Академик, признаться, чувствовал себя посрамленным таким изящным решением, и его ревность не только вступила в борьбу со здравым смыслом, но даже взяла верх в этом поединке. Бадмаев, получив в дар спасительные чертежи миниатюрного, но высокоэффективного маячка и собрав в ту же ночь с помощью Володи первый пробный образец, немедленно испытал его на отловленном для опытов во время Володиного отсутствия собачьем сквирле, который, жалостно заклекотав, забился в угол железной клетки, испуганно втянув свою костистую башку в сплюснутый с боков панцирь, насколько это было вообще возможно.
Бадмаев тогда выключил устройство, по сравнению с которым его собственный маяк смотрелся допотопной машиной, и сказал: “Ох, Володя, теперь я еще менее доверяю нашим спасителям с Силлура, чем прежде. Поверь мне, как ученому, друг мой, даже инопланетянам, будь они хоть четырнадцати пядей во лбу, не суметь за несколько дней придумать такое изящное и простое устройство, как то, что они нам сейчас подарили. Понимаете, Владимир, за этой машинкой мне, как автору множества изобретений, отчетливо видны десятилетия напряженного труда; мне кажется, дело тут нечисто...” Владимир, при всем своем уважении к академику, не разделял его мальчишечьего какого-то упрямства в неприятии высоких инопланетных технологий. И не собирался поддакивать своему шефу в этом вопросе.
- Во-первых, - начал Володя, разглядывая чуть ли не дрожащего от ужаса всеми пластинами своего блошиного черного панциря сквирла, - они и не утверждают, что встретились с этими тварями впервые; а во-вторых, вы же ухитрились придумать свой маяк менее чем за две недели; отчего же вы думаете, что силлуриане способны были создать свой лишь за десятилетия напряженного труда?
- Владимир! - поджав губы, суховатым тоном начал Бадмаев тогда долгий, изнурительный - он был мастер на такие - монолог. - Понимаете, мой маяк против силлурианского - что дубина против пистолета. Вы же, Володя, не беритесь судить о том, чего не знаете и к чему не имеете ни малейшего касательства. Насколько я помню, вы по сей день не являетесь автором ни единого изобретения. Говорю не в обиду вам, однако должен отметить, что в данном случае ваш возраст не является оправданием для вас. В ваши годы я был автором уже двух изобретений и одного рацпредложения.
Владимир тогда был и не рад уже, что заступился за силлуриан, ему было совестно перебивать заслуженного академика, у которого, Володя подозревал, ему еще предстояло работать “на гражданке”. Так что Бадмаев брал своим занудством и длительностью речи, полностью выматывая оппонента через пять минут подобного нескончаемого, невыносимого монолога. Академик же был всегда рад поспорить на любую тему - кажется, он так давал отдых своим высокоученым мозгам, и вскоре Владимир уже был на грани тяжелой, вымученной дремоты. В дальнейшем он старался избегать бесед с Бадмаевым на тему роли Силлура в новейшей истории Земли и научился мастерски уклоняться от попыток академика вернуться к этому пункту. Тем более что теперь весь военный лагерь вполне по-деревенски наблюдал за развитием отношений между полковником и Лайной. Да и с Ринатом все закончилось благополучно - вечером того же дня Лайна с удовольствием поддержала чисто теоретическую идею кого-то из офицеров, что неплохо было бы им выпить на мировую водочки. Лайна счастливо заулыбалась в ответ, будто была большой любительницей крепких напитков, а всех бойцов охватило радостное воодушевление. Владимир же был весьма раздосадован, что Бадмаев намеревался всю грядущую ночь возиться в его обществе и, разумеется, на трезвую голову с силлурианскими чертежами. А от костра ввысь неслись мириады оранжевых, желтых и красных искорок и на всю округу - дружный мужской гогот и заливистый женский смех. А Володя знал, что, кроме Лайны, тут на тридцать километров не было ни единой женщины. Когда же через несколько часов нестройный хор запел “Подмосковные вечера” - Лайна солировала, - Владимир не выдержал и, соврав Бадмаеву, что должен отлучиться в туалет, направился к костру, выхватывающему из густой безлунной тьмы медные барельефы бойцов. Войдя в круг света и тепла, Володя обнаружил пьяную до осоловелой улыбки Лайну, сидящую на лавочке возле Зубцова, который, по-петушиному выпятив грудь, наливал своей инструкторше очередную рюмку. Разумеется, хотя на лавочке были еще свободные места, никто не посмел подсесть к Зубцову, даже Ринат, бывший в своем роде также виновником торжества. Офицеры ютились кто на чем горазд - кто-то притащил из дома стул, кто - довольствовался бревном. Лайна, пригревшаяся у костра, сбросила свой розовый комбинезон, как царевна-лягушка - шкурку, и теперь сидела в камуфляжной куртке, как и все прочие. К слову, Володя отметил, что ее полнота была мнимой - инструктор в действительности обладала вполне стройной красивой фигурой, это розовая куртка и штаны так ее толстили. Они были по-зимнему меховые, хоть на Северный полюс лети, - Володя наткнулся на ее облачение, висевшее на раскидистой ветке дерева. Бойцы обрадовались, что Володя выкроил минутку, и ухнули ему целый стакан - обмывать первую награду. Разумеется, Владимир не отказался и залпом опустошил емкость, тут же ощутив, как жар и жжение в горле приятным теплом истомы разливаются по всему его телу.
