Рахмон-бобо весь взмок, определяя безопасное место для ее приземления. Чайная ложечка на краю стола лежала вверх ребром — старик предусмотрительно подпер ее куском хлеба. В какой-то момент ступня коснулась ложки, сразу свалив с ребра.
«Барух ха-шем! — Она не упала. — Благословенно имя Твое!»
Начались сложные маневры растопыренными пальцами ноги. Для осуществления задуманного ложка должна была оказаться между ними. Был момент, когда она, невидимая в темноте, почти невесомая, скользнула вдоль ступни со стола, и Рахмон-бобо едва успел прижать ее вертикально к кромке и снова уложить на столешницу. Прервать работу, чтобы, отдохнув, снова начать поиск ложки, он не решился… Неожиданно, когда уже не оставалось никаких надежд, ложка внезапно наклонилась, встала на ребро и сама проскочила между пальцами. Теперь он держал ее крепко и смог переправить на кровать…
Дыхание в соседней комнате было еле слышно, но равномерно.
Отдохнув, Рахмон-бобо снова захватил ложку пальцами ноги — но теперь уже на кровати. Крепко зажав, он снова вытянул ногу, на этот раз к радиатору центрального отопления. Сразу выяснилось, что он не все рассчитал. Рахмон-бобо до боли тянулся из металлических браслетов; бедро, нога, рука вытянулись в одну прямую линию…
Тщетно! Ложка не достала до радиатора! Ей не хватило нескольких миллиметров… Рахмон-бобо дернулся изо всех сил. Удар по батарее был едва различим… Он лежал, глядя в потолок, набирая силы для следующей попытки…
Кареглазая блондинка — продавщица «Зеро» — узнала Рэмбо и «мерседес», принялась отчаянно флиртовать. Рэмбо приобрел большущую дорогую коробку конфет, которую тут же подарил.
—Ты широкий… Спасибо.
Вспомнили общих знакомых, о которых говаривали накануне.
— Туркмения не появлялся… И Шайбу не видно.
— Про Туркмению прошел слух, что его посадили…
Она легла грудью на прилавок, Рэмбо, возвышавшийся на две головы, мог оценить сверху ее упругую наполненность.
—Тебе лучше знать… Так?
Рэмбо снова принимали за мента. Он, собственно, и оставался им. Он рассказал о владелице «Волги», на которой по доверенности гонял рэкетир.
—Плата! Ее сын. Вон их подъезд!
Коммерческий киоск давно уже стал центром притяжения местных бригад. Продавщица знала всех.
—Мать — из бывших. Даже из сильно бывших. Госдача, пайки. Сейчас в административной инспекции. Мой шеф ей исправно отстегивает. Муж тихий. Перенес инфаркт.
—Что Плата?
— Из ребят, пожалуй, самый толковый. Тоже бывший спецназ… Хочешь телефон?
—У меня есть…
Дверь Рэмбо открыла Мадам.
— Это вы звонили? — Лишенные мышц припухлости у подбородка колыхнулись в улыбке. — С кем-то из бывших сослуживцев сына неприятность?
— С Туркменией!
— Этот как сошел с рельс, так и не встанет. Теперь с ним это постоянно.
Женщина сразу успокоилась:
—Что же мы тут…
Раскачиваясь, пошла впереди. Туфли на каблучках, сверху что-то спортивное, с плечиками. Разговор продолжили в гостиной.
— Ваш сын давно знает Туркмению?
— Друзья по несчастью: сидели в одной колонии… — Мадам взглянула доверчиво. — На нашем, по-моему, это не сказалось. Вернулся, работает. Второй раз глупость, по-моему, не совершит.
— Он попал в колонию из дома?
— Из армии. Служил в элитной части. В свое время закончил английскую спецшколу. Спортсмен. Только спортсменов туда и набирали! Перед дембелем все прихватили с собой радиодетали. В них миллиграммы благородных металлов… Его и прозвали Плата… Вам кофе? Чай?
— Спасибо. Это займет время.
— Чай заварен. Коля!
Из кухни появился тихий мужчина. Он нес поднос. Кивнул Рэмбо. Одно веко у него дергалось.
— Ваш и Туркмения… Они вместе работают?
— Наш его куда-то устроил рядовым секьюрити. Кого-то охраняет…
Муж молча расставил чайные приборы, десерт. Принялся за заварку.
— А ваш?
— В «Рыбацком банке». Сейчас уволился. Слышали про такой?
— Не помню уже в какой связи… Банк где-то в Центральной Азии. Представительство в Москве. В руководстве — москвичи… Наш обычно сопровождал ВИПа…
Для Рэмбо все было важно.
— Сейчас ведь как? Стараются взять в заложники. Особенно черные. А наши ребята охраняют. Тяжелый труд. Адский…
— Каспий?
— Да. Суда он не охранял… Руководство! Иногда только слышишь — «Артем» или другое название… Значит, возможно, предстоит командировка… Сопровождать президента банка!
