Не было никакой возможности добраться до язычка или сломать замок без риска вызвать тревогу. Петли находились с другой стороны, запоры задвинуты очень плотно и представляли собой как бы единое целое с дверью и косяком.
Мастер Синанджу протянул вперед длинные Ножи Вечности – свои укрепленные диетой и упражнениями невероятно острые ногти, более гибкие, чем если бы они были из рога, и более острые, чем самые отточенные кинжалы.
Сложив три пальца вместе и оттопырив большой, он стал отдирать верхнюю железную полосу, срывая головки болтов. Конечно, он мог бы управиться гораздо быстрее, но тогда не обошлось бы без шума.
Под оторванными головками болтов на фоне черного железа оставались лишь ровные сверкающие кружочки.
Чиун собрал обломки в руку и бросил их на груду песка, куда они упали почти бесшумно.
Затем он принялся за железную обивку. Металл, постанывая, медленно поддавался.
Теперь уже не составляло особого труда вытолкнуть сверкающие стальные стержни наружу. Болты с легким звоном упали на каменный пол. Теперь петли уже не удерживали дверь. Мастер Синанджу без труда вытолкнул ее наружу, и язычок замка выпал из своего гнезда, как старый, давно шатавшийся зуб.
Оказавшись в темном коридоре, тускло освещенном единственной дватцатипятиваттной лампочкой, мастер Синанджу спросил:
– Кто из вас хочет свободы?
– Я, – тихо ответил один.
– И я, – добавил другой.
– Мы все хотим свободы! – подхватил третий.
– А кто будет сражаться за свободу, если выйдет из камеры? – спросил Чиун.
Ответом ему было молчание.
– Обычаи запрещают нам сражаться, – уныло проговорил второй голос.
Мастер Синанджу покачал своей черноволосой головой.
– Буддисты, – только и обронил он и тихо двинулся по коридору.
Ему предстояло любой ценой найти выход из этого нелегкого положения.
Глава 27
Китайских солдат оказалось тринадцать. Двоих из них Римо убил, ткнув своими железными пальцами в затылок, прежде чем они успели заметить, что среди них появилось черно-белое пятно.
Звук падения тел потонул в криках тибетцев, которые опасались пасть под пулями китайцев. На это, собственно, и рассчитывал Уильямс: чем больше врагов он успеет прикончить, пока они опомнятся, тем больше у него шансов выйти целым и невредимым из этой схватки. И тем больше жизней он успеет спасти.
Но один из китайцев держал палец на спусковом крючке автомата. Перед смертью, уже падая, он все же инстинктивно успел дать очередь. Над землей взвились струйки песка и пыли.
Этого оказалось достаточно, чтобы все, включая командира с косыми, острыми, как кинжалы, глазами, повернулись в сторону Римо.
Не обращая внимания на целившиеся в него автоматы, Уильямс двинулся к главному косоглазому. Конечно, тактика примитивная, но Римо был вне себя от гнева. После двадцати лет тренировки поддаться приступу ярости, как какой-нибудь захудалый любитель!
Командир схватил своего «Токарева» и выпалил, почти не целясь. Римо нарочно предоставил ему эту возможность, машинально уклонившись от пули. Даже гнев не мог повлиять на быстроту выработанной долгими годами тренировки реакции.
Рука Римо с выставленными вперед двумя пальцами взметнулась вверх. Они, как два гвоздя, вошли в расширившиеся от изумления и страха глаза китайца, а когда Уильямс вытащил их, на месте глазниц остались две огромные дыры, откуда фонтаном хлестала темная густая кровь.
Вокруг засвистели пули. Римо, извиваясь, принялся танцевать. Во всяком случае, казалось, будто он танцует – так обычно дергается человеческое тело, которое со всех сторон поливают свинцом.
Тибетская девушка в ужасе закричала и закрыла лицо руками, полагая, что пули наносят смельчаку смертельные ранения.
Так же думали и китайцы, стреляя в Римо в упор. А он, раскидывая руки и ноги, плясал в диком упоении, и солдаты не сомневались, что от него во все стороны летят обломки костей.
Они не замечали, что их пули не причиняют никакого вреда, белый человек как бы ловит их в незримую паутину. Китайцы не умели следить за полетом пуль, а следовательно, не имели достаточной подготовки, чтобы следить за движениями пальцев рук и ног Римо.
Автоматы вываливались из сжимавших их рук. Коленные чашечки лопались от мощных пинков, способных изогнуть профильные балки. Белая ладонь одним махом уложила сразу двоих – солдаты стояли плечом к плечу и вели совместный огонь.
Какое-то мгновение они еще стояли неподвижно. Затем их руки бессильно упали, автоматы выскользнули из ослабевших пальцев, колени подогнулись.
