и горячо трясли друг другу руки. В тусклых рассветных сумерках зубы Оливера ослепительно блестели. В глазах матушки Хутто был иной блеск.
– А ну, сейчас же отдавай мне серьги, пират!
Она стала на цыпочки, чтобы дотянуться до золотых колец, висевших у него в ушах. Она отвинтила их и повесила себе на уши. Он засмеялся и стал трясти её. Пушок залился сумасшедшим лаем. Оливер подхватил свою вещевую сумку и пошёл с нею в дом. Джоди не отставал от него ни на шаг.
– Где ты был всё это время, Оливер? Ты видел китов?
– Дай же отдышаться человеку, Джоди, – сказал Пенни. – Оливер не может разливаться рассказами для малышки, как родник водой.
Однако Оливеру самому не терпелось начать рассказывать.
– Для того-то моряк и приезжает домой, – сказал он. – Повидаться с матерью и своей девушкой и городить небылицы.
Его корабль плавал в тропиках. Джоди задавал вопросы, и матушка Хутто задавала вопросы. Оливер отвечал. Через некоторое время матушка Хутто ушла в кухню готовить завтрак. Оливер развязал свою вещевую сумку и вывалил её содержимое на пол. Взошло солнце и затопило своим светом весь дом. Оливер, Пенни и Джоди сидели на корточках перед содержимым сумки.
– У меня найдётся кое-что для всех, кроме Джоди, – сказал Оливер. – Странное дело, я забыл о нём.
– Нет, не забыл. Ты ещё ни разу меня не забывал.
– Тогда попробуй сам выбрать себе подарок.
Джоди не стал задерживаться на свитке шёлка. Это, конечно, для матушки Хутто. Отложил в сторону одежду Оливера, до пряности пропитанную какими-то необыкновенными заморскими запахами. А вот небольшой свёрток, завернутый во фланель. Оливер взял свёрток у него из рук.
– Это для моей девчонки.
Вот наполовину пустой мешочек, наполненный агатами и прозрачными каменьями. Дальше. Джоди поднёс к носу какой-то пакет.
– Табак!
– Это для твоего отца. Из Турции.
– Ну, Оливер… – Пенни, дивясь, открыл пакет. По комнате растекся густой аромат. – Ну, Оливер… Я и вспомнить не могу, когда мне в последний раз делали подарок.
Джоди пощупал длинную, узкую укладку. В ней было что-то тяжёлое, металлическое.
– Это!
– Не говори, пока не увидишь.
Джоди принялся лихорадочно развёртывать укладку. Из неё выпал охотничий нож. С остро отточенным, сверкающим лезвием. Джоди остолбенело уставился на него.
– Не может быть, чтобы нож, Оливер…
– Ну, коли тебе больше нравятся эти сточенные напильники, которыми пользуется твой отец…
Джоди схватил нож и поднёс к свету его длинное лезвие.
– Такого в зарослях ни у кого ещё нет, – сказал он. – Даже у самих Форрестеров.
– Об этом-то я и думал. Нельзя позволять этим чернобородым во всём быть впереди нас.
Джоди смотрел на маленький фланелевый свёрток, который Оливер держал в руке. Он разрывался между Оливером и Форрестерами.
– Оливер!.. – вырвалось у него. – Лем Форрестер говорит, что Твинк Уэдерби его девчонка.
Оливер рассмеялся и перебросил пакет в другую руку.
– Не бывало ещё такого, чтобы кто-нибудь из Форрестеров сказал правду. Мою девчонку у меня никто не отнимет.
У Джоди словно гора с плеч свалилась. Он сказал им обоим – бабушке и Оливеру, он очистил свою совесть, и Оливер нисколько не встревожился. Потом мелькнуло воспоминание: тёмное лицо Лема, насупившееся и угрюмое, он водит смычком по скрипичным струнам. Джоди оттолкнул от себя этот образ и углубился в сокровища, которые его друг привёз домой из заморских стран.
