Сразу пошла мода на водителей-охранников…
—Я что-то не помню…
Задержанный пояснил:
— Ганс Шлейер, промышленник, приговоренный в ФРГ к смерти «Красными бригадами». Классический пример… Он знал о приговоре, поэтому никуда не выезжал без шести своих личных охранников. Четверых в машине сопровождения и еще двух с ним самим…
— Да, да…
— В таком окружении ему вроде ничего не грозило. Тем не менее через три месяца Ганса Шлейера убили. На перекрестке, у дома, подставили переодетого женщиной террориста с детской коляской…
Бутурлин знал эту историю.
В нескольких метрах перед машиной Шлейера «мамаша» толкнула коляску на проезжую часть. Водитель затормозил. Машина с секьюрити ударила в багажник идущей впереди. Из автобуса на обочине выскочило четверо…
—Шестьсот пуль в течение двух минут… Никто из охраны даже не вынул оружия, оно оказалось в чехлах у всех, кроме водителя— секьюрити…
«Кличку он получил за историю с Гансом Шлейром».
Паспорт выдан в Наманганской области.
Бутурлин больше не сомневался.
«Гнеушев. Засланный к Рэмбо казачок!»
У себя в РУОПе он первым делом с ходу прошел в бар.
—Чашку кофе.
Молоденькая овца из секретариата, приехавшая ни свет ни заря, тусовалась в коридоре. Снова одарила близостью крепких загорелых ляжек, высоких сильных голеней.
«Рано или поздно это должно состояться…»
Овца что-то почувствовала, оглянулась растерянно. Период неопределенности отношений закончился. Обоих уже тащило друг к другу. Она могла пойти за ним в кабинет. Лечь грудью на стол… Желание овцы стало внезапно ощутимым. Это была сладкая мука. И совсем не ко времени…
Штурм Фонда психологической помощи Галдера начался не на рассвете — в любимый час ментов, — а перед началом рабочего дня. Точнее, за несколько минут. Момент этот считался наименее подходящим. Руоповцы подъехали к зданию с тыльной стороны. Сгруппировались у соседнего подъезда. Подойти ближе мешал телеглаз.
Команда прибыла небольшая. Во главе с Бутурлиным и Савельевым. С зачуханной собачонкой. Пинчер был величиной с кошку.
Один из оперов, легкий, в курточке, в кроссовках, с помятым лицом — результатом бурно проведенной ночи, стоял у соседнего дома. По сигналу Бутурлина он двинулся мимо Фонда. После его прохода от машин, стоявших на стоянке, у входа, повалил дым. Раздался грохот взорванных петард. Опера уже не было. Телефоны Фонда были заранее блокированы. Вызванные жильцами, появились пожарные. Мгновенно навели порядок. Старший лейтенант — пожарный позвонил в офис. Он составлял акт о гашении или возгорании. Пожарная машина, маневрируя в узком дворе, сдала назад, перекрыв возможности телеглаза. Закрытая ею группа РУОПа переместилась в узкий проход к двери Фонда с тыла. Он заканчивался дверью, которая выглядела как забитая, — крест-накрест сверху наложены были металлические плашки. На двери не было ни «глазка», ни звонка, чтобы не дешифровать. Наблюдение за этой дверью вели с помощью телеглаза.
—С Богом! — Бутурлин перекрестил верхний левый карман.
Постучал. На всякий случай у него было удостоверение Фонда, отобранное наружкой «Лайнса» в подъезде на Вахтангова. Дежурный препирался с пожарным: не соглашался подписать акт. К двери подошел молодой секьюрити. Их на первое время ставили в офисе, чтобы присмотреться.
— Кто?
— Забирай. Два пакета. Кудим передал с Кипра…
— Там пожар, что ли?
— Да нет…
Послышался стук отодвигаемых запоров.
В ту же секунду, сбитый с ног, он уже лежал на полу. Группа захвата устремилась к парадной двери. Падали кресла, горшки с цветами… Дежурного вырубили прямо в дверях.
«И это — жизнь, а бо-о-льше — ничего-о!» — орало в нападавших. Аффект боя…
Работал экран, показывавший парадную дверь. Пожарных через переговорное устройство поблагодарили, обещали «стол».
Топча синтетическое покрытие, менты растеклись по офису. Проникновение было полной неожиданностью для нескольких боевиков, спавших в креслах, рядом с оружейкой. Всех вырубили, обыскали, проверили их же портативным металлоискателем. Заставили снять униформу. Трое оперов РУОПа натянули ее на себя. Встали в дверях.
—Остальным очистить прихожую. Оставить только этих — в форме, — дал команду Бутурлин. — Всех впускать. Никого не выпускать…
В помещении должен быть произведен обыск.
Следователи следственного комитета МВД были уже в пути.