- Ну чо, может, все-таки покуришь? - пьяным голосом предложил наверняка не в первый раз Зубцов.
- Не-е-ет, - с радостной улыбкой протянула упившаяся до узеньких, если не сказать поросячьих, глазок Лайна. - У меня есть инструкция. Так?
- Так, - отозвался Зубцов.
- Вы - земляне военные. Так?
- Так. - Зубцов полуобнял Лайну, та же и не думала отклоняться, сидела, будто не заметив.
- Так, - согласилась Лайна. - У меня свои инструкции, так? У вас - свои. Правильно?
- Согласен, - хлопнул себя по бедру кулаком полковник. - Ведь верно она говорит, ребята, да?
Самые бдительные из офицеров прервали, из субординации, собственные вязкие, бестолковые, пьяные беседы, и от них-то и раздались одобрительные реплики:
- Ну да.
- Верно, чо там говорить.
- А то!
- Вот, - удовлетворенным широким кивком подытожила Лайна. - А из моей инструкции следует, что я могу у вас дегусти... де-гу-сти-фици-ровать, так? Следующие вещества: кофе и чай - неограниченно; алкоголь и марихуану - не чаще раза в неделю; мухоморы, ЛСД, пейотль - раз в месяц; а вот табак, кокаин и весь опийный ряд - под запретом. - Лайна подняла указательный палец правой руки, да так основательно, будто это был ствол гранатомета, и, поводив им из стороны в сторону, сказала: - А значит - ни-ни. Есть вопросы?
Тут уже все офицеры, услышав так по-военному сформулированный перечень, одобрительно загалдели:
- Во дает!
- Молодец, Лайна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Бадмаев тогда выключил устройство, по сравнению с которым его собственный маяк смотрелся допотопной машиной, и сказал: “Ох, Володя, теперь я еще менее доверяю нашим спасителям с Силлура, чем прежде. Поверь мне, как ученому, друг мой, даже инопланетянам, будь они хоть четырнадцати пядей во лбу, не суметь за несколько дней придумать такое изящное и простое устройство, как то, что они нам сейчас подарили. Понимаете, Владимир, за этой машинкой мне, как автору множества изобретений, отчетливо видны десятилетия напряженного труда; мне кажется, дело тут нечисто...” Владимир, при всем своем уважении к академику, не разделял его мальчишечьего какого-то упрямства в неприятии высоких инопланетных технологий. И не собирался поддакивать своему шефу в этом вопросе.
- Во-первых, - начал Володя, разглядывая чуть ли не дрожащего от ужаса всеми пластинами своего блошиного черного панциря сквирла, - они и не утверждают, что встретились с этими тварями впервые; а во-вторых, вы же ухитрились придумать свой маяк менее чем за две недели; отчего же вы думаете, что силлуриане способны были создать свой лишь за десятилетия напряженного труда?
- Владимир! - поджав губы, суховатым тоном начал Бадмаев тогда долгий, изнурительный - он был мастер на такие - монолог. - Понимаете, мой маяк против силлурианского - что дубина против пистолета. Вы же, Володя, не беритесь судить о том, чего не знаете и к чему не имеете ни малейшего касательства. Насколько я помню, вы по сей день не являетесь автором ни единого изобретения. Говорю не в обиду вам, однако должен отметить, что в данном случае ваш возраст не является оправданием для вас. В ваши годы я был автором уже двух изобретений и одного рацпредложения.