За завтраком матушка Хутто не притронулась к еде и только подкладывала и подкладывала Оливеру. Её блестящие глаза, словно две жадные ласточки, льнули к сыну. Оливер сидел за столом высокий и прямой. Чуть пониже шеи, на том месте, где рубашка была распахнута, его кожа была тронута загаром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Изи прошлёпал на задворки дома. Джоди слышал, как он сперва возился с коровой, а потом колол дрова. Когда вечерняя работа по дому была сделана, он робко подошёл к крыльцу и уселся на нижнюю ступеньку. Вокруг него лился разговор, и его серое лицо сияло довольством. С наступлением сумерек матушка Хутто исчезла в доме. Изи чопорно поднялся и ушёл.
Ночевать она устроила их в комнате, белой как снег, о котором говорил Оливер. Джоди вытянулся рядом с отцом между безупречно чистыми простынями.
– Бабушка живёт по-благородному, правда? – сказал он.
– В некоторых женщинах это есть, – ответил Пенни и добавил: – Только не думай плохо о матери потому, что она не живёт так, как бабушка Хутто. У матери никогда не было такой возможности, и виноват в этом я, а не она.
– Эх, кабы бабушка Хутто взаправду приходилась мне бабушкой, – сказал Джоди. – И ежели б мы с Оливером вправду были родные.
– Люди, которые кажутся родными, – родные. Ты бы остался жить здесь у бабушки?
Джоди представился их дом на росчисти. Будет кричать филин и, быть может, выть волки, стонать пантера. В провал на водопой будут приходить олени, быки в одиночку, самки вместе с детёнышами. Свернувшись клубком, будут спать на своих ложах медвежата. Было что-то на Острове Бэкстеров лучше скатертей и покрывал на кроватях.
– Нет, не остался бы.
Глава двенадцатая
На рассвете Джоди услышал, как мимо причала проходил товаро-пассажирский пароход. Он сел в постели и посмотрел в окно. Огни парохода бледно светились под ранним утренним небом. Колёса густо вспенивали воду. У Волюзии пароход дал тонкий, высокий свисток. Джоди показалось, что пароход остановился, а потом пошёл дальше вверх по реке. Он был полон ощущения, будто появление парохода каким-то образом затронуло его самого. Сон не возвращался. Снаружи во дворе заворчала старая Джулия. Пенни встрепенулся ото сна. Сознание постоянно бодрствовало в нем, словно часовой. Малейший звук, не громче шелеста ветра, будил его.
– Пароход делал остановку, – сказал он. – Кто-то идет.
Старая Джулия глухо взлаяла, затем взвизгнула и умолкла.
– Кто-то знакомый ей.
– Это Оливер! – вскрикнул Джоди, выпрыгивая из постели.
Он побежал через весь дом. Пушок тоже проснулся и с заливистым лаем сорвался со своей подстилки перед дверью в комнату матушки Хутто.
– Эй, лежебоки, моряки сухой воды! Выходи! – раздался голос со двора.
Из спальни выбежала матушка Хутто. На ней была длинная белая ночная рубашка и белый ночной колпак. На бегу она накинула на плечи шаль. Оливер в один прыжок, словно олень, преодолел ступеньки крыльца, и тут на него вихрем налетели мать и Джоди. Он поднял мать за талию и закружил в воздухе. Она колотила его своими маленькими кулачками. Джоди и Пушок визжали, требуя к себе внимания. Оливер по очереди поднял и покружил их. Пенни степенно присоединился к ним, полностью одетый. Мужчины долго и горячо трясли друг другу руки. В тусклых рассветных сумерках зубы Оливера ослепительно блестели. В глазах матушки Хутто был иной блеск.
– А ну, сейчас же отдавай мне серьги, пират!
