Глав семейств, утрата которых чувствовалась бы особенно остро.
И когда разразилась сильная гроза, он заставил этих ни в чем не повинных людей взобраться на крыши своих домов и ждать, когда их поразит молния.
Добрые жители Тингри уже не в первый раз подвергались такой изощренной казни. В прошлый раз из пяти человек погибло двое. Но последнее преступление было очень уж тяжким. Капитан Гохуа хорошо понимал, что похищенные гранаты, если их не найдут, будут пущены в ход против его же собственных солдат.
И вот уже десять человек преданы ярости стихии и прежде всего льющему как из ведра ливню. Когда отхлестал ливень, все десятеро стояли так же прямо, такие же неукрощенные. Среди свежих дождевых капель на лицах трудно было различить слезы, вызванные жутким ожиданием страшного конца.
Но ни одно молитвенное колесо не молило своим вращением о пощаде, ибо китайцы заставили жителей Тингри переплавить медные колеса на снаряды и патронные гильзы. Какое святотатство! Бесконечное святотатство, которое длилось до сих пор, начиная с далекого года Железного Тигра.
Кельсанг Дарло молился, чтобы в случае его смерти Господь Будда избавил его жену и детей от дальнейших издевательств. Он пытался понять солдат – они всего лишь выполняли приказ капитана, который, в свою очередь, выполнял указание пекинских лидеров. Но как понять и простить изнасилования? Молодым женщинам Тингри предложили работу, причем оплачиваемую – служить медицинскими сестрами в Народно-освободительной армии. Но в первый же день их изнасиловали.
Позднее они все же прошли курс обучения. Те, кто не покончил с собой, стали хорошими медсестрами, однако свои обязанности они исполняли грустно и молчаливо. Это было так необычно для тибетских девушек, которые от природы отличаются веселым, жизнерадостным нравом. И такова была участь всех тибетцев с самого начала китайской оккупации.
Зазмеившаяся на темно-синем северном небе молния раскололась надвое и ударила сразу по двум горным вершинам. Целое море ослепительного света!
Гром донесся лишь через двадцать секунд. Кельсанг невольно вздрогнул. Грома он почему-то боялся сильнее, чем молнии.
Но больше всего он боялся зеленых солдат Китая. Молния ударяет слепо и без злобы. Молния не карает, не насилует молодых женщин. Делает только то, для чего предназначил ее Господь Будда.
Кельсанг помолился, чтобы молния поразила китайцев, но тут же раскаялся в своей молитве: не в его натуре было желать зла кому бы то ни было. Впрочем, притеснения, которым китайцы подвергали его народ, пошатнули его веру.
Он начал молиться другим богам, покровителям веры, Лхамо, Гонпо и Яме, богу Смерти. Может быть, кто-нибудь из них смилостивится.
Снова вспыхнула молния. На этот раз южнее, за плато.
В ночи вдруг отчетливо высветился силуэт человека. Высокого. Слишком высокого для тибетца или китайца. Разряд последней яркой молнии длился достаточно долго, чтобы Кельсанг смог разглядеть этого идущего по плато незнакомца.
Он шел с непокрытой головой, одежды его явно были слишком тонки для холодной тибетской ночи. Приковывали внимание огромные, как вязанки дров, кисти рук.
И тут Кельсанг заметил, что в него, сурово нахмурив полуприкрытые зелеными шлемами лица, целятся из своих винтовок два китайских солдата.
Кельсангу приказывали держать голову выше, чтобы молния поразила наверняка. Если, конечно, он не надумал признаться в совершенном преступлении.
Так как бедняге не в чем было признаваться, он поднял голову и посмотрел на север.
Полыхнула еще одна молния, и Кельсанг вновь увидел человека с громадными кистями. Может быть, это отшельник, спустившийся с гор, чтобы укрыться от грозы, или какой-то монах. Он горько пожалеет о своей неосмотрительности, когда его схватят китайцы, подумал тибетец.
Незнакомец же продолжал гордо шествовать вперед, сосредоточенный и неустрашимый. Так, бывало, ходил по долине дед Дарло в те еще времена, когда тибетцы были хозяевами на собственной земле. Приятно видеть человека, явно не испытывающего никакого страха. В Тибете давно уже днем с огнем не сыскать подобных смельчаков.
Любопытно, кто этот неустрашимый храбрец?
Следующая молния ударила на западе. Как будто что-то взорвалось, и Кельсанг повернулся.
Закурилась одна из крыш. Человек, еще минуту назад живой, вмиг обгорел. Тело заметно дымилось, и до ноздрей Кельсанга донесся противный сладковатый запах.
