Она не влюблена в него, это совершенно ясно. Меня охватил страх. Я вспомнила сон, увиденный мною в ночь перед свадьбой. Было ли это предостережением? Тогда я так не считала. Но, похоже, сидевшая передо мной девушка получила предостережение значительно более явное.
– Вы не любите своего жениха, – сказала я Генриетте. – Если бы вы его любили, вам бы хотелось выйти за него замуж.
– Вы считаете, я должна с ним порвать?
– Но как я могу вам что-то советовать? Это должны решить вы сами.
– Но что бы сделали вы на моем месте? Я не ответила на ее вопрос.
– Я поняла вас, – сказала Генриетта твердо. – Благодарю вас, мисс Плейделл.
Ее настроение мгновенно изменилось. Теперь она повеселела и начала рассказывать мне забавные случаи, связанные с ее выездами в свет. Там царила атмосфера погони за удачей. Все стремились отличиться тем или иным способом. Ее первый бал представлялся Генриетте кошмаром, а обернулся подлинным триумфом.
– Вы знаете, я так боялась, что сделаю что-нибудь не так, что никто не пригласит меня танцевать. Остаться без кавалера – вот кошмар, терзающий душу каждой дебютантки! А если все проходит для вас удачно, присутствующие мамаши страшно завидуют вам и ненавидят, а ваша собственная мать находится на верху блаженства. Это суровое испытание!
– Через которое вы прошли, я уверена, с высоко поднятыми знаменами.
– У меня была масса кавалеров. Это было так забавно! Я забавлялась довольно долго, а потом появился Том. Меня охватило какое-то радостное волнение, которое все возрастало. Меня все баловали и ублажали, я была их дорогой деточкой, их единственным сокровищем, их спасительницей. На меня легла большая ответственность.
Наш разговор опять вернулся к тому, с чего начался. Когда Генриетте покидала меня, она взяла меня за руку и спросила:
– Я могу называть вас Анной?
– Ну конечно!
– А вы должны звать меня Генриеттой.
Я с радостью согласилась. Мне казалось, что я больше ее не «увижу, но, возможно, узнаю, разорвала ли она свою помолвку. Наверняка об этом будет напечатано в газетах, в светской хронике.
К тому, что произошло потом, я была совершенно не готова. Через два дня у моего дома остановилась карета. Выглянув в окно, я, к своему удивлению, увидела, как из экипажа выходит Генриетта. За ней шел возница с двумя чемоданами в руках.
В дверь постучали, и Джейн открыла.
Послышался голос Генриетты:
– Дома ли мисс Плейделл? Потом она обратилась к вознице:
– Не могли бы вы занести эти чемоданы в дом? Благодарю вас.
Я ждала, что будет дальше.
В гостиную, где я сидела и читала, вошла Джейн.
– Та молодая леди вернулась, мадам, – произнесла она тоном вышколенной горничной. – Похоже, что она собирается здесь остаться.
И вот в гостиную впорхнула сияющая и раскрасневшаяся Генриетта.
– Я сделала то, что решила! – сообщила она торжествующим голосом. – Встречаться со своей семьей я не в силах и поэтому убежала.
– Но как же… – начала я.
– Я подумала, что вы позволите мне остаться… разумеется, ненадолго – пока они не привыкнут к тому, что произошло. Будет такой скандал!
– Не лучше ли было бы остаться и встретить события с открытым забралом?
– Честно говоря, я думаю, что они постараются меня убедить.
– Но если вы твердо решили…
– Вы не знаете мою семью! Они будут рыдать, причитать и скрежетать зубами. Я этого просто не вынесу! Я ведь не так сильна духом, как вы. Мама наверняка расплачется, а смотреть равнодушно на ее слезы мне не под силу. Я бы наверняка уступила их уговорам, а я знаю, что не должна делать этого ни в коем случае. Следовательно, единственным выходом мне представлялся побег. Я подумала – если вы были так добры к той девочке, которую навещали в больнице, то вы по-доброму отнесетесь и ко мне. Вы ведь не отошлете меня обратно, правда?
– Разумеется, нет! Но я все-таки сомневаюсь, разумно ли вы поступили.
– Я чувствую себя гораздо лучше. Том Карлтон так смотрел на меня, как будто в его воображении возникали всякие непристойные картины. Он ведь уже немолод, и у него была масса любовниц. Я догадываюсь, что среди них были женщины всякого сорта. Не думаю, что смогла бы оправдать его ожидания. Значит, для него только лучше, что это случилось с ним сейчас, а не тогда, когда мы оба поняли бы, что совершили грандиозную ошибку. Позвольте мне остаться у вас, пока не утихнет буря. Том найдет себе другую невесту, а моя семья со временем примирится с постигшим ее разочарованием. В конце концов, жуки-точильщики разрушают крыши их домов уже сотни лет, так неужели еще несколько лет имеют какое-нибудь значение? Возможно, в нашей семье появится кто-нибудь, кто знает, как вернуть утраченное фамильное состояние, а может быть, кто-то найдет богатого холостяка или девицу и сочетается с ним или с нею узами брака. Но я слишком много болтаю, не так ли? Да-да, не возражайте, это так. Если бы вы только знали, какое облегчение я теперь чувствую…
– Конечно, вы можете остаться у меня на ночь, – сказала я. – Возможно, утром вы измените свое решение. Вы сказали вашим родителям, куда направляетесь?
– Я оставила им записку, где сообщила, что отправилась к подруге. У меня есть несколько подруг, к которым я могла бы пойти. Еще я написала Тому и постаралась объяснить, почему, как мне кажется, я не готова к браку с ним.
– Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнату. У нас как раз есть одна свободная. Мой дом ведь не очень велик, как вы знаете.
– Да, знаю, и именно это мне в нем и нравится. Я до смерти устала от просторных холлов в баронских замках и от великолепной обстановки, которую стараются сохранить даже ценой потери собственного достоинства.
– Я считаю, вам следует задуматься о своем будущем. Видите ли, я – женщина, оставившая своего мужа. Общество не слишком благосклонно относится к таким особам.
– Да кому нужно это общество?
– Мне не нужно. Но вы уверены, что вам оно тоже не нужно?
– Совершенно уверена! Мне все больше начинает нравиться беседовать с вами.
– Боюсь, что на основе наших бесед вы сделали слишком скоропалительные выводы.
– Да, возможно, вы правы, но в некоторых из этих выводов я, безусловно, не ошиблась. Не ошиблась я и в том, что мы подружимся.
Вот так Генриетта Марлингтон стала жить вместе со мной.
Не приходилось надеяться, что семья Генриетты сдастся так скоро. Несколько недель к нам приезжали всевозможные родственники с просьбами и угрозами. Меня восхищала решимость моей новой подруги. До этого она казалась мне довольно легкомысленной особой – и в самом деле была таковой во многих случаях, – но под этим легкомыслием скрывалась подлинная твердость. Неожиданно для себя я очутилась в центре «бури», как выражалась Генриетта, а этого мне хотелось меньше всего на свете. Иногда я жалела о том, что приняла приглашение на званый обед у родителей Амелии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133