И вот теперь, когда надежды сбылись, она опять не могла выйти на улицу — разве что ранним утром И она не испытывала ни малейшего удовольствия оттого, что теперь от боли и страха кричат белые, а не черные.
Она подумала, что каждый человек имеет право на уважение. Ну, если не на уважение, то хотя бы на безопасность. Но у нее не было даже этого.
Она раскрыла старую семейную Библию, стала читать и молиться за всех. Ей говорили, будто на борьбу с бедностью выделены огромные средства. Она бедная, но не видела этих денег. Ей говорили, будто огромные средства потрачены и на борьбу с расизмом. Так вот, если бы она была белая, и ее посадили бы в автобус и привезли в район, больше напоминающий свалку, и превратили бы ее жизнь в ад, ее неприязнь к черным, разумеется, не уменьшилась бы.
И если кто-то хочет бороться с расизмом, пусть устроит так, чтобы приличные белые встретились с приличными богобоязненными черными. Что может сравниться с общением достойных людей! Когда крики с улицы стали проникать сквозь закрытые окна в комнату, она ушла в ванную. А когда поняла, что и там ей не скрыться от криков горящих заживо людей, она закрыла дверь ванной и пустила воду. И продолжала молиться.
* * *
Преподобный Уодсон тоже молился. Он молился о смягчении белых сердец.
Делал он это на трибуне в банкетном зале отеля «Уолдорф-Астория», арендованном программой «Жилье для всех — 2» для проведения антирасистского семинара. В помощь семинару тут же находились оркестр из десяти музыкантов, три рок-певца и бесплатный бар.
Телекамеры были направлены на тяжелое, морщинистое, потное лицо преподобного Уодсона, вздымающееся над белым воротником. В свете прожекторов его глаза дико вращались, а губы блестели. Он раздувал ноздри так, что они становились похожими на бильярдные лузы. Речь Уодсона была подобна товарному составу — вначале он пыхтел и выдавал отдельные фразы через равные и продолжительные промежутки времени, а потом с воем разгонялся до огромной скорости. И говорил он о том, что Америка начала отказываться от борьбы против векового гнета. Но есть средство вести эту борьбу и дальше. Как? Вполне логично — создав фонд для его новой программы «Жилье для всех — 3», но такой фонд, чтобы в нем находилась хоть сколько-нибудь существенная сумма.
— Когда человек выделяет шесть миллионов на решение проблем, накопившихся за триста лет угнетения, он тем самым говорит: я не хочу, чтобы программа объединения нации увенчалась успехом. Нет, сэр. Он шестью миллионами способов говорит: вы, ниггеры, умирайте с голоду. Но Третий мир видит этого человека насквозь. Видит его аморальность. Третий мир знает, что великое черное наследие у него не отнимет никакой белый.
— Вы хотите сказать, что федеральное правительство выделило так мало средств, что это все равно как если бы оно сознательно пыталось сорвать вашу программу? — уточнила корреспондентка шведского телевидения.
Волосы у этой представительницы нордической расы были цвета пшеничной соломы, кожа — как нежные белые сливки, зубы — ровные, без малейшего изъяна. На ней был переливающийся черный шелковый брючный костюм, подчеркивающий ее налитые соблазнительные груди и округлые ягодицы. И даже сейчас, когда она стояла неподвижно, черный шелк слегка подрагивал вверхвниз у нее на ногах. Запах ее духов обволакивал преподобного Уодсона.
— Именно это я и хочу сказать, — ответил Уодсон.
— Благодарю вас, преподобный отец, вы чрезвычайно помогли шведскому телевидению, — сказала блондинка. — Жаль, что мы не можем побеседовать с вами подольше.
— А кто сказал, что не можем? — удивился преподобный отец. Это был крупный мужчина, ростом не меньше шести футов четырех дюймов, и казалось, что он всем телом надвигается на нее.
— А разве сегодня вечером вы не читаете лекцию о красоте черных женщин? — спросила корреспондентка.
Преподобному Уодсону потребовалось около двадцати секунд, чтобы разобрать ее имя, написанное на карточке, приколотой к прекрасному черному шелку, скрывающему, можно сказать, не груди, а целые горные вершины.
— Ингрид, — наконец сказал он и посмотрел ей в глаза, проверяя, правильно ли он произнес ее имя. — Ингрид, я верю в могущество братских отношений между людьми. Я хочу, чтобы мы с вами были братом и сестрой.
Чернокожая женщина в элегантном, но скромном костюме, с изящным, но недорогим модным ожерельем на длинной, словно выточенной из черного дерем шее и с коротко остриженными волосами подергала преподобного Уодсона за рукав.
— Преподобный отец, пора на лекцию. Не забудьте, вы консультант мэрии по вопросам расовых отношений.
— Я занят, — сказал Уодсон и улыбнулся блондинке.
— Но вы заявлены в программе. Вы — консультант мэрии, — повторила чернокожая женщина.
— Потом, — отмахнулся преподобный Уодсон.
— Но ваша лекция посвящена борьбе с расизмом в нашем городе! — настаивала женщина, вежливо, но твердо улыбаясь корреспондентке шведского телевидения.
— Потом, я сказал! У нас сейчас программа международного сотрудничества, — заявил преподобный Уодсон и положил свою здоровенную лапищу на покрытое шелком плечо Ингрид.
Ингрид улыбнулась. Преподобный Уодсон заметил, как напряглись ее соски под черным шелком. Она была без бюстгальтера.
— Преподобный отец, — сжав губы, не отступалась чернокожая женщина. — Много народу собралось послушать вашу лекцию о том, что «красивый» и «черный» — синонимы.
— Синонимы? Я никогда не говорил про синонимы. Никогда. Черная красота — изначальная красота. В ней нет никаких синонимов. Сколь долго, о Боже, наших черных красавиц белые расисты называли синонимами! Ингрид, нам стоит смыться отсюда и поговорить о расизме и о красоте.
— Слово «синонимы» означает — «слова с одинаковым значением», — объяснила чернокожая женщина. — Черный — значит, красивый, красивый — значит, черный. Вот так.
— Точно, — согласился преподобный Уодсон, повернулся к женщине спиной и собрался уйти, забрав с собой Ингрид.
— Преподобный отец, Нью-Йорк платит вам сорок девять тысяч долларов в год за ваши лекции! — воскликнула женщина и вцепилась в черный пиджак Уодсона.
— Я занят, женщина! — рявкнул преподобный Уодсон.
— Преподобный отец, я вас не отпущу!
— Я сейчас вернусь, Ингрид. Никуда не уходите, ладно?
— Я буду здесь, — пообещала шведская красавица и подмигнула Уодсону.
Священник направился вслед за женщиной, которая была его ассистентом и отвечала за организацию его лекций в различных колледжах города.
— Это займет всего минуту, — бросил преподобный Уодсон.
Когда-то на Юге, в колледже для чернокожих, Уодсон был защитником в местной футбольной команде и прославился тем, что мог одним махом сбить с ног любого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45