Транк необходимо подзаряжать. Для этого существует так называемое, подзарядное устройство. Для нашего друга Ратибора это – темный лес, поэтому на его номер настроено два транка. Один из них постоянно торчит в подзарядном, другой находится у него в кармане.
Теперь о том, как этой высококультурной хреновиной пользоваться. Повернув к себе рацию лицевой стороной, мы видим жидкокристаллическое табло (ЖКИ) и тастатуру, либо по-военному – кнопки. Сверху расположена антенна и переключатель режима работ с регулятором громкости (две крутелки). Правая одновременно является сорокопрограммным программируемым автонаборником. Для вас, джентльмены, пользоваться этим прибором очень просто. У полковника Норвегова номер 001, а у товарища майора – 010. Допустим, на душе у меня накипело, и я решил поговорить с Константином Константиновичем. Включаю транк – при этом раздается звуковой сигнал, затем набираю номер 001 и нажимаю клавишу на левой торцевой стороне. Транк полковника Норвегова издает препротивный сигнал. Товарищ полковник берет транк, нажимает на вышеупомянутую клавишу и очень внимательно меня слушает.
У Ратибора тастатура, то есть кнопки, отсутствует. Он, видимо, ни хрена не знает арабских цифр, а о латинском алфавите не слыхал и в самом страшном сне. Здесь управление еще более простое. Рация постоянно включена и поставлена на половину громкости. В этом положении ее хватает на двое суток. Через сорок восемь часов к нему приходит мамед из моего взвода и приносит дубликат, а эту уносит на подзарядку.
Теперь о главном. Видишь, Ратибор, эту клавишу, всю в пупырышках? Видишь? Хорошо! Как только тебе нужно будет передать что-то майору Булдакову (ибо с ним ты только и можешь поговорить), сразу же дави на нее. Через некоторое время он ответит. Ты его услышишь. Как только ты захочешь что-то сказать, сразу нажимай клавишу. Сказал, что надо – сразу отпускай. Вот и вся премудрость.
Минут десять мучались с Ратибором, натаскивая его по матчасти, пока он не стал почти профессионально вытаскивать рацию из кармана, и менее профессионально – жать заветную клавишу. Держал он рацию с опаской и все норовил дотронуться нательным крестом. Когда ему это удалось, вздохнул с облегчением, но все равно, поглядывал на нее подозрительно.
Наконец, все были готовы: и транспорт, и эскорт. Ворота КПП открылись, пропуская УАЗик с бронетранспортером. Водитель дороги не знал, но ориентировался по следам, оставленным вчера. В УАЗике, кроме Ратибора, устроился и Булдаков, считавшим своим долгом вернуть селению старейшину. В БТРе было всего трое: Мурашевич, Волков и водитель Довгалев. Вчерашний опыт показал, что газонокосилка вполне может заменить полвзвода автоматчиков. Мурашевич успел вздремнуть. Кавалькада на полном ходу въехала в Бобровку и остановилась у храма. Ратибор неуклюже вывалился из машины, а следом за ним молодцевато выпрыгнул майор. Из люков БТРа на белый свет таращились Мурашевич и Волков. Тотчас из церкви выглянули несколько человек и, холодно взглянув на них, скрылись внутри. Ратибор недоуменно почесал лысину:
– Что это с ними, не пойму?
– Они тебя не узнали, – беспокойно сказал майор.
– Вижу, – сухо сказал старейшина, – бороду то мне, по вашей милости, сбрили, он пнул носком ботинка камешек под ногами и пробормотал какое-то проклятие. Внезапный крик
«Папа!» разорвал зловещую тишину и, вскоре на шее Ратибора болтались две девчушки лет семнадцати, похожие, как две капли воды. Их русые головенки прижались к знакомой отцовской груди, а две пары глаз рассматривали лицо, одновременно такое знакомое и незнакомое. Вздрагивающие плечи отождествляли чувства, которые невозможно подделать.
– Ну полно, полно, дурехи! – грубоватый тон отца нисколько не оттолкнул девчонок. Они крепче прижались к нему.
– Померла их мать два года тому, – пояснил Ратибор, обращаясь к Олегу Палычу, – надорвалась, бедняга.
– Ратибор, да ты ли это?!? – воскликнул подошедший к ним мужчина, заросший бородой как Карл Маркс.
– Родного брата не узнать, Алексий, так ты воистину, упырь! – смеясь, отвечал старейшина, – стоило оголиться, так я уже чужой тут. Тот, кого назвали Алексием, храбро подошел к брату и расцеловал его в обе щеки.
– Босое твое рыло! – проворчал он, – думал, что не свидимся.
– Знакомы будьте, – представил Ратибор майору брата, – сей отрок – брат мой родной. Алексий, а это, братец, мой друг, а зовут его – Олег.
