Люди Булдакова вместе с командиром отошли туда же.
Из храма вывалил народ. Люди стояли с хмурым видом, переминаясь с ноги на ногу.
– Товарищ майор, – это же татары – вполголоса произнес Мурашевич и снял автомат с предохранителя. Щелчки, раздавшиеся рядом, возвестили, что все вокруг сделали то же самое.
Атаман псевдоэскадрона что-то гикнул, и наступила тишина. Он выехал вперед и жестом поманил кого-то. Подошел какой-то сморщенный человечек, и встал рядом.
– Перед вами, – голосом старого туберкулезника просипел он, – багатур Саул-бей! – сотник светлейшего Иссык-хана, да будет благословенна вода, омывающая его ноги! Вы должны будете платить ему каждое лето ясак: сотню крупного скота да пять сотен мелкого. А в случае отказа… – толмач замолчал. Атаман поднял правую руку. Передний десяток вскинул луки и, прежде чем бойцы успели что-то сообразить, несколько жителей городища уже валялись в пыли, утыканные стрелами.
– Ну, что ж, ребята! – прочистил горло майор, – за мной! Булдаков передернул затвор АКСу и сделал пару шагов вперед.
– Эй ты, хорек кастрированный! – заорал он толмачу, – передай своему хозяину, что прежде чем я прикончу десяток узкоглазых, пусть узнает, как ходят по нужде не снимая штанов!
На сытой роже Саул-бея появилось легкое недоумение. Естественно, он не понял, о чем кричит ему этот пятнистый росич, но сам тон… Немногие в Ораве позволили бы себе такой тон с родственником Светлейшего. Он что-то резко сказал толмачу и тот уже раскрыл рот, но не желающий выслушивать всякого рода ахинею майор выплеснул команду:
– Мурашевич, заряжай!
– Давно готов, Палыч! – слегка фамильярно хохотнул Володя.
– За «Палыча» ответишь! – цыкнул Булдаков, – пли! С громким бумом ушла граната, опрокинув передние ряды конницы. Испуганно храпя, лошади рванулись в разные стороны.
– Ложись! – донесся сзади крик Волкова. Все послушно слегли в разные стороны.
Адски захохотала «Газонокосилка» – крупнокалиберный пулемет неизвестной системы, привезенный на испытание с военного завода неделю тому назад.
Пули калибра двенадцать и семь рвали тела людей и лошадей на третьесортную «гастрономию». Рев пулемета заглушал всё: и ржание лошадей, и крики испуганных всадников, и предсмертные хрипы умирающих. Селяне в ужасе пали ниц и закрыли уши руками. В тридцать секунд все было кончено. И так выглядевшее не слишком опрятно селение, сейчас напоминало картину «Апофеоз войны». Избы были забрызганы кровью, мозгами и дерьмом. Майор поднялся. Когда-то он всласть навоевался в «горячих точках», но это было давно. Сейчас его затошнило. Некоторые солдаты откровенно выбрасывали содержимое своих желудков на землю.
Подошедший старейшина с удивлением и страхом глядел на скрюченных солдат, а затем повернулся к майору и вопросительно уставился на него.
– Нам до сих пор не приходилось убивать людей, – пояснил Булдаков, – но первый блин, вроде, не комом?
У мрачного бородача на лицо наползла непонятная гримаса; если бы командир «Ту-154», летящего по маршруту Афины – Москва услыхал от шереметьевского диспетчера «сидай, кляти москаль»… Он поразмышлял несколько мгновений, а затем саданул обутой в лапти ногой по трупу неосторожного кочевника.
– Это не люди! – сказал старейшина, глядя поверх Олега Палыча ненавидящими глазами, – если хоть один из них уцелеет, то завтра здесь их будет много больше. Майор повернулся к Мурашевичу:
– Володя, возьми трех человек, БТР и догони оставшихся.
– Есть! Волков, Басов, Горомыко – за мной! Бойцы моментом скрылись в БТРе. Машина рванула с места, и на полном ходу скрылась за воротами.
– Вас послала не Богородица, – старейшина сам не понял: утвердительное или вопросительное предложение он построил, – из майорской речи он понял пятое на десятое, посему испытывал известный дискомфорт.
– Хотел бы я сам знать, кто нас сюда послал, – ответил майор, снимая каску. Обернувшись, он осмотрел солдат.
– Латыш! – Василий в каком-то оторопении рассматривал торчащую из предплечья стрелу.
– Она не отравленная? – поморщился боец.
– К вечеру узнаешь, – ответил подошедший Ромащенко. Он решительно взялся за древко.
– Стоп! – скомандовал Олег Палыч, – ты сейчас такой херни натворишь! Вася, на, глотни коньяку.
Он протянул бойцу собственную флягу. Латыш, никогда до этого французское пойло не жравший, одним махом выдул половину и жадно зачмокал.
– А ну, отдай! – вырвал у него из рук флягу майор и сам сделал солидный глоток, – Андрюха, прикончи!