Но только когда бойцы повалились, их отсеченные головы покатились вниз, обнажив обрубки шей.
Все это произошло за какую-то минуту, если не меньше. Испуганные тибетские кочевники, которые отвернулись, дабы не видеть, как убьют белого человека, известного им под именем Гонпо Джигме, теперь восторженно смотрели, как Гонпо Джигме крушит самых жестоких китайских солдат.
– Он одержим богом! – крикнула по-английски молодая тибетская женщина. – Лха гьало! – добавила она по-тибетски.
Римо позволил прицелиться в себя трем китайским солдатам. Он знал, что ружье – всего-навсего слегка модернизированный старинный пистолет, и потому никакого страха не испытывал.
Убедившись, что за спиной у него никто не стоит, Римо развернулся на одной ноге. Вторая его нога вознеслась вверх и с неудержимой силой выворотила руки врагов вместе с зажатым в них оружием из суставов. Послышался треск разрываемых связок, хруст ломаемых костей.
Как только солдаты, воя от боли и ужаса, рухнули на землю, Уильямс вдребезги разнес их черепа.
В живых осталось всего трое, впрочем, они уже опустошили свои «магазины».
Расправиться с этими было совсем уже просто.
Шагнув к ним, он произнес:
– Сейчас я покажу вам, как играть в пинг-понг.
И, молниеносно схватив двоих китайцев за головы, столкнул их лбами.
– Пинг!
Один солдат упал с запрокинутой назад головой.
– Понг!
Голова второго лопнула, как переспелая тыква. Из отверстия в черепе потекла ало-коричневая жижа.
Последнего «освободителя» Римо убил ударом ладони по грудной клетке. Переломанные кости ребер так сильно сдавили тому сердце, что оно лопнуло, как красный воздушный шар.
Теперь все противники валялись в пыли. Кое-кто еще дрыгал ногами, кое у кого клокотало в горле, а у некоторых мозги уже полностью отказали.
В этой схватке, к радости Римо, не погиб ни один тибетец. А он и надеться не смел, что удастся избежать потерь дружественных ему людей.
Уильямс опустился на колени перед скорчившимся телом Бумбы Фуна, нащупал сонную артерию. Пульс не прощупывался. Бумба Фун умер, и уже ничто не могло оживить его.
Сзади вдруг послышался знакомый голос тибетской девушки, имени которой Римо так и не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Мастер Синанджу протянул вперед длинные Ножи Вечности – свои укрепленные диетой и упражнениями невероятно острые ногти, более гибкие, чем если бы они были из рога, и более острые, чем самые отточенные кинжалы.
Сложив три пальца вместе и оттопырив большой, он стал отдирать верхнюю железную полосу, срывая головки болтов. Конечно, он мог бы управиться гораздо быстрее, но тогда не обошлось бы без шума.
Под оторванными головками болтов на фоне черного железа оставались лишь ровные сверкающие кружочки.
Чиун собрал обломки в руку и бросил их на груду песка, куда они упали почти бесшумно.
Затем он принялся за железную обивку. Металл, постанывая, медленно поддавался.
Теперь уже не составляло особого труда вытолкнуть сверкающие стальные стержни наружу. Болты с легким звоном упали на каменный пол. Теперь петли уже не удерживали дверь. Мастер Синанджу без труда вытолкнул ее наружу, и язычок замка выпал из своего гнезда, как старый, давно шатавшийся зуб.
Оказавшись в темном коридоре, тускло освещенном единственной дватцатипятиваттной лампочкой, мастер Синанджу спросил:
– Кто из вас хочет свободы?
– Я, – тихо ответил один.
– И я, – добавил другой.
– Мы все хотим свободы! – подхватил третий.
– А кто будет сражаться за свободу, если выйдет из камеры? – спросил Чиун.
Ответом ему было молчание.
– Обычаи запрещают нам сражаться, – уныло проговорил второй голос.
Мастер Синанджу покачал своей черноволосой головой.
– Буддисты, – только и обронил он и тихо двинулся по коридору.
Ему предстояло любой ценой найти выход из этого нелегкого положения.
Глава 27
Китайских солдат оказалось тринадцать. Двоих из них Римо убил, ткнув своими железными пальцами в затылок, прежде чем они успели заметить, что среди них появилось черно-белое пятно.
Звук падения тел потонул в криках тибетцев, которые опасались пасть под пулями китайцев. На это, собственно, и рассчитывал Уильямс: чем больше врагов он успеет прикончить, пока они опомнятся, тем больше у него шансов выйти целым и невредимым из этой схватки. И тем больше жизней он успеет спасти.