– Будем знакомы, – протянул майору свою волосатую лапу Алексий. Изменили вы братца моего – едва признал. Бабы засмеют – босая рожа, все как с голой задницей.
– Это его истинное лицо, – усмехнулся Булдаков.
Детишки обступили старейшину, трогая ботинки на шнуровке, рассматривали камуфляж, недоуменно щупали еще им неизвестный писк моды – карманы, которые были, к тому же, на липах. Особый восторг вызвала тельняшка.
Внутри БТРа было также неспокойно. Довгалев и Волков обмахивали касками ошалевшего и впавшего в прострацию Мурашевича. Они с Волковым, высунувшись из люка, рассматривали крестьян, когда вдруг Волков почувствовал, что стоит один. Мигом нырнув внутрь, он обнаружил сержанта, распластавшегося на сиденье. На звук он не реагировал, а похлопать по щекам никто не решался, ибо рисковал нарваться на сильный встречный мастера спорта по боксу. Минуты через две раздалось тяжкое «Ох!» Стеклянные глаза Володи приобрели способность видеть.
– Вовка, что с тобой? – спросил с тревогой Андрей Волков.
– Такое чувство, мужики, будто мне попали из гранатомета в лоб! – Волков и Довгалев недоуменно переглянулись, а Володя продолжал:
– Вы заметили, мужики, какие у нее глаза? – на лице его появилось доселе не виданное выражение, – васильковые… – Андрей, видя впервые улыбку на лице сержанта, совсем растерялся.
– Васильковые, – повторил он и, вдруг решив что-то проверить, высунулся из люка. Он увидел, как возле Ратибора стоит русоволосая девушка, и обрадовано крякнул. Повернув голову чуть вправо, Андрей увидел ее снова. Солдат тряхнул головой, но их все равно осталось двое.
– Ах, значит двойняшки, – облегченно пробормотал он, – а не то я уже решил, что у меня крыша поехала. Рядом послышалось чье-то сопение – Мурашевич стоял рядом и пускал слюни.
– Которая из них? – спросил Волков.
– Левая, – мечтательно закрыл глаза Володя и снова улыбнулся. Андрей пробормотал:
– Поздравляю, но как ты их отличаешь? Они же совершенно одинаковые!
– Ну, ты сказал! Дуня – она ведь совсем другая!
– А имя когда успел узнать? – Волков не на шутку встревожился. Только влюбленного приятеля ему и не хватало для полного счастья.
– Услышал! – мечтательно протянул Володя.
– ???
– От нее тепло какое-то исходит…
– Так иди к ней и познакомься!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Теперь о том, как этой высококультурной хреновиной пользоваться. Повернув к себе рацию лицевой стороной, мы видим жидкокристаллическое табло (ЖКИ) и тастатуру, либо по-военному – кнопки. Сверху расположена антенна и переключатель режима работ с регулятором громкости (две крутелки). Правая одновременно является сорокопрограммным программируемым автонаборником. Для вас, джентльмены, пользоваться этим прибором очень просто. У полковника Норвегова номер 001, а у товарища майора – 010. Допустим, на душе у меня накипело, и я решил поговорить с Константином Константиновичем. Включаю транк – при этом раздается звуковой сигнал, затем набираю номер 001 и нажимаю клавишу на левой торцевой стороне. Транк полковника Норвегова издает препротивный сигнал. Товарищ полковник берет транк, нажимает на вышеупомянутую клавишу и очень внимательно меня слушает.
У Ратибора тастатура, то есть кнопки, отсутствует. Он, видимо, ни хрена не знает арабских цифр, а о латинском алфавите не слыхал и в самом страшном сне. Здесь управление еще более простое. Рация постоянно включена и поставлена на половину громкости. В этом положении ее хватает на двое суток. Через сорок восемь часов к нему приходит мамед из моего взвода и приносит дубликат, а эту уносит на подзарядку.
Теперь о главном. Видишь, Ратибор, эту клавишу, всю в пупырышках? Видишь? Хорошо! Как только тебе нужно будет передать что-то майору Булдакову (ибо с ним ты только и можешь поговорить), сразу же дави на нее. Через некоторое время он ответит. Ты его услышишь. Как только ты захочешь что-то сказать, сразу нажимай клавишу. Сказал, что надо – сразу отпускай. Вот и вся премудрость.
Минут десять мучались с Ратибором, натаскивая его по матчасти, пока он не стал почти профессионально вытаскивать рацию из кармана, и менее профессионально – жать заветную клавишу. Держал он рацию с опаской и все норовил дотронуться нательным крестом. Когда ему это удалось, вздохнул с облегчением, но все равно, поглядывал на нее подозрительно.