Она стала на цыпочки, чтобы дотянуться до золотых колец, висевших у него в ушах. Она отвинтила их и повесила себе на уши. Он засмеялся и стал трясти её. Пушок залился сумасшедшим лаем. Оливер подхватил свою вещевую сумку и пошёл с нею в дом. Джоди не отставал от него ни на шаг.
– Где ты был всё это время, Оливер? Ты видел китов?
– Дай же отдышаться человеку, Джоди, – сказал Пенни. – Оливер не может разливаться рассказами для малышки, как родник водой.
Однако Оливеру самому не терпелось начать рассказывать.
– Для того-то моряк и приезжает домой, – сказал он. – Повидаться с матерью и своей девушкой и городить небылицы.
Его корабль плавал в тропиках. Джоди задавал вопросы, и матушка Хутто задавала вопросы. Оливер отвечал. Через некоторое время матушка Хутто ушла в кухню готовить завтрак. Оливер развязал свою вещевую сумку и вывалил её содержимое на пол. Взошло солнце и затопило своим светом весь дом. Оливер, Пенни и Джоди сидели на корточках перед содержимым сумки.
– У меня найдётся кое-что для всех, кроме Джоди, – сказал Оливер. – Странное дело, я забыл о нём.
– Нет, не забыл. Ты ещё ни разу меня не забывал.
– Тогда попробуй сам выбрать себе подарок.
Джоди не стал задерживаться на свитке шёлка. Это, конечно, для матушки Хутто. Отложил в сторону одежду Оливера, до пряности пропитанную какими-то необыкновенными заморскими запахами. А вот небольшой свёрток, завернутый во фланель. Оливер взял свёрток у него из рук.
– Это для моей девчонки.
Вот наполовину пустой мешочек, наполненный агатами и прозрачными каменьями. Дальше. Джоди поднёс к носу какой-то пакет.
– Табак!
– Это для твоего отца. Из Турции.
– Ну, Оливер… – Пенни, дивясь, открыл пакет. По комнате растекся густой аромат. – Ну, Оливер… Я и вспомнить не могу, когда мне в последний раз делали подарок.
Джоди пощупал длинную, узкую укладку. В ней было что-то тяжёлое, металлическое.
– Это!
– Не говори, пока не увидишь.
Джоди принялся лихорадочно развёртывать укладку. Из неё выпал охотничий нож. С остро отточенным, сверкающим лезвием. Джоди остолбенело уставился на него.
– Не может быть, чтобы нож, Оливер…
– Ну, коли тебе больше нравятся эти сточенные напильники, которыми пользуется твой отец…
Джоди схватил нож и поднёс к свету его длинное лезвие.
– Такого в зарослях ни у кого ещё нет, – сказал он. – Даже у самих Форрестеров.
– Об этом-то я и думал. Нельзя позволять этим чернобородым во всём быть впереди нас.
Джоди смотрел на маленький фланелевый свёрток, который Оливер держал в руке. Он разрывался между Оливером и Форрестерами.
– Оливер!.. – вырвалось у него. – Лем Форрестер говорит, что Твинк Уэдерби его девчонка.
Оливер рассмеялся и перебросил пакет в другую руку.
– Не бывало ещё такого, чтобы кто-нибудь из Форрестеров сказал правду. Мою девчонку у меня никто не отнимет.
У Джоди словно гора с плеч свалилась. Он сказал им обоим – бабушке и Оливеру, он очистил свою совесть, и Оливер нисколько не встревожился. Потом мелькнуло воспоминание: тёмное лицо Лема, насупившееся и угрюмое, он водит смычком по скрипичным струнам. Джоди оттолкнул от себя этот образ и углубился в сокровища, которые его друг привёз домой из заморских стран.
За завтраком матушка Хутто не притронулась к еде и только подкладывала и подкладывала Оливеру. Её блестящие глаза, словно две жадные ласточки, льнули к сыну. Оливер сидел за столом высокий и прямой. Чуть пониже шеи, на том месте, где рубашка была распахнута, его кожа была тронута загаром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101