— Но все-таки решил увольняться…
Чай был в пакетах. Рэмбо не получал удовольствия от «утопленников». Допил с трудом.
— Там что-то произошло. Сын сказал, что его подставили. Знаете, какой сейчас народ…
— Это он?
Небольшая фотография юноши с книжной полки была еще из доперестроечных времен. Длинные волосы по тогдашней моде, чуть искривленная линия носа.
— Я хотел бы с ним переговорить.
— К сожалению, сейчас он тут не живет. Снял квартиру. Уехал на край Москвы…
— Можете дать адрес?
— Он никому не дает. И нам не дал! «Будете опекать!»
— А телефон?
— Телефона там нет. Так что звоните сюда.
— У Москвы вокруг все края… Где же он снял?
— В Косино.
— Что ж! — Рембо поднялся. Поблагодарил.
С «Рыбацким банком» у Неерии Арабова на вечер была назначена разборка. Как теперь писали и говорили: забита стрелка.
То, что Плата расстался с президентом «Рыбацкого банка» отнюдь не по-хорошему, было сейчас на руку «Лайнсу».
«Если мы возьмем его с заложником — на горячем, он сдаст всех…»
…Тихий удар по трубе повторился.
Скромный ветеран отечественного ракетостроения Анатолий Маркович Нахман, начинавший еще в сороковых в довоенной Казани, в так называемой «шараге» — у мало кому известных тогда Валентина Глушко и Сергея Королева, ныне пенсионер, по ночам спал плохо. Валяясь на смятых от беспрестанных ворочаний простынях, в темноте, без сна, с открытыми глазами, он, словно наяву, бродил по ОКБ своей молодости и заводу, разглядывал тогдашние стендовые установки, где испытывали камеры сгорания, работу насосов; спроектированные и сделанные ими своими руками реле времени, датчики давления… В голове всплывали подробности, неожиданные детали, о которых никогда не вспоминал и даже не предполагал, что и они хранятся в памяти. Много забавных эпизодов было связано с горючим, использовавшимся на экспериментальных двигателях «РД-100», «РД-101» и «РД-103». Технарям оно пришлось по вкусу. Расход спирта при испытаниях двигателей и их отдельных агрегатов был слишком велик и не поддавался точному учету. Из этого проистекали многие нарушения трудовой дисциплины. В конце рабочего дня каждого, кто честно трудился, жаловали обычно пятьюдесятью граммами. Это называлось получить спирт «на проверку оптической оси»! После этого ударнику труда давалась команда: «Срочно на выход!» Нахман даже рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
«Барух ха-шем! — Она не упала. — Благословенно имя Твое!»
Начались сложные маневры растопыренными пальцами ноги. Для осуществления задуманного ложка должна была оказаться между ними. Был момент, когда она, невидимая в темноте, почти невесомая, скользнула вдоль ступни со стола, и Рахмон-бобо едва успел прижать ее вертикально к кромке и снова уложить на столешницу. Прервать работу, чтобы, отдохнув, снова начать поиск ложки, он не решился… Неожиданно, когда уже не оставалось никаких надежд, ложка внезапно наклонилась, встала на ребро и сама проскочила между пальцами. Теперь он держал ее крепко и смог переправить на кровать…
Дыхание в соседней комнате было еле слышно, но равномерно.
Отдохнув, Рахмон-бобо снова захватил ложку пальцами ноги — но теперь уже на кровати. Крепко зажав, он снова вытянул ногу, на этот раз к радиатору центрального отопления. Сразу выяснилось, что он не все рассчитал. Рахмон-бобо до боли тянулся из металлических браслетов; бедро, нога, рука вытянулись в одну прямую линию…
Тщетно! Ложка не достала до радиатора! Ей не хватило нескольких миллиметров… Рахмон-бобо дернулся изо всех сил. Удар по батарее был едва различим… Он лежал, глядя в потолок, набирая силы для следующей попытки…
Кареглазая блондинка — продавщица «Зеро» — узнала Рэмбо и «мерседес», принялась отчаянно флиртовать. Рэмбо приобрел большущую дорогую коробку конфет, которую тут же подарил.
—Ты широкий… Спасибо.
Вспомнили общих знакомых, о которых говаривали накануне.
— Туркмения не появлялся… И Шайбу не видно.
— Про Туркмению прошел слух, что его посадили…
Она легла грудью на прилавок, Рэмбо, возвышавшийся на две головы, мог оценить сверху ее упругую наполненность.
—Тебе лучше знать… Так?
Рэмбо снова принимали за мента. Он, собственно, и оставался им. Он рассказал о владелице «Волги», на которой по доверенности гонял рэкетир.
—Плата! Ее сын. Вон их подъезд!
Коммерческий киоск давно уже стал центром притяжения местных бригад. Продавщица знала всех.