Наконец, все были готовы: и транспорт, и эскорт. Ворота КПП открылись, пропуская УАЗик с бронетранспортером. Водитель дороги не знал, но ориентировался по следам, оставленным вчера. В УАЗике, кроме Ратибора, устроился и Булдаков, считавшим своим долгом вернуть селению старейшину. В БТРе было всего трое: Мурашевич, Волков и водитель Довгалев. Вчерашний опыт показал, что газонокосилка вполне может заменить полвзвода автоматчиков. Мурашевич успел вздремнуть. Кавалькада на полном ходу въехала в Бобровку и остановилась у храма. Ратибор неуклюже вывалился из машины, а следом за ним молодцевато выпрыгнул майор. Из люков БТРа на белый свет таращились Мурашевич и Волков. Тотчас из церкви выглянули несколько человек и, холодно взглянув на них, скрылись внутри. Ратибор недоуменно почесал лысину:
– Что это с ними, не пойму?
– Они тебя не узнали, – беспокойно сказал майор.
– Вижу, – сухо сказал старейшина, – бороду то мне, по вашей милости, сбрили, он пнул носком ботинка камешек под ногами и пробормотал какое-то проклятие. Внезапный крик
«Папа!» разорвал зловещую тишину и, вскоре на шее Ратибора болтались две девчушки лет семнадцати, похожие, как две капли воды. Их русые головенки прижались к знакомой отцовской груди, а две пары глаз рассматривали лицо, одновременно такое знакомое и незнакомое. Вздрагивающие плечи отождествляли чувства, которые невозможно подделать.
– Ну полно, полно, дурехи! – грубоватый тон отца нисколько не оттолкнул девчонок. Они крепче прижались к нему.
– Померла их мать два года тому, – пояснил Ратибор, обращаясь к Олегу Палычу, – надорвалась, бедняга.
– Ратибор, да ты ли это?!? – воскликнул подошедший к ним мужчина, заросший бородой как Карл Маркс.
– Родного брата не узнать, Алексий, так ты воистину, упырь! – смеясь, отвечал старейшина, – стоило оголиться, так я уже чужой тут. Тот, кого назвали Алексием, храбро подошел к брату и расцеловал его в обе щеки.
– Босое твое рыло! – проворчал он, – думал, что не свидимся.
– Знакомы будьте, – представил Ратибор майору брата, – сей отрок – брат мой родной. Алексий, а это, братец, мой друг, а зовут его – Олег.
– Будем знакомы, – протянул майору свою волосатую лапу Алексий. Изменили вы братца моего – едва признал. Бабы засмеют – босая рожа, все как с голой задницей.
– Это его истинное лицо, – усмехнулся Булдаков.
Детишки обступили старейшину, трогая ботинки на шнуровке, рассматривали камуфляж, недоуменно щупали еще им неизвестный писк моды – карманы, которые были, к тому же, на липах. Особый восторг вызвала тельняшка.
Внутри БТРа было также неспокойно. Довгалев и Волков обмахивали касками ошалевшего и впавшего в прострацию Мурашевича. Они с Волковым, высунувшись из люка, рассматривали крестьян, когда вдруг Волков почувствовал, что стоит один. Мигом нырнув внутрь, он обнаружил сержанта, распластавшегося на сиденье. На звук он не реагировал, а похлопать по щекам никто не решался, ибо рисковал нарваться на сильный встречный мастера спорта по боксу. Минуты через две раздалось тяжкое «Ох!» Стеклянные глаза Володи приобрели способность видеть.
– Вовка, что с тобой? – спросил с тревогой Андрей Волков.
– Такое чувство, мужики, будто мне попали из гранатомета в лоб! – Волков и Довгалев недоуменно переглянулись, а Володя продолжал:
– Вы заметили, мужики, какие у нее глаза? – на лице его появилось доселе не виданное выражение, – васильковые… – Андрей, видя впервые улыбку на лице сержанта, совсем растерялся.
– Васильковые, – повторил он и, вдруг решив что-то проверить, высунулся из люка. Он увидел, как возле Ратибора стоит русоволосая девушка, и обрадовано крякнул. Повернув голову чуть вправо, Андрей увидел ее снова. Солдат тряхнул головой, но их все равно осталось двое.
– Ах, значит двойняшки, – облегченно пробормотал он, – а не то я уже решил, что у меня крыша поехала. Рядом послышалось чье-то сопение – Мурашевич стоял рядом и пускал слюни.
– Которая из них? – спросил Волков.
– Левая, – мечтательно закрыл глаза Володя и снова улыбнулся. Андрей пробормотал:
– Поздравляю, но как ты их отличаешь? Они же совершенно одинаковые!
– Ну, ты сказал! Дуня – она ведь совсем другая!
– А имя когда успел узнать? – Волков не на шутку встревожился. Только влюбленного приятеля ему и не хватало для полного счастья.
– Услышал! – мечтательно протянул Володя.
– ???
– От нее тепло какое-то исходит…
– Так иди к ней и познакомься!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123