—Давай пса…
Низкорослый пинчер, отпущенный проводником, пробежал внутрь. Он специализировался на сухой фракции синтетического наркотика триметилфентанила. У запертой двери одного из кабинетов тотчас раздался лай. Бутурлин связался со старшим следователем:
— Все в лучшем виде.
— Поздравляю.
— Не забыл про мою просьбу?
— Возбуждено дело…
— А формулировка?
— По факту мошенничества с чеком на UBS. Ты это хотел?
— Да. Я посылаю человека за копией. Он же тебе привезет материалы кипрской полиции…
Кудим и Туркмения шли на пароме, вместе с другими туристами, плывшими с Кипра. Предстоял короткий визит на Святую Землю. Покинуть Израиль им предстояло рейсовым маршрутным автобусом из Иерусалима. Через Каир. По заграничному российскому паспорту. Предварительной египетской визы не требовалось.
В Хайфу прибывали рано утром.
Туркмения поднялся еще затемно.
Над морем вставал невиданный прежде сиреневый рассвет. На палубе сновали те, кто ночевал под свежим небом. Вылезали из палаток, спальных мешков. Быстро готовили еду на своих спиртовках, керогазах… В салоне уже возвращали паспорта пассажирам.
Израильская Хайфа вставала за бортом огромным жарким гористым берегом. Громко трезвонил бортовой колокол.
Про хайфскую пограничную службу Кудим знал все. В морских портах все было проще. Контрразведчики вертели в руках документы, ограничивались элементарными вопросами. Туркмении как бывшему менту Шереметьева все было внове и интересно.
— Таможенница? С такой-то жопой?
— Ты мыслишь советскими категориями!
Из Хайфы в Иерусалим двинули прохладным междугородным автобусом с кондиционером. Большую часть пути Туркмения проспал. Проснулся уже на въезде в Иерусалим, на Таханс Мерказит — Центральной автобусной станции. Несмотря на звучное название, она оказалась маленькой, провинциальной. Несколько десятков автобусов. Втом числе двухэтажных. Живописная толпа. Религиозные ортодоксы в черном, арабские женщины в белых платках, монахи. А главное, молодежь…
Киллеры приглядывались к толпе глазами военных: молоденькие солдаты — с автоматами, карабинами, огромными сумками. Полицейские. Мужики небрежно одетые — рубахи поверх штанов, свитера, вытянутые ниже ладоней рукава. Тяжелые ботинки… Пистолеты за поясами…
«Нарочно, что ли?»
Солдаты все без головных уборов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
—Я что-то не помню…
Задержанный пояснил:
— Ганс Шлейер, промышленник, приговоренный в ФРГ к смерти «Красными бригадами». Классический пример… Он знал о приговоре, поэтому никуда не выезжал без шести своих личных охранников. Четверых в машине сопровождения и еще двух с ним самим…
— Да, да…
— В таком окружении ему вроде ничего не грозило. Тем не менее через три месяца Ганса Шлейера убили. На перекрестке, у дома, подставили переодетого женщиной террориста с детской коляской…
Бутурлин знал эту историю.
В нескольких метрах перед машиной Шлейера «мамаша» толкнула коляску на проезжую часть. Водитель затормозил. Машина с секьюрити ударила в багажник идущей впереди. Из автобуса на обочине выскочило четверо…
—Шестьсот пуль в течение двух минут… Никто из охраны даже не вынул оружия, оно оказалось в чехлах у всех, кроме водителя— секьюрити…
«Кличку он получил за историю с Гансом Шлейром».
Паспорт выдан в Наманганской области.
Бутурлин больше не сомневался.
«Гнеушев. Засланный к Рэмбо казачок!»
У себя в РУОПе он первым делом с ходу прошел в бар.
—Чашку кофе.
Молоденькая овца из секретариата, приехавшая ни свет ни заря, тусовалась в коридоре. Снова одарила близостью крепких загорелых ляжек, высоких сильных голеней.
«Рано или поздно это должно состояться…»
Овца что-то почувствовала, оглянулась растерянно. Период неопределенности отношений закончился. Обоих уже тащило друг к другу. Она могла пойти за ним в кабинет. Лечь грудью на стол… Желание овцы стало внезапно ощутимым. Это была сладкая мука. И совсем не ко времени…
Штурм Фонда психологической помощи Галдера начался не на рассвете — в любимый час ментов, — а перед началом рабочего дня. Точнее, за несколько минут. Момент этот считался наименее подходящим. Руоповцы подъехали к зданию с тыльной стороны. Сгруппировались у соседнего подъезда. Подойти ближе мешал телеглаз.
Команда прибыла небольшая. Во главе с Бутурлиным и Савельевым. С зачуханной собачонкой. Пинчер был величиной с кошку.
