- Что тебе надо? - раздался угрюмый голос, когда она постучала.
- Мне надо поговорить с тобой, Томми, это очень важно.
- Мне не о чем с тобой разговаривать, мама. - Слово «мама» было полно сарказма. - Ты видела эту мерзкую газету?
- Да, Томми, я видела, и знаю, что ты очень расстроился. Все это мура, дорогой, настоящие помои. Пожалуйста, не обращай внимания. Впусти меня, Томми, нам надо поговорить.
- А, блин, мам… ладно, подожди минутку. Послышались шаги, открылась дверь, и она увидела его - растрепанного, волосы дыбом, с цыганскими глазами, полумальчик-полумужчина: ее сын с выражением страдания на лице.
В комнате - натуральная помойка: разбросанные видеокассеты, комиксы и груды грязной одежды. В воздухе висел застарелый запах дешевой еды, но Катерин не собиралась ругать его за весь этот беспорядок. Не сейчас. Она попыталась обнять Томми, но он отшатнулся и снова повалился на постель. Во всю мощь орал телевизор.
- Когда ты прочел? - спросила она покорно.
- Утром, каждое дерьмовое слово. - Голос звучал зло, но сгорбленные плечи и напряженная складка губ выдавали его страдания. - И не я один, вся гребаная школа прочла, мама. Не представляю, как я теперь посмотрю им в глаза. Чувствую себя натуральным засранцем.
- Томми, я знаю, тебе все это трудно понять. - Катерин осторожно присела на кровать, радуясь уже тому, что он не отодвинулся. - Но мне потаи так же больно, как и тебе. Я чувствую свою ответственность. Это самое жестокое и ужасное, что можно сделать, особенно с ребенком.
- Жестокое, это точно. Но я уже давно не ребенок, мам. - Он отвернулся от нее и уставился на чернокожего рэп-певца, напевая:
Сучки годятся для одного лишь дела Толкай их, пусть падают вниз.
Катерин подумала, как же много подростков ходят смотреть на этих рэп-идолов и в самом деле прислушиваются к словам. Неужели они не понимают, что все эти гангстеры-рэпперы на самом деле проповедуют ненависть к женщинам и любовь к наркотикам, уголовщине и насилию?
Томми тряс плечами и подергивал пальцами в такт музыке. «Как влияют на него эти песни?» - подумала Катерин.
- Если такие вещи случаются с тобой, мам, это вовсе не значит, что они должны случаться со мной. Из-за того, что ты дурацкая телезвезда, теперь надо взять и порушить мою жизнь, так, что ли? - Несмотря на злость, в его зеленых глазах стояли слезы.
- Конечно нет, дорогой, ты совершенно прав. Это безобразие, они все подонки. Я уже велела своим адвокатам заняться этой газетой, и, обещаю тебе, мы их засудим и пустим гулять без штанов.
- Мам, они воспользовались моим дневником, который я писал совсем ребенком. Они украли его.
- Да, я знаю, Томми, просто слов нет.
- Но разве они пояснили, что я писал это все ребенком? - спросил он. - Разве они написали, что мне тогда было всего двенадцать, я не мог еще отличить дерьма от конфетки? - Он обиженно уставился на нее. - Не-а, они написали: «Томми Беннет, шестнадцать лет».
А мне и шестнадцать будет только через месяц. Делают из меня полного ублюдка, я похож на самого выдающегося придурка Западного полушария.
- Томми, я совершенно ничего не могу поделать сейчас, - сказала она. - Я уже связалась с Барри Лефковицем, он попытается что-то предпринять, чтобы другие газеты это не перепечатали.
- И что мне это даст? - огрызнулся он. - Думаешь, мне не плевать, если это перепечатают в гребаной Австралии, или в гребаной Европе, или еще где?
Катерин не обратила внимания на грязную лексику и ярость сына. Ей хотелось прижать его к себе, покачать, как она делала, когда он был крошкой, утешить его. Но, разумеется, она не могла так поступить.
- Я спать хочу, мама. Черт, хорошо хоть завтра в школу идти не надо.
- Хорошая мысль. Поспи, о ребятах не беспокойся, они всё через два дня забудут. Честно, Том, ты же понимаешь, сегодня - новости, завтра - мусор.
- Ладно, я постараюсь. - Он попытался улыбнуться.
- Слава Богу, что до перерыва в съемках осталась всего неделя, - весело заметила она. - Бренда сегодня купила билеты на самолет. Мы отправляемся в гранд-тур, дорогой.
Он слегка оживился.
- Да? Откуда мы начинаем?
- Сначала полетим в Лондон. Остановимся в гостинице «Коннот» на три или четыре дня, посмотрим город. В Лондоне масса всего интересного. Театры, музеи, разные другие места, тебе обязательно понравится. Я там давно не была. Потом рванем в Париж.
- Мы сможем пойти в «Сбесившуюся лошадь»?
- Еще бы, и в «Мулен Руж», и на Эйфелеву башню залезем. Она такая высокая, что у нас кровь может пойти носом. Мы посмотрим все на левом берегу, потом на правом, потом Пигаль, еще Монмартр, мы будем питаться круассанами и целыми днями пить cafe аи lait в кафе на тротуарах.
- И будем смотреть, как мир проплывает мимо? - спросил он.
- Да, - улыбнулась она. - Потом мы полетим на юг Франции, в маленький домик, который я сняла около Сен-Тропеза. Проведем неделю-другую вместе, а потом ты поедешь на остров Файр, я же еще немного побуду там.
- Замечательно. Звучит клево. Эй, слушай, мам, я постараюсь не слишком расстраиваться. Я не столько о себе волнуюсь, сколько о других ребятах, понимаешь? - Печаль на лице Катерин заставила Томми выпалить: - Похоже, и у тебя не все в порядке, так, мам?
- Немного, - кивнула она. - Знаешь, как говорят, когда трудно приходится, наплюй или походи по магазинам. На выбор. Мы сделаем и то, и другое. Я собираюсь вволю нагуляться по французским магазинам. - Она наклонилась и рискнула обнять его. - Мне завтра опять подниматься ни свет ни заря, дорогой, в пять часов, да и тебе надо отдохнуть.
- Ладно.
У двери она повернулась и улыбнулась ему.
Томми почувствовал прилив теплых чувств к ней, и ему захотелось сказать: «Я люблю тебя, мама» - но он не смог. Вместо этого он весело помахал ей, пробормотал: «Спокойной ночи» - и впился зубами в пиццу, прежде чем снова повернуться к телевизору.
- Сюрприз! - Бренда швырнула окончательный сценарий на сезон в красном переплете на диван. - Только взгляни на этот кусок совершеннейшего дерьма.
- А что такое?
Катерин примеряла розовое с кружевами бальное платье. Она уже полчаса стояла перед Максимилианом, который по меньшей мере восемь раз уколол ее булавками.
- Читай и рыдай. - Бренда многозначительно кивнула в сторону Максимилиана, который был известен в качестве самого главного сплетника в съемочной группе.
Максимилиан обменялся взглядами с Бекки. Они уже прочитали сценарий, так что понимали, о чем говорит Бренда, и ни один из них не имел желания оказаться поблизости, когда Катерин выяснит, что же ее ожидает.
Не то чтобы они ее не любили, но шоу-бизнес есть шоу-бизнес. Максимилиан быстренько закончил примерку, и оба ушли.
Катерин вернулась к туалетному столику и принялась поправлять макияж.
- Ладно, Брен, мне его читать или ты сама сообщишь пикантные подробности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83