Владимир тогда был и не рад уже, что заступился за силлуриан, ему было совестно перебивать заслуженного академика, у которого, Володя подозревал, ему еще предстояло работать “на гражданке”. Так что Бадмаев брал своим занудством и длительностью речи, полностью выматывая оппонента через пять минут подобного нескончаемого, невыносимого монолога. Академик же был всегда рад поспорить на любую тему - кажется, он так давал отдых своим высокоученым мозгам, и вскоре Владимир уже был на грани тяжелой, вымученной дремоты. В дальнейшем он старался избегать бесед с Бадмаевым на тему роли Силлура в новейшей истории Земли и научился мастерски уклоняться от попыток академика вернуться к этому пункту. Тем более что теперь весь военный лагерь вполне по-деревенски наблюдал за развитием отношений между полковником и Лайной. Да и с Ринатом все закончилось благополучно - вечером того же дня Лайна с удовольствием поддержала чисто теоретическую идею кого-то из офицеров, что неплохо было бы им выпить на мировую водочки. Лайна счастливо заулыбалась в ответ, будто была большой любительницей крепких напитков, а всех бойцов охватило радостное воодушевление. Владимир же был весьма раздосадован, что Бадмаев намеревался всю грядущую ночь возиться в его обществе и, разумеется, на трезвую голову с силлурианскими чертежами. А от костра ввысь неслись мириады оранжевых, желтых и красных искорок и на всю округу - дружный мужской гогот и заливистый женский смех. А Володя знал, что, кроме Лайны, тут на тридцать километров не было ни единой женщины. Когда же через несколько часов нестройный хор запел “Подмосковные вечера” - Лайна солировала, - Владимир не выдержал и, соврав Бадмаеву, что должен отлучиться в туалет, направился к костру, выхватывающему из густой безлунной тьмы медные барельефы бойцов. Войдя в круг света и тепла, Володя обнаружил пьяную до осоловелой улыбки Лайну, сидящую на лавочке возле Зубцова, который, по-петушиному выпятив грудь, наливал своей инструкторше очередную рюмку. Разумеется, хотя на лавочке были еще свободные места, никто не посмел подсесть к Зубцову, даже Ринат, бывший в своем роде также виновником торжества. Офицеры ютились кто на чем горазд - кто-то притащил из дома стул, кто - довольствовался бревном. Лайна, пригревшаяся у костра, сбросила свой розовый комбинезон, как царевна-лягушка - шкурку, и теперь сидела в камуфляжной куртке, как и все прочие. К слову, Володя отметил, что ее полнота была мнимой - инструктор в действительности обладала вполне стройной красивой фигурой, это розовая куртка и штаны так ее толстили. Они были по-зимнему меховые, хоть на Северный полюс лети, - Володя наткнулся на ее облачение, висевшее на раскидистой ветке дерева. Бойцы обрадовались, что Володя выкроил минутку, и ухнули ему целый стакан - обмывать первую награду. Разумеется, Владимир не отказался и залпом опустошил емкость, тут же ощутив, как жар и жжение в горле приятным теплом истомы разливаются по всему его телу.
- Ну чо, может, все-таки покуришь? - пьяным голосом предложил наверняка не в первый раз Зубцов.
- Не-е-ет, - с радостной улыбкой протянула упившаяся до узеньких, если не сказать поросячьих, глазок Лайна. - У меня есть инструкция. Так?
- Так, - отозвался Зубцов.
- Вы - земляне военные. Так?
- Так. - Зубцов полуобнял Лайну, та же и не думала отклоняться, сидела, будто не заметив.
- Так, - согласилась Лайна. - У меня свои инструкции, так? У вас - свои. Правильно?
- Согласен, - хлопнул себя по бедру кулаком полковник. - Ведь верно она говорит, ребята, да?
Самые бдительные из офицеров прервали, из субординации, собственные вязкие, бестолковые, пьяные беседы, и от них-то и раздались одобрительные реплики:
- Ну да.
- Верно, чо там говорить.
- А то!
- Вот, - удовлетворенным широким кивком подытожила Лайна. - А из моей инструкции следует, что я могу у вас дегусти... де-гу-сти-фици-ровать, так? Следующие вещества: кофе и чай - неограниченно; алкоголь и марихуану - не чаще раза в неделю; мухоморы, ЛСД, пейотль - раз в месяц; а вот табак, кокаин и весь опийный ряд - под запретом. - Лайна подняла указательный палец правой руки, да так основательно, будто это был ствол гранатомета, и, поводив им из стороны в сторону, сказала: - А значит - ни-ни. Есть вопросы?
Тут уже все офицеры, услышав так по-военному сформулированный перечень, одобрительно загалдели:
- Во дает!
- Молодец, Лайна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126