Один из оперов, легкий, в курточке, в кроссовках, с помятым лицом — результатом бурно проведенной ночи, стоял у соседнего дома. По сигналу Бутурлина он двинулся мимо Фонда. После его прохода от машин, стоявших на стоянке, у входа, повалил дым. Раздался грохот взорванных петард. Опера уже не было. Телефоны Фонда были заранее блокированы. Вызванные жильцами, появились пожарные. Мгновенно навели порядок. Старший лейтенант — пожарный позвонил в офис. Он составлял акт о гашении или возгорании. Пожарная машина, маневрируя в узком дворе, сдала назад, перекрыв возможности телеглаза. Закрытая ею группа РУОПа переместилась в узкий проход к двери Фонда с тыла. Он заканчивался дверью, которая выглядела как забитая, — крест-накрест сверху наложены были металлические плашки. На двери не было ни «глазка», ни звонка, чтобы не дешифровать. Наблюдение за этой дверью вели с помощью телеглаза.
—С Богом! — Бутурлин перекрестил верхний левый карман.
Постучал. На всякий случай у него было удостоверение Фонда, отобранное наружкой «Лайнса» в подъезде на Вахтангова. Дежурный препирался с пожарным: не соглашался подписать акт. К двери подошел молодой секьюрити. Их на первое время ставили в офисе, чтобы присмотреться.
— Кто?
— Забирай. Два пакета. Кудим передал с Кипра…
— Там пожар, что ли?
— Да нет…
Послышался стук отодвигаемых запоров.
В ту же секунду, сбитый с ног, он уже лежал на полу. Группа захвата устремилась к парадной двери. Падали кресла, горшки с цветами… Дежурного вырубили прямо в дверях.
«И это — жизнь, а бо-о-льше — ничего-о!» — орало в нападавших. Аффект боя…
Работал экран, показывавший парадную дверь. Пожарных через переговорное устройство поблагодарили, обещали «стол».
Топча синтетическое покрытие, менты растеклись по офису. Проникновение было полной неожиданностью для нескольких боевиков, спавших в креслах, рядом с оружейкой. Всех вырубили, обыскали, проверили их же портативным металлоискателем. Заставили снять униформу. Трое оперов РУОПа натянули ее на себя. Встали в дверях.
—Остальным очистить прихожую. Оставить только этих — в форме, — дал команду Бутурлин. — Всех впускать. Никого не выпускать…
В помещении должен быть произведен обыск.
Следователи следственного комитета МВД были уже в пути.
—Давай пса…
Низкорослый пинчер, отпущенный проводником, пробежал внутрь. Он специализировался на сухой фракции синтетического наркотика триметилфентанила. У запертой двери одного из кабинетов тотчас раздался лай. Бутурлин связался со старшим следователем:
— Все в лучшем виде.
— Поздравляю.
— Не забыл про мою просьбу?
— Возбуждено дело…
— А формулировка?
— По факту мошенничества с чеком на UBS. Ты это хотел?
— Да. Я посылаю человека за копией. Он же тебе привезет материалы кипрской полиции…
Кудим и Туркмения шли на пароме, вместе с другими туристами, плывшими с Кипра. Предстоял короткий визит на Святую Землю. Покинуть Израиль им предстояло рейсовым маршрутным автобусом из Иерусалима. Через Каир. По заграничному российскому паспорту. Предварительной египетской визы не требовалось.
В Хайфу прибывали рано утром.
Туркмения поднялся еще затемно.
Над морем вставал невиданный прежде сиреневый рассвет. На палубе сновали те, кто ночевал под свежим небом. Вылезали из палаток, спальных мешков. Быстро готовили еду на своих спиртовках, керогазах… В салоне уже возвращали паспорта пассажирам.
Израильская Хайфа вставала за бортом огромным жарким гористым берегом. Громко трезвонил бортовой колокол.
Про хайфскую пограничную службу Кудим знал все. В морских портах все было проще. Контрразведчики вертели в руках документы, ограничивались элементарными вопросами. Туркмении как бывшему менту Шереметьева все было внове и интересно.
— Таможенница? С такой-то жопой?
— Ты мыслишь советскими категориями!
Из Хайфы в Иерусалим двинули прохладным междугородным автобусом с кондиционером. Большую часть пути Туркмения проспал. Проснулся уже на въезде в Иерусалим, на Таханс Мерказит — Центральной автобусной станции. Несмотря на звучное название, она оказалась маленькой, провинциальной. Несколько десятков автобусов. Втом числе двухэтажных. Живописная толпа. Религиозные ортодоксы в черном, арабские женщины в белых платках, монахи. А главное, молодежь…
Киллеры приглядывались к толпе глазами военных: молоденькие солдаты — с автоматами, карабинами, огромными сумками. Полицейские. Мужики небрежно одетые — рубахи поверх штанов, свитера, вытянутые ниже ладоней рукава. Тяжелые ботинки… Пистолеты за поясами…
«Нарочно, что ли?»
Солдаты все без головных уборов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94