С ходу врубившись в зад атакующим, БТР разбросал всадников и лошадей в разные стороны.
– За мной! – заорал лейтенант страшным голосом и выпрыгнул из машины.
Все девять человек экипажа мгновенно рассыпались по поляне. Андрей пустив ракету и увидел, что Басов и Демидов яростно отбиваются от наседающих врагов. Рядом с ними, плечом к плечу дрались два монаха: брат Серафим и брат Георгий. Кресты на их рясах сбились набок, волосы растрепались, а АКСу в их руках делали обоих братьев похожими на хипарей, вставших на тропу войны. Брат Георгий оборвал полы своей рясы, чтобы не путалась под ногами, и его волосатые ноги вызывающе прыгали по утоптанной земле.
Нападающие, увидев что добыча ускользает от них, делали отчаянные попытки исправить положение. Но несколько гранат, разорвавшихся между них, заставили переосмыслить статус-кво. Отбросив в сторону луки и сабли, они пали ниц перед победителями и запросили пощады.
Волков подошел к самому здоровому из них и от души двинул в зубы. Плюнув на поверженное тело он крикнул:
– Демид, Вовка где? – Саша вжал голову в плечи и пробормотал:
– Там, за елочками… Его первого… – не дослушав, лейтенант бросился в заросли пушистых елей. Было темно и он едва не споткнулся о что-то мягкое.
– Шьорт! – застонало тело.
– Шарль, что с Володей? – в истерике закричал Андрей.
– Его больше нет, – глухо ответил француз, – они с Федорчуком мертвый. И я почти тоже…
Взошла луна и осветила лежащие тела. Волков со стоном опустился возле погибшего друга.
– Брат! – позвал он, – как же так, братишка!
Никто ему не ответил. За елками его люди сгоняли в кучу пленных и треножили их. Довгалев вызывал по рации базу.
– Я ведь живой, Вовка! – с надрывом повторил парень, – что я скажу Дуне?
При свете луны он увидел, что из горла приятеля торчит стрела. Мертвый Ваня Федорчук глядел в черное небо широко раскрытыми глазами. Голова его была почти отделена от туловища, а из правого глаза торчало обломанное древко.
– Гады! – заплакал от злости Андрей, – какие гады!
Сзади раздался шорох. Лейтенант мгновенно вскочил и передернул затвор. Из лесу выехали прямо на него шестеро кочевников. Один из них скорчил гримасу.
– Росич попался. Очень смелый поступок – бить безоружного пленного. А вот будет ли он таким же смелым в честном бою?
По лицу Андрея мелькнула отрешенная улыбка.
– Честно? – переспросил он.
– Честный бой, – подтвердил обрин.
– Вы шестеро против меня?
– Честный бой! – улыбался противник. Андрей засмеялся и, поставив переводчик на автоматический огонь, плавно нажал на курок. Когда магазин опустел, он горько сказал:
– Что вы знаете о чести, собаки?
На шум прибежали солдаты. Лейтенант вставил новый рожок и вызвал оперативного.
– Время – два часа тридцать пять минут. Операция закончена. Иваныч, командир дома, наверное, как ты считаешь?
– Командир рядом, Андрюха, даю ему трубку.
– Как дела? – осведомился Норвегов.
– Товарищ полковник, ваше приказание выполнено! – бесцветным голосом отрапортовал Волков, – противник отброшен за Днепр, о потерях с их стороны говорить пока не предоставляется возможным. Наши потери: двое убитых и один тяжело раненый.
– Кто? – выдохнул командир.
– Младший лейтенант Мурашевич и боец Федорчук.
– Боже! Кто ранен?
– Шарль…
– Едрит! Что ж ты его оставил в таком месте?
– По логике, это было самое безопасное место. Я их всех здесь оставил охранять монахов…
– Андрей, черт побери! На войне нет логики!
– Теперь знаю, товарищ полковник. Готов понести наказание…
– Я тебе понесу! Где вы там? Сейчас я прилечу!
– Я пущу красную ракету.
– Жди, чертяка!
Пока Волков беседовал с командиром, а затем командовал бойцами сгоняющих пленных, занялся рассвет. Ко времени прибытия вертолетов необходимость в сигнальных ракетах отпала – можно было разглядеть время на циферблате его часов.
Обстоятельный Норвегов пригнал два МИ-12, два Ми-26 и один МИ-8. «Восьмерка» приземлилась первой, оттуда выпрыгнул сам Константин Константинович и, придерживая рукой фуражку, пригнувшись побежал к бронетронспортерам, кольцом окружившим сдавшихся в плен. За ним следом старались остальные: Семиверстов, Рябинушкин, Серегин, Горошин и Львов с двумя санитарами. Последними вышли пятеро бойцов в при полном боекомплекте. Горомыко, следующий замыкающим, волок за собой Кунгуза.
Андрей шагнул вперед с намерением доложить, но Константин Константинович прервал его:
– Отставить! Ну и делов вы тут понаделывали!