Дарло узнал дымящийся дом. Он принадлежал Палджору Норбу, простому крестьянину, возделывающему ячмень. Хороший человек. Возможно, его следующая жизнь окажется счастливее, с горечью подумал Кельсанг. Норбу места себе не находил с тех пор, как его единственная дочь, завербованная в медсестры, на глазах у всей деревни шагнула в пропасть.
Крики, долетавшие из-под горящей крыши, напомнили Кельсангу о тех, кто еще вынужден бороться за свою жизнь.
Следующий удар грома раздался далеко-далеко. Затем грянул еще один. На востоке. Затем на севере. Снова на востоке. Похоже, гроза то и дело меняла направление. Может, только один человек погибнет в эту жуткую ночь. Может, он, Кельсанг, уцелеет?
То же самое пришло в голову и пекинским солдатам. Они начали о чем-то оживленно переговариваться, но никак не могли найти ответа. Если они не дознаются, кто украл гранаты, капитан их накажет, а если и не накажет, то позднее им все равно не сносить головы.
Кельсанг вздохнул свободнее – и тут же волосы у него встали дыбом, ибо в нос ему шибануло азотом.
К бедняге неотвратимо приближалась молния.
Ни подумать, ни убежать времени уже нет. Он вмиг осознал свою участь, и все его существо переполнило ожидание смерти.
Он не успел ни испугаться, ни раскаяться, ни почувствовать что-либо еще.
Ослепительный светло-голубой свет пронзил веки Кельсанга, как если бы это были розовые стекла. Молния ударила с такой невероятной силой, как будто в грудь ему врезался каменный кулак, который в одно мгновение выдавил весь воздух из его легких и сбил с ног.
Оглушительно грянул гром. Странно, что Кельсанг его слышит, ведь он должен быть мертв. Но мертв ли он на самом деле? Иногда люди переживают удары молнии. Иногда она убивает не сразу.
Дарло считал, что глаза его закрыты, но мир вокруг почему-то сиял светло-голубым светом. Может, он просто ослеп? Несчастный почувствовал боль в груди, она сразу же усилилась, стоило ему попытаться вдохнуть.
Часто моргая, чтобы дать возможность глазам оправиться от вспышки, Кельсанг стал ощупывать свое тело.
– Дай мне руку, парень, – сказал кто-то по-английски, но тибетец все же смог разобрать, о чем речь.
Ничего не видя перед собой, Кельсанг все же поднял одну руку и сразу же почувствовал необыкновенно сильную хватку твердой, как копыто яка, кисти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
И когда разразилась сильная гроза, он заставил этих ни в чем не повинных людей взобраться на крыши своих домов и ждать, когда их поразит молния.
Добрые жители Тингри уже не в первый раз подвергались такой изощренной казни. В прошлый раз из пяти человек погибло двое. Но последнее преступление было очень уж тяжким. Капитан Гохуа хорошо понимал, что похищенные гранаты, если их не найдут, будут пущены в ход против его же собственных солдат.
И вот уже десять человек преданы ярости стихии и прежде всего льющему как из ведра ливню. Когда отхлестал ливень, все десятеро стояли так же прямо, такие же неукрощенные. Среди свежих дождевых капель на лицах трудно было различить слезы, вызванные жутким ожиданием страшного конца.
Но ни одно молитвенное колесо не молило своим вращением о пощаде, ибо китайцы заставили жителей Тингри переплавить медные колеса на снаряды и патронные гильзы. Какое святотатство! Бесконечное святотатство, которое длилось до сих пор, начиная с далекого года Железного Тигра.
Кельсанг Дарло молился, чтобы в случае его смерти Господь Будда избавил его жену и детей от дальнейших издевательств. Он пытался понять солдат – они всего лишь выполняли приказ капитана, который, в свою очередь, выполнял указание пекинских лидеров. Но как понять и простить изнасилования? Молодым женщинам Тингри предложили работу, причем оплачиваемую – служить медицинскими сестрами в Народно-освободительной армии. Но в первый же день их изнасиловали.
Позднее они все же прошли курс обучения. Те, кто не покончил с собой, стали хорошими медсестрами, однако свои обязанности они исполняли грустно и молчаливо. Это было так необычно для тибетских девушек, которые от природы отличаются веселым, жизнерадостным нравом. И такова была участь всех тибетцев с самого начала китайской оккупации.
Зазмеившаяся на темно-синем северном небе молния раскололась надвое и ударила сразу по двум горным вершинам. Целое море ослепительного света!
Гром донесся лишь через двадцать секунд. Кельсанг невольно вздрогнул. Грома он почему-то боялся сильнее, чем молнии.
Но больше всего он боялся зеленых солдат Китая. Молния ударяет слепо и без злобы. Молния не карает, не насилует молодых женщин. Делает только то, для чего предназначил ее Господь Будда.
