Что, впрочем, было неудивительно: его самолюбие было сильно уязвлено тем, что от продажи жеребят она выручала очень неплохие деньги. Из этих доходов Доби не разрешал ей потратить ни цента на ферму или Иден, заявляя, что и сам, без «лошадиных денег», в состоянии содержать семью. Эбби не спорила.
Их совместная жизнь давно уже перестала быть браком, если о браке вообще можно было вести речь с самого начала. Они с Доби жили под одной крышей, спали в одной постели и время от времени пользовались друг другом для удовлетворения своих физиологических потребностей. Вот и все. Так было сейчас, и будущее вряд ли сулило какие-либо изменения. Бывали времена, когда Эбби страстно хотелось, чтобы все было по-другому, но у нее были лошади. У нее была Иден. А потому ей легко удавалось преодолевать подобные моменты тоски, забывая о несовершенстве жизни.
– А ну-ка пошли. – Она взяла Иден за руку, как только мимо них проехал последний всадник, участвовавший в соревнованиях в классе национального костюма. – Посмотрим, где наш Бен.
– А где Бен? – обеспокоенно рванулась вперед Иден, потащив мать следом. – Вдