– И когда же оно наступит, подходящее время?
– Когда новый бунджи-лама взойдет на Львиный трон. Ибо я дал обет, что до этого великого дня не стану совершать омовений.
– Ты дал обет, что не будешь мыться?
– Да. А как поступают в таких случаях верующие христиане?
– Как всегда. Ходят к обедне. Постятся. Воздерживаются от интимных отношений. Если все это не поможет, играют в бинго.
– Я тоже принял обет безбрачия.
– Раз ты не моешься, то принимать обет безбрачия уже необязательно, – бросил Римо, направляясь к следующей ванной. «Ни одна женщина не ляжет в постель с таким грязнулей», – подумал он, развивая высказанную вслух мысль.
Из кухни снизу доносились какие-то звуки: там, видимо, хлопотал Чиун. Ученик решил с мытьем пока подождать и, на ходу одевшись, спустился вниз по лестнице.
При его появлении мастер Синанджу даже не обернулся. Только шумно принюхался и недовольно поморщился.
– Я вижу, сегодня утром ты не принимал душа, – сказал он сухо.
– Можешь обозвать меня грязным тибетцем.
– Ты куда хуже немытого тибетца! Постоянно дерзишь. Смириться с твоим запахом – еще куда ни шло, но спускать тебе!..
– Послушай, эти люди – твои друзья. Не стыдно тебе надувать их всей этой липовой историей с бунджи-ламой?
Чиун стремительно обернулся.
– Как ты смеешь, Римо, разговаривать так со мной, с человеком, который очистил тебя от скверны этой белой страны и возвысил над всеми белыми?!
– Прости мою непочтительность, папочка.
– Я делаю все что могу, лишь бы дети в моей деревне сытно ели и ни в чем не нуждались. Если мой император говорит мне, что враг обрел чрезмерную силу и должен быть уничтожен, разве я спрашиваю, в самом ли деле этот враг заслуживает смерти? Я иду туда, где он живет, и, каковы бы ни были мои собственные чувства, выполняю императорское повеление. Такое обязательство я взвалил на свои хрупкие плечи, когда стал учителем. То же самое надлежит делать и тебе. Ибо, если мы станем уклоняться от выполнения своего долга, золото перестанет прибывать к бесплодным берегам Синанджу, жители деревни, которые не могут ловить рыбу, потому что вода в заливе слишком холодная, и не могут возделывать землю, потому что она слишком каменистая, вынуждены будут топить своих ребятишек, поскольку не смогут их прокормить.
– Послушай, я уже выучил все это наизусть.
Чиун склонил свою птичью головку набок.
– И ты веришь моим словам?
– Не вполне.
– Чему именно ты не веришь?
Римо на мгновение задумался.
– Честно сказать, ничему.
– Ничему?!
– Да. Вряд ли ребятишкам хоть когда-либо на протяжении веков угрожала опасность, что их утопят. Может, всю историю выдумали твои предки, поскольку вытворяли такое, о чем стыдно вспомнить? К тому же золота у тебя уже столько, что ты в состоянии прокормить всю Корею.
Казалось, сейчас грянет взрыв.
– Ты в самом деле так думаешь? – холодно поинтересовался Чиун.
Римо с вызовом скрестил на груди сильные жилистые руки.
– Да. Извини, но я действительно так думаю.
Мастер Чиун наклонил свою голову на другой бок и хихикнул.
– Ты учишься быстрее, чем я ожидал.
Ученик недоумевающе моргнул.
– Так ответь же на мой вопрос! Почему ты накалываешь своих друзей? Они так серьезно относятся ко всему, что связано с бунджи-ламой. Ведь это их религия!
– Все очень просто.
– Ну?
Чиун многозначительно поднял палец.
– Ведь они обратились за помощью к мастеру Синанджу.
– И что же?
– И предложили целую комнату золота, – сказал Чиун, выбросив сжатые кулаки к потолку так стремительно, что широкие рукава его кимоно вмиг ниспали, обнажив тонкие костлявые руки.
– Мне следовало бы догадаться об этом, – вздохнул Римо. – Послушай, не могу ли я остаться дома, когда вы поедете по своим делам?
– Неужели ты допустишь, чтобы твой приемный отец путешествовал в компании незнакомцев, без всякой охраны?
– Ты просто хочешь, чтобы я тащил твои сундуки.
– Мои сундуки потащит Кула.
– А что понесу я?
– Ты, – со значением произнес Чиун, возвращаясь к горшку с рисом, – возьмешь на себя бремя заставить почетного гостя тащить мои сундуки.
* * *
Через два часа Римо уже тащил сундуки своего учителя к взятому напрокат лимузину, стоявшему на стоянке совместного владения. Так как предполагалось, что поездка займет всего день, Чиун не настаивал на том, чтобы брать с собой все четырнадцать своих сундуков. Он приказал ученику отнести всего пять, но тот заартачился:
– В багажнике места всего на четыре сундука!
– Ну что ж, – неохотно сдался Чиун, – придется ограничиться четырьмя.
Втиснув последний сундук в просторный багажник, Римо запер его.
– Почему ты запер багажник? – тут же спросил Уильямса Кула.
– Потому что он полон.
– А что мы будем делать с сундуком с бунджи-ламой?
– Вот черт! Совсем запамятовал.
– Как ты мог забыть о бунджи-ламе?!
– Сам не понимаю, но в багажнике для него места нет.
– Значит, он поедет вместе с нами.
– Надо подумать.
– А разве не ясно, что бунджи-ламе по положению подобает ехать вместе с нами?
Римо на миг задумался.
– Что, если я поеду на переднем сиденье?
– Согласен, – сказал Кула.
– Хорошо, – кивнул Римо, надеясь, что перегородка, отделяющая передние сиденья от задних, окажется воздухонепроницаемой.
Она и в самом деле оказалась воздухонепроницаемой. Однако, услышав, что Римо сядет впереди, мастер Синанджу отпустил нанятого им дорогого шофера, предоставив ученику самому вести машину. Что до бунджи-ламы, то Чиун собственноручно взгромоздил его на переднее пассажирское сиденье.
Уильямс обнаружил это, лишь сев за руль. Он поспешно открыл все окна и через зеркало заднего вида зло сверкнул глазами на мастера Синанджу.
Чиун сиял простосердечной доброжелательностью.
Римо завел машину, и вскоре они уже катили по юго-восточной скоростной автостраде, к северу от Логанского аэропорта. Обычно это шоссе называли «автострадальной дорогой», но в это утро движение было довольно спокойным.
По внутреннему переговорному устройству послышался раскатистый голос Кулы:
– Почему в холодильнике нет кумыса?
– Напомните, чтобы, когда мы вернемся, я устроил им в конторе разнос по этому поводу. Да это просто возмутительно: нет кумыса! – отозвался Римо.
– Ты живешь в совершенно нецивилизованной стране, Белый Тигр.
– Кто бы спорил, только не я.
– Не расстраивайся. В моем личном воздушном корабле кумыса хоть залейся.
Римо заморгал.
– У тебя личный самолет?
– А как, ты думаешь, я сюда прибыл, на кобыле?
И все дружно рассмеялись над белым придурком, которого мастер Синанджу так радушно принял под свое крыло в надежде превратить если не в корейца, то уж в человека, хоть немного его напоминающего.
Самолет оказался чистого небесного цвета с серебряными полосами вдоль бортов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69