Лейтенант глянул по сторонам. Внизу раскинулся луг, весь в воронках, наполовину скрытый предрассветным туманом и дымом догоравших костров. На деревьях висело несколько трупов. И всюду, куда не упадет глаз – кровь: кое-где черные пятна на земле, где-то вместе с содержимым животов, на бортах БТРов алая роса.
– Кто? – кивнул головой на повешенных Семиверстов.
– Я, товарищ полковник! – отозвался Демидов, – арестуете?
– Это он в целях профилактики и воспитания, – заступился за приятеля Андрей, – самых буйных.
– Что-то буйных маловато! – хмыкнул полковник.
– Они все быстро присмирели. Легенда о нашей мягкотелости слегка развеялась.
– Мягкотелости? – переспросил Семиверстов, наблюдая в бинокль левобережье, – хотелось бы надеяться, что мы не переборщили…
– Переборщили! – взвизгнул Горошин, – может, пойдем и извинимся?!?
– Хватит! – перебил их Норвегов, – вон идет игумен – спросите у него.
Отец Афанасий шел к ним в сопровождении нескольких монахов. Белые одеяния его развевал поднявшийся ветерок; чело его было спокойно и величаво. Он подошел к толпе пленных и посмотрел на них с тихой скорбью.
– Ужели, – спросил он, – ужели, была необходимость в гибели стольких людей, чтобы вы, наконец, оставили в покое нашу землю?
К нему подошел Горошин.
– Святой отец, не удивлюсь если через несколько зим они снова пожалуют сюда. По рожам вижу – упрямцы.
– Рядом стоящий Кунгуз хрюкнул от страха.
– Не знаю, как остальные, а я больше сюда не ездец… не ездок!. Если меня, конечно, не вздернут рядом с этими беднягами.
– Разрешите наш спор, отче, – попросил Семиверстов, – не слишком ли мы были жестоки?
Игумен возвел очи горе.
– Кто я такой, чтобы судить победителей, защитников земли моей? Бог с вами, сынки!
Горошин повернулся к Кунгузу.
– А ты как считаешь?
– Что? – переспросил тот.
– Не слишком ли мы жестоки?
– А что я должен ответить, чтобы мне сохранили жизнь?
– Уведите его на гауптвахту! – приказал Норвегов, – еще бы у трупов поинтересовались.
– Трупы-то точно молчать будут, – засмеялся Андрей.
– Ты уверен? – раздался сзади хриплый голос. Все обернулись. Перед ними стоял волхв – дед Анастасии.
– Здравствуйте, дедушка! – приветливо сказал лейтенант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– За мной! – заорал лейтенант страшным голосом и выпрыгнул из машины.
Все девять человек экипажа мгновенно рассыпались по поляне. Андрей пустив ракету и увидел, что Басов и Демидов яростно отбиваются от наседающих врагов. Рядом с ними, плечом к плечу дрались два монаха: брат Серафим и брат Георгий. Кресты на их рясах сбились набок, волосы растрепались, а АКСу в их руках делали обоих братьев похожими на хипарей, вставших на тропу войны. Брат Георгий оборвал полы своей рясы, чтобы не путалась под ногами, и его волосатые ноги вызывающе прыгали по утоптанной земле.
Нападающие, увидев что добыча ускользает от них, делали отчаянные попытки исправить положение. Но несколько гранат, разорвавшихся между них, заставили переосмыслить статус-кво. Отбросив в сторону луки и сабли, они пали ниц перед победителями и запросили пощады.
Волков подошел к самому здоровому из них и от души двинул в зубы. Плюнув на поверженное тело он крикнул:
– Демид, Вовка где? – Саша вжал голову в плечи и пробормотал:
– Там, за елочками… Его первого… – не дослушав, лейтенант бросился в заросли пушистых елей. Было темно и он едва не споткнулся о что-то мягкое.
– Шьорт! – застонало тело.
– Шарль, что с Володей? – в истерике закричал Андрей.
– Его больше нет, – глухо ответил француз, – они с Федорчуком мертвый. И я почти тоже…
Взошла луна и осветила лежащие тела. Волков со стоном опустился возле погибшего друга.
– Брат! – позвал он, – как же так, братишка!
Никто ему не ответил. За елками его люди сгоняли в кучу пленных и треножили их. Довгалев вызывал по рации базу.
– Я ведь живой, Вовка! – с надрывом повторил парень, – что я скажу Дуне?
При свете луны он увидел, что из горла приятеля торчит стрела. Мертвый Ваня Федорчук глядел в черное небо широко раскрытыми глазами. Голова его была почти отделена от туловища, а из правого глаза торчало обломанное древко.
– Гады! – заплакал от злости Андрей, – какие гады!
Сзади раздался шорох. Лейтенант мгновенно вскочил и передернул затвор. Из лесу выехали прямо на него шестеро кочевников. Один из них скорчил гримасу.
– Росич попался. Очень смелый поступок – бить безоружного пленного. А вот будет ли он таким же смелым в честном бою?