Фляга перешла к Волкову, но никто не обратил на это внимания. Все смотрели, что будет делать командир. Майор десантным ножом обрезал рукав «стекляшки» Латыша. Взору всех открылась рана – небольшое запекшееся отверстие, из которого торчало древко.
– Блин, такой бицепс повредила! – с сожалением произнес Олег Палыч, затем резким движением схватился за древко и протолкнул его глубже, пока наконечник не вышел с другой стороны.
– А-а! Блин, мать, убью! – заорал Василь.
– Молчание! – хладнокровно проговорил майор, обломал наконечник и вытащил обломок стрелы из раны. Побледневший Латыш едва не потерял сознание.
– Вот теперь, Денис, перевязывай! – майор отошел от раненого и зло сплюнул.
– Ромащенко, брось! – рассмеялся Водопьянов, – на Базе капитан Львов зеленкой замажет.
– Сержант, шутить будете в сортире при весьма трагических для вас обстоятельствах! – Булдаков еще раз сплюнул, – больше никто не ранен? Молчаливое согласие. Ромащенко ловко накладывал перевязочный пакет, предварительно плеснув в рану йодом. Латыш заскрежетал зубами, словно пьяный афганец, однако стерпел. Булдаков одобрительно кивнул, но вдруг поднял руку, призывая к молчанию.
Вдалеке нарастал шум БТРа, и вскоре показалась сама машина. На лафете лежало тело, которое при торможении соскользнуло на землю и оказалось трупом.
Аборигены, увидав кусок железа на колесах, попрятались по своим норам, но когда машина заглохла, самые смелые начали высовывать носы. Старейшина, тоже изрядно струхнувший, заорал им, чтобы запрягали коней. Очевидно, вид трупов раздражал не только солдат.
– Как увидел, бедолага, какое чудище догоняет его, так упал с лошади. Кажется, он при этом сломал себе шею, – доложил Мурашевич, – коня ловить не стали.
– Ладно, пока отдохните, а я переговорю с местными.
Володя Мурашевич вдруг почувствовал дикий голод. Он, стесняясь, отошел за БТР и обнаружил там своего приятеля – Андрея Волкова, который втихаря трескал сухпай.
– На пайку чего-то пробило, – пояснил смущенный парень.
Изумленные жители наблюдали, как подкрепляются бойцы. Добряк Горомыко угостил девчушку лет двенадцати шоколадкой. Та сначала шуганулась от него, но дети есть дети – всегда и везде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Из храма вывалил народ. Люди стояли с хмурым видом, переминаясь с ноги на ногу.
– Товарищ майор, – это же татары – вполголоса произнес Мурашевич и снял автомат с предохранителя. Щелчки, раздавшиеся рядом, возвестили, что все вокруг сделали то же самое.
Атаман псевдоэскадрона что-то гикнул, и наступила тишина. Он выехал вперед и жестом поманил кого-то. Подошел какой-то сморщенный человечек, и встал рядом.
– Перед вами, – голосом старого туберкулезника просипел он, – багатур Саул-бей! – сотник светлейшего Иссык-хана, да будет благословенна вода, омывающая его ноги! Вы должны будете платить ему каждое лето ясак: сотню крупного скота да пять сотен мелкого. А в случае отказа… – толмач замолчал. Атаман поднял правую руку. Передний десяток вскинул луки и, прежде чем бойцы успели что-то сообразить, несколько жителей городища уже валялись в пыли, утыканные стрелами.
– Ну, что ж, ребята! – прочистил горло майор, – за мной! Булдаков передернул затвор АКСу и сделал пару шагов вперед.
– Эй ты, хорек кастрированный! – заорал он толмачу, – передай своему хозяину, что прежде чем я прикончу десяток узкоглазых, пусть узнает, как ходят по нужде не снимая штанов!
На сытой роже Саул-бея появилось легкое недоумение. Естественно, он не понял, о чем кричит ему этот пятнистый росич, но сам тон… Немногие в Ораве позволили бы себе такой тон с родственником Светлейшего. Он что-то резко сказал толмачу и тот уже раскрыл рот, но не желающий выслушивать всякого рода ахинею майор выплеснул команду:
– Мурашевич, заряжай!
– Давно готов, Палыч! – слегка фамильярно хохотнул Володя.
– За «Палыча» ответишь! – цыкнул Булдаков, – пли! С громким бумом ушла граната, опрокинув передние ряды конницы. Испуганно храпя, лошади рванулись в разные стороны.
– Ложись! – донесся сзади крик Волкова. Все послушно слегли в разные стороны.
Адски захохотала «Газонокосилка» – крупнокалиберный пулемет неизвестной системы, привезенный на испытание с военного завода неделю тому назад.
