- Ну вот по их-то молитвам, - продолжал жрец, - Господь прекратил болезнь, и мы теперь все домой собираемся.
“Прибедняется”, - подумалось Императору.
От его слов Лея так и подпрыгнула на месте, будто собираясь то ли броситься старику на шею, то ли захлопать в ладоши.
“Жаль будет казнить ее, - подумал Император. - Она так любит Анданор. Но вот партизана своего - все-таки больше. Про него-то про первого спросила”.
- Володя-то переживал за тебя сильно, - сказал священник, - что, случись с вами чего, ты некрещеная умрешь. Потому как крещеные после смерти, если хорошо жили, в хорошие края идут, а язычники - ну, как вы тут все, на Анданоре вашем, в другие, похуже. И не встречаются больше. Никогда.
“А он хитрец, как и все жрецы, должно быть, - отметил Император. - Володе-то он все это тогда, в большом тронном зале, совсем по-другому преподносил. Жена, мол, может спастись, если муж у нее христианин...” Владыка Анданора, разумеется, и слышал их с Владимиром разговор, и помнил его дословно.
- А мне что, тоже креститься можно? - воспряла вдруг духом приунывшая было Лея.
- Ну ты же ведь не собака какая и не стингра там ваша, - заулыбался священник. - А что с другой планеты - ну так что с того? Мало ли где какой человек родится. Я и с епископами посоветовался - у нас, детка, тоже, знаешь, своя дисциплина, - все говорят, можно. Дело в другом - сама-то ты веришь ли в Бога или только чтоб с Володей своим встретиться, креститься надумала?
- А если не верю - так и не встречусь с ним, даже если крещусь, так, что ли? - спросила Лея, побледнев.
- Выходит, так, - откликнулся священник. Лея задумалась и спросила:
- А я после крещения уже не должна буду никаким анданорским богам поклоняться, даже кулямбу кровью поливать?
Батюшка с улыбкой потупил взор и сказал:
- Я про клумбы ваши ничего не знаю, но думаю, что нельзя. А ты откуда про веру нашу так много знаешь, Володя, что ли, рассказывал?
- Да, - отозвалась Лея. - Он мне и книжки про святых ваших давал читать в Москве. Мне понравилось.
- Это он молодец, - одобрительно кивнул батюшка. - Времени зря не терял.
Лицо у Леи вдруг стало отрешенно возвышенным, красивых губ коснулась грустная улыбка. Лея сказала:
- Хотя о чем это я, о каких богах, какой кулямбе! Я все о старом, а мне, должно быть, и жить-то несколько дней осталось.
“Меньше”, - тихонько, словно собеседники могли его услышать, поправил Император, незаметно для себя сокрушенно кивая головой. Он сам был в полной мере захвачен патетикой беседы.
- Один Господь знает, сколько тебе жить осталось, красавица, - возразил священник. - Без Его воли у верующего человека и волос из головы не выпадет, поверь мне.
- Верю, - печально улыбаясь выразительными глазами и уголками губ, откликнулась Лея.
“Артан дэ варсадо”, - все так же тихонько прошептал Император, что в вольном переводе на русский означало бы “Это уж вам дудки”. “На Анданоре все решаю я, во всяком случае, до тех пор, пока душа не расстанется с телом”, - подумал он, откидываясь на спинку трона.
- И что, мне правда все грехи простятся при этом, даже то, что я привезла болезнь на свою планету? - осторожно спросила Лея.
- Да. Ты становишься новым существом, начинаешь с чистого листа. Твоя прежняя история вся на этом окончится, - уверенно сказал батюшка.
- Я верую и хочу принять святое крещение, - негромко сказала Лея.
- Ну, что же, - удовлетворенно засуетился батюшка, начав что-то искать в складках рясы, и извлек оттуда, наконец, маленькую книжечку в засаленном, потертом кожаном переплете. - Сейчас, детка, я отыщу Символ Веры, ты его прочитаешь, да я и крещу тебя.
- Не утруждайте себя, батюшка, - со сложнопередаваемой смесью любви и чувства собственного достоинства в голосе откликнулась Лея, - я знаю.
И она начала, да еще на незнакомый Императору, явно церковный распев:
- “Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли...” - И так до конца, без единой запинки.
Император радостно рассмеялся, увидев, как теперь уже у священника изумленно поднялись жиденькие седые брови, а рот чуть не открылся, удерживаемый растерянной улыбкой.
“Вот так-то! Знай наших!” - негромко прокомментировал выразительную сцену владыка Анданора.
- Доченька... Но откуда ты знаешь?! - в радостном недоумении воскликнул священник после финального “аминь”.
- Володя читал при мне. Я запомнила, - скромно отозвалась Лея, и вида не показав, что довольна произведенным эффектом.
- Ну ты умница, - похвалил священник, широко улыбаясь. - Если будешь в Москве, смотри навести старика, не забудь!
- Хорошо, - с той же грустной улыбкой отозвалась Лея, опустив взгляд.
“Правильно, Лея, - так же невесело подумалось Императору, - верно ты рассуждаешь. В Москве тебе побывать более не придется”.
- Только знаешь что, - сказал священник, - я же тебя Леей-то не могу крестить, нет у нас такого имени. То есть дальше ты Леей называться можешь, это не грех, но в молитвах должна упоминать себя с новым именем, христианским. Я вот думал, как тебя назвать... Знаешь, у тебя в жизни так много с любовью связано - и с Володей вот вы друг друга полюбили так... крепко... И Господь, сдается мне, тебя любит, коли меня к тебе за столько световых лет крестить прислал... Да и маму мою Любовью звали, а ты, если память моя меня не обманывает, вижу, на нее похожа... очень... Так что окрещука я тебя Любовью, если не возражаешь.
- Я согласна, - с покорной полуулыбкой отозвалась Лея.
- Ну, а как крещу, ты уж старайся, сколько там тебе Богом отпущено, поступать, говорить и думать как христианка, тогда точно попадешь в Царствие Христово и Володю там своего встретишь, - сказал священник, отведя взгляд чуть в сторону, и Император увидел, что он и сам хорошо понимает, насколько велика вероятность скорой кончины его духовной дочери.
Батюшка, вновь подняв глаза на Лею, спросил:
- Ну, а как надо жить как христианка, ты уже наверняка знаешь?
- Знаю, - улыбнулась Лея. - Я все “Жития святых” прочла, пока жила в Москве у Володи.
- Ну вот и умница, - заключил беседу священник и начал приготовление к таинству, а затем и само крещение.
Император, затаив дыхание, следил за всеми его действиями с неизъяснимой печалью и особенно острым сейчас осознанием собственного одиночества и, что ли, потерянности какой-то, заполнившими его сердце.
* * *
“А все-таки жить тебе, раба божья Любовь, осталось не более земного часа”, - подумал Император, глядя на пол тронного зала, где все еще сидело трехмерное изображение узницы. Священник закончил обряд и покинул камеру - и это сам Император нажатием кнопки распахнул перед ним стену, когда тот поднялся, чтобы уходить. Напоследок батюшка благословил Лею и, поцеловав ее в щечку, удалился. Теперь заключенная была одна. И жить ей оставалось не более земного часа. А через крохотные вентиляционные отверстия в камеру заключенной уже подавался не имеющий цвета и запаха газ, заставивший Лею, сладко позевывая, устроиться поудобнее, насколько это возможно на гладком полу, чтобы немного вздремнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126