По лицу Андрея мелькнула отрешенная улыбка.
– Честно? – переспросил он.
– Честный бой, – подтвердил обрин.
– Вы шестеро против меня?
– Честный бой! – улыбался противник. Андрей засмеялся и, поставив переводчик на автоматический огонь, плавно нажал на курок. Когда магазин опустел, он горько сказал:
– Что вы знаете о чести, собаки?
На шум прибежали солдаты. Лейтенант вставил новый рожок и вызвал оперативного.
– Время – два часа тридцать пять минут. Операция закончена. Иваныч, командир дома, наверное, как ты считаешь?
– Командир рядом, Андрюха, даю ему трубку.
– Как дела? – осведомился Норвегов.
– Товарищ полковник, ваше приказание выполнено! – бесцветным голосом отрапортовал Волков, – противник отброшен за Днепр, о потерях с их стороны говорить пока не предоставляется возможным. Наши потери: двое убитых и один тяжело раненый.
– Кто? – выдохнул командир.
– Младший лейтенант Мурашевич и боец Федорчук.
– Боже! Кто ранен?
– Шарль…
– Едрит! Что ж ты его оставил в таком месте?
– По логике, это было самое безопасное место. Я их всех здесь оставил охранять монахов…
– Андрей, черт побери! На войне нет логики!
– Теперь знаю, товарищ полковник. Готов понести наказание…
– Я тебе понесу! Где вы там? Сейчас я прилечу!
– Я пущу красную ракету.
– Жди, чертяка!
Пока Волков беседовал с командиром, а затем командовал бойцами сгоняющих пленных, занялся рассвет. Ко времени прибытия вертолетов необходимость в сигнальных ракетах отпала – можно было разглядеть время на циферблате его часов.
Обстоятельный Норвегов пригнал два МИ-12, два Ми-26 и один МИ-8. «Восьмерка» приземлилась первой, оттуда выпрыгнул сам Константин Константинович и, придерживая рукой фуражку, пригнувшись побежал к бронетронспортерам, кольцом окружившим сдавшихся в плен. За ним следом старались остальные: Семиверстов, Рябинушкин, Серегин, Горошин и Львов с двумя санитарами. Последними вышли пятеро бойцов в при полном боекомплекте. Горомыко, следующий замыкающим, волок за собой Кунгуза.
Андрей шагнул вперед с намерением доложить, но Константин Константинович прервал его:
– Отставить! Ну и делов вы тут понаделывали!
Лейтенант глянул по сторонам. Внизу раскинулся луг, весь в воронках, наполовину скрытый предрассветным туманом и дымом догоравших костров. На деревьях висело несколько трупов. И всюду, куда не упадет глаз – кровь: кое-где черные пятна на земле, где-то вместе с содержимым животов, на бортах БТРов алая роса.
– Кто? – кивнул головой на повешенных Семиверстов.
– Я, товарищ полковник! – отозвался Демидов, – арестуете?
– Это он в целях профилактики и воспитания, – заступился за приятеля Андрей, – самых буйных.
– Что-то буйных маловато! – хмыкнул полковник.
– Они все быстро присмирели. Легенда о нашей мягкотелости слегка развеялась.
– Мягкотелости? – переспросил Семиверстов, наблюдая в бинокль левобережье, – хотелось бы надеяться, что мы не переборщили…
– Переборщили! – взвизгнул Горошин, – может, пойдем и извинимся?!?
– Хватит! – перебил их Норвегов, – вон идет игумен – спросите у него.
Отец Афанасий шел к ним в сопровождении нескольких монахов. Белые одеяния его развевал поднявшийся ветерок; чело его было спокойно и величаво. Он подошел к толпе пленных и посмотрел на них с тихой скорбью.
– Ужели, – спросил он, – ужели, была необходимость в гибели стольких людей, чтобы вы, наконец, оставили в покое нашу землю?
К нему подошел Горошин.
– Святой отец, не удивлюсь если через несколько зим они снова пожалуют сюда. По рожам вижу – упрямцы.
– Рядом стоящий Кунгуз хрюкнул от страха.
– Не знаю, как остальные, а я больше сюда не ездец… не ездок!. Если меня, конечно, не вздернут рядом с этими беднягами.
– Разрешите наш спор, отче, – попросил Семиверстов, – не слишком ли мы были жестоки?
Игумен возвел очи горе.
– Кто я такой, чтобы судить победителей, защитников земли моей? Бог с вами, сынки!
Горошин повернулся к Кунгузу.
– А ты как считаешь?
– Что? – переспросил тот.
– Не слишком ли мы жестоки?
– А что я должен ответить, чтобы мне сохранили жизнь?
– Уведите его на гауптвахту! – приказал Норвегов, – еще бы у трупов поинтересовались.
– Трупы-то точно молчать будут, – засмеялся Андрей.
– Ты уверен? – раздался сзади хриплый голос. Все обернулись. Перед ними стоял волхв – дед Анастасии.
– Здравствуйте, дедушка! – приветливо сказал лейтенант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123