Кельсанг помолился, чтобы молния поразила китайцев, но тут же раскаялся в своей молитве: не в его натуре было желать зла кому бы то ни было. Впрочем, притеснения, которым китайцы подвергали его народ, пошатнули его веру.
Он начал молиться другим богам, покровителям веры, Лхамо, Гонпо и Яме, богу Смерти. Может быть, кто-нибудь из них смилостивится.
Снова вспыхнула молния. На этот раз южнее, за плато.
В ночи вдруг отчетливо высветился силуэт человека. Высокого. Слишком высокого для тибетца или китайца. Разряд последней яркой молнии длился достаточно долго, чтобы Кельсанг смог разглядеть этого идущего по плато незнакомца.
Он шел с непокрытой головой, одежды его явно были слишком тонки для холодной тибетской ночи. Приковывали внимание огромные, как вязанки дров, кисти рук.
И тут Кельсанг заметил, что в него, сурово нахмурив полуприкрытые зелеными шлемами лица, целятся из своих винтовок два китайских солдата.
Кельсангу приказывали держать голову выше, чтобы молния поразила наверняка. Если, конечно, он не надумал признаться в совершенном преступлении.
Так как бедняге не в чем было признаваться, он поднял голову и посмотрел на север.
Полыхнула еще одна молния, и Кельсанг вновь увидел человека с громадными кистями. Может быть, это отшельник, спустившийся с гор, чтобы укрыться от грозы, или какой-то монах. Он горько пожалеет о своей неосмотрительности, когда его схватят китайцы, подумал тибетец.
Незнакомец же продолжал гордо шествовать вперед, сосредоточенный и неустрашимый. Так, бывало, ходил по долине дед Дарло в те еще времена, когда тибетцы были хозяевами на собственной земле. Приятно видеть человека, явно не испытывающего никакого страха. В Тибете давно уже днем с огнем не сыскать подобных смельчаков.
Любопытно, кто этот неустрашимый храбрец?
Следующая молния ударила на западе. Как будто что-то взорвалось, и Кельсанг повернулся.
Закурилась одна из крыш. Человек, еще минуту назад живой, вмиг обгорел. Тело заметно дымилось, и до ноздрей Кельсанга донесся противный сладковатый запах.
Дарло узнал дымящийся дом. Он принадлежал Палджору Норбу, простому крестьянину, возделывающему ячмень. Хороший человек. Возможно, его следующая жизнь окажется счастливее, с горечью подумал Кельсанг. Норбу места себе не находил с тех пор, как его единственная дочь, завербованная в медсестры, на глазах у всей деревни шагнула в пропасть.
Крики, долетавшие из-под горящей крыши, напомнили Кельсангу о тех, кто еще вынужден бороться за свою жизнь.
Следующий удар грома раздался далеко-далеко. Затем грянул еще один. На востоке. Затем на севере. Снова на востоке. Похоже, гроза то и дело меняла направление. Может, только один человек погибнет в эту жуткую ночь. Может, он, Кельсанг, уцелеет?
То же самое пришло в голову и пекинским солдатам. Они начали о чем-то оживленно переговариваться, но никак не могли найти ответа. Если они не дознаются, кто украл гранаты, капитан их накажет, а если и не накажет, то позднее им все равно не сносить головы.
Кельсанг вздохнул свободнее – и тут же волосы у него встали дыбом, ибо в нос ему шибануло азотом.
К бедняге неотвратимо приближалась молния.
Ни подумать, ни убежать времени уже нет. Он вмиг осознал свою участь, и все его существо переполнило ожидание смерти.
Он не успел ни испугаться, ни раскаяться, ни почувствовать что-либо еще.
Ослепительный светло-голубой свет пронзил веки Кельсанга, как если бы это были розовые стекла. Молния ударила с такой невероятной силой, как будто в грудь ему врезался каменный кулак, который в одно мгновение выдавил весь воздух из его легких и сбил с ног.
Оглушительно грянул гром. Странно, что Кельсанг его слышит, ведь он должен быть мертв. Но мертв ли он на самом деле? Иногда люди переживают удары молнии. Иногда она убивает не сразу.
Дарло считал, что глаза его закрыты, но мир вокруг почему-то сиял светло-голубым светом. Может, он просто ослеп? Несчастный почувствовал боль в груди, она сразу же усилилась, стоило ему попытаться вдохнуть.
Часто моргая, чтобы дать возможность глазам оправиться от вспышки, Кельсанг стал ощупывать свое тело.
– Дай мне руку, парень, – сказал кто-то по-английски, но тибетец все же смог разобрать, о чем речь.
Ничего не видя перед собой, Кельсанг все же поднял одну руку и сразу же почувствовал необыкновенно сильную хватку твердой, как копыто яка, кисти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69