Но один из китайцев держал палец на спусковом крючке автомата. Перед смертью, уже падая, он все же инстинктивно успел дать очередь. Над землей взвились струйки песка и пыли.
Этого оказалось достаточно, чтобы все, включая командира с косыми, острыми, как кинжалы, глазами, повернулись в сторону Римо.
Не обращая внимания на целившиеся в него автоматы, Уильямс двинулся к главному косоглазому. Конечно, тактика примитивная, но Римо был вне себя от гнева. После двадцати лет тренировки поддаться приступу ярости, как какой-нибудь захудалый любитель!
Командир схватил своего «Токарева» и выпалил, почти не целясь. Римо нарочно предоставил ему эту возможность, машинально уклонившись от пули. Даже гнев не мог повлиять на быстроту выработанной долгими годами тренировки реакции.
Рука Римо с выставленными вперед двумя пальцами взметнулась вверх. Они, как два гвоздя, вошли в расширившиеся от изумления и страха глаза китайца, а когда Уильямс вытащил их, на месте глазниц остались две огромные дыры, откуда фонтаном хлестала темная густая кровь.
Вокруг засвистели пули. Римо, извиваясь, принялся танцевать. Во всяком случае, казалось, будто он танцует – так обычно дергается человеческое тело, которое со всех сторон поливают свинцом.
Тибетская девушка в ужасе закричала и закрыла лицо руками, полагая, что пули наносят смельчаку смертельные ранения.
Так же думали и китайцы, стреляя в Римо в упор. А он, раскидывая руки и ноги, плясал в диком упоении, и солдаты не сомневались, что от него во все стороны летят обломки костей.
Они не замечали, что их пули не причиняют никакого вреда, белый человек как бы ловит их в незримую паутину. Китайцы не умели следить за полетом пуль, а следовательно, не имели достаточной подготовки, чтобы следить за движениями пальцев рук и ног Римо.
Автоматы вываливались из сжимавших их рук. Коленные чашечки лопались от мощных пинков, способных изогнуть профильные балки. Белая ладонь одним махом уложила сразу двоих – солдаты стояли плечом к плечу и вели совместный огонь.
Какое-то мгновение они еще стояли неподвижно. Затем их руки бессильно упали, автоматы выскользнули из ослабевших пальцев, колени подогнулись.
Но только когда бойцы повалились, их отсеченные головы покатились вниз, обнажив обрубки шей.
Все это произошло за какую-то минуту, если не меньше. Испуганные тибетские кочевники, которые отвернулись, дабы не видеть, как убьют белого человека, известного им под именем Гонпо Джигме, теперь восторженно смотрели, как Гонпо Джигме крушит самых жестоких китайских солдат.
– Он одержим богом! – крикнула по-английски молодая тибетская женщина. – Лха гьало! – добавила она по-тибетски.
Римо позволил прицелиться в себя трем китайским солдатам. Он знал, что ружье – всего-навсего слегка модернизированный старинный пистолет, и потому никакого страха не испытывал.
Убедившись, что за спиной у него никто не стоит, Римо развернулся на одной ноге. Вторая его нога вознеслась вверх и с неудержимой силой выворотила руки врагов вместе с зажатым в них оружием из суставов. Послышался треск разрываемых связок, хруст ломаемых костей.
Как только солдаты, воя от боли и ужаса, рухнули на землю, Уильямс вдребезги разнес их черепа.
В живых осталось всего трое, впрочем, они уже опустошили свои «магазины».
Расправиться с этими было совсем уже просто.
Шагнув к ним, он произнес:
– Сейчас я покажу вам, как играть в пинг-понг.
И, молниеносно схватив двоих китайцев за головы, столкнул их лбами.
– Пинг!
Один солдат упал с запрокинутой назад головой.
– Понг!
Голова второго лопнула, как переспелая тыква. Из отверстия в черепе потекла ало-коричневая жижа.
Последнего «освободителя» Римо убил ударом ладони по грудной клетке. Переломанные кости ребер так сильно сдавили тому сердце, что оно лопнуло, как красный воздушный шар.
Теперь все противники валялись в пыли. Кое-кто еще дрыгал ногами, кое у кого клокотало в горле, а у некоторых мозги уже полностью отказали.
В этой схватке, к радости Римо, не погиб ни один тибетец. А он и надеться не смел, что удастся избежать потерь дружественных ему людей.
Уильямс опустился на колени перед скорчившимся телом Бумбы Фуна, нащупал сонную артерию. Пульс не прощупывался. Бумба Фун умер, и уже ничто не могло оживить его.
Сзади вдруг послышался знакомый голос тибетской девушки, имени которой Римо так и не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69