Пули калибра двенадцать и семь рвали тела людей и лошадей на третьесортную «гастрономию». Рев пулемета заглушал всё: и ржание лошадей, и крики испуганных всадников, и предсмертные хрипы умирающих. Селяне в ужасе пали ниц и закрыли уши руками. В тридцать секунд все было кончено. И так выглядевшее не слишком опрятно селение, сейчас напоминало картину «Апофеоз войны». Избы были забрызганы кровью, мозгами и дерьмом. Майор поднялся. Когда-то он всласть навоевался в «горячих точках», но это было давно. Сейчас его затошнило. Некоторые солдаты откровенно выбрасывали содержимое своих желудков на землю.
Подошедший старейшина с удивлением и страхом глядел на скрюченных солдат, а затем повернулся к майору и вопросительно уставился на него.
– Нам до сих пор не приходилось убивать людей, – пояснил Булдаков, – но первый блин, вроде, не комом?
У мрачного бородача на лицо наползла непонятная гримаса; если бы командир «Ту-154», летящего по маршруту Афины – Москва услыхал от шереметьевского диспетчера «сидай, кляти москаль»… Он поразмышлял несколько мгновений, а затем саданул обутой в лапти ногой по трупу неосторожного кочевника.
– Это не люди! – сказал старейшина, глядя поверх Олега Палыча ненавидящими глазами, – если хоть один из них уцелеет, то завтра здесь их будет много больше. Майор повернулся к Мурашевичу:
– Володя, возьми трех человек, БТР и догони оставшихся.
– Есть! Волков, Басов, Горомыко – за мной! Бойцы моментом скрылись в БТРе. Машина рванула с места, и на полном ходу скрылась за воротами.
– Вас послала не Богородица, – старейшина сам не понял: утвердительное или вопросительное предложение он построил, – из майорской речи он понял пятое на десятое, посему испытывал известный дискомфорт.
– Хотел бы я сам знать, кто нас сюда послал, – ответил майор, снимая каску. Обернувшись, он осмотрел солдат.
– Латыш! – Василий в каком-то оторопении рассматривал торчащую из предплечья стрелу.
– Она не отравленная? – поморщился боец.
– К вечеру узнаешь, – ответил подошедший Ромащенко. Он решительно взялся за древко.
– Стоп! – скомандовал Олег Палыч, – ты сейчас такой херни натворишь! Вася, на, глотни коньяку.
Он протянул бойцу собственную флягу. Латыш, никогда до этого французское пойло не жравший, одним махом выдул половину и жадно зачмокал.
– А ну, отдай! – вырвал у него из рук флягу майор и сам сделал солидный глоток, – Андрюха, прикончи!
Фляга перешла к Волкову, но никто не обратил на это внимания. Все смотрели, что будет делать командир. Майор десантным ножом обрезал рукав «стекляшки» Латыша. Взору всех открылась рана – небольшое запекшееся отверстие, из которого торчало древко.
– Блин, такой бицепс повредила! – с сожалением произнес Олег Палыч, затем резким движением схватился за древко и протолкнул его глубже, пока наконечник не вышел с другой стороны.
– А-а! Блин, мать, убью! – заорал Василь.
– Молчание! – хладнокровно проговорил майор, обломал наконечник и вытащил обломок стрелы из раны. Побледневший Латыш едва не потерял сознание.
– Вот теперь, Денис, перевязывай! – майор отошел от раненого и зло сплюнул.
– Ромащенко, брось! – рассмеялся Водопьянов, – на Базе капитан Львов зеленкой замажет.
– Сержант, шутить будете в сортире при весьма трагических для вас обстоятельствах! – Булдаков еще раз сплюнул, – больше никто не ранен? Молчаливое согласие. Ромащенко ловко накладывал перевязочный пакет, предварительно плеснув в рану йодом. Латыш заскрежетал зубами, словно пьяный афганец, однако стерпел. Булдаков одобрительно кивнул, но вдруг поднял руку, призывая к молчанию.
Вдалеке нарастал шум БТРа, и вскоре показалась сама машина. На лафете лежало тело, которое при торможении соскользнуло на землю и оказалось трупом.
Аборигены, увидав кусок железа на колесах, попрятались по своим норам, но когда машина заглохла, самые смелые начали высовывать носы. Старейшина, тоже изрядно струхнувший, заорал им, чтобы запрягали коней. Очевидно, вид трупов раздражал не только солдат.
– Как увидел, бедолага, какое чудище догоняет его, так упал с лошади. Кажется, он при этом сломал себе шею, – доложил Мурашевич, – коня ловить не стали.
– Ладно, пока отдохните, а я переговорю с местными.
Володя Мурашевич вдруг почувствовал дикий голод. Он, стесняясь, отошел за БТР и обнаружил там своего приятеля – Андрея Волкова, который втихаря трескал сухпай.
– На пайку чего-то пробило, – пояснил смущенный парень.
Изумленные жители наблюдали, как подкрепляются бойцы. Добряк Горомыко угостил девчушку лет двенадцати шоколадкой. Та сначала шуганулась от него, но дети есть дети – всегда и везде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123