—Мать — из бывших. Даже из сильно бывших. Госдача, пайки. Сейчас в административной инспекции. Мой шеф ей исправно отстегивает. Муж тихий. Перенес инфаркт.
—Что Плата?
— Из ребят, пожалуй, самый толковый. Тоже бывший спецназ… Хочешь телефон?
—У меня есть…
Дверь Рэмбо открыла Мадам.
— Это вы звонили? — Лишенные мышц припухлости у подбородка колыхнулись в улыбке. — С кем-то из бывших сослуживцев сына неприятность?
— С Туркменией!
— Этот как сошел с рельс, так и не встанет. Теперь с ним это постоянно.
Женщина сразу успокоилась:
—Что же мы тут…
Раскачиваясь, пошла впереди. Туфли на каблучках, сверху что-то спортивное, с плечиками. Разговор продолжили в гостиной.
— Ваш сын давно знает Туркмению?
— Друзья по несчастью: сидели в одной колонии… — Мадам взглянула доверчиво. — На нашем, по-моему, это не сказалось. Вернулся, работает. Второй раз глупость, по-моему, не совершит.
— Он попал в колонию из дома?
— Из армии. Служил в элитной части. В свое время закончил английскую спецшколу. Спортсмен. Только спортсменов туда и набирали! Перед дембелем все прихватили с собой радиодетали. В них миллиграммы благородных металлов… Его и прозвали Плата… Вам кофе? Чай?
— Спасибо. Это займет время.
— Чай заварен. Коля!
Из кухни появился тихий мужчина. Он нес поднос. Кивнул Рэмбо. Одно веко у него дергалось.
— Ваш и Туркмения… Они вместе работают?
— Наш его куда-то устроил рядовым секьюрити. Кого-то охраняет…
Муж молча расставил чайные приборы, десерт. Принялся за заварку.
— А ваш?
— В «Рыбацком банке». Сейчас уволился. Слышали про такой?
— Не помню уже в какой связи… Банк где-то в Центральной Азии. Представительство в Москве. В руководстве — москвичи… Наш обычно сопровождал ВИПа…
Для Рэмбо все было важно.
— Сейчас ведь как? Стараются взять в заложники. Особенно черные. А наши ребята охраняют. Тяжелый труд. Адский…
— Каспий?
— Да. Суда он не охранял… Руководство! Иногда только слышишь — «Артем» или другое название… Значит, возможно, предстоит командировка… Сопровождать президента банка!
— Но все-таки решил увольняться…
Чай был в пакетах. Рэмбо не получал удовольствия от «утопленников». Допил с трудом.
— Там что-то произошло. Сын сказал, что его подставили. Знаете, какой сейчас народ…
— Это он?
Небольшая фотография юноши с книжной полки была еще из доперестроечных времен. Длинные волосы по тогдашней моде, чуть искривленная линия носа.
— Я хотел бы с ним переговорить.
— К сожалению, сейчас он тут не живет. Снял квартиру. Уехал на край Москвы…
— Можете дать адрес?
— Он никому не дает. И нам не дал! «Будете опекать!»
— А телефон?
— Телефона там нет. Так что звоните сюда.
— У Москвы вокруг все края… Где же он снял?
— В Косино.
— Что ж! — Рембо поднялся. Поблагодарил.
С «Рыбацким банком» у Неерии Арабова на вечер была назначена разборка. Как теперь писали и говорили: забита стрелка.
То, что Плата расстался с президентом «Рыбацкого банка» отнюдь не по-хорошему, было сейчас на руку «Лайнсу».
«Если мы возьмем его с заложником — на горячем, он сдаст всех…»
…Тихий удар по трубе повторился.
Скромный ветеран отечественного ракетостроения Анатолий Маркович Нахман, начинавший еще в сороковых в довоенной Казани, в так называемой «шараге» — у мало кому известных тогда Валентина Глушко и Сергея Королева, ныне пенсионер, по ночам спал плохо. Валяясь на смятых от беспрестанных ворочаний простынях, в темноте, без сна, с открытыми глазами, он, словно наяву, бродил по ОКБ своей молодости и заводу, разглядывал тогдашние стендовые установки, где испытывали камеры сгорания, работу насосов; спроектированные и сделанные ими своими руками реле времени, датчики давления… В голове всплывали подробности, неожиданные детали, о которых никогда не вспоминал и даже не предполагал, что и они хранятся в памяти. Много забавных эпизодов было связано с горючим, использовавшимся на экспериментальных двигателях «РД-100», «РД-101» и «РД-103». Технарям оно пришлось по вкусу. Расход спирта при испытаниях двигателей и их отдельных агрегатов был слишком велик и не поддавался точному учету. Из этого проистекали многие нарушения трудовой дисциплины. В конце рабочего дня каждого, кто честно трудился, жаловали обычно пятьюдесятью граммами. Это называлось получить спирт «на проверку оптической оси»! После этого ударнику труда давалась команда: «Срочно на выход!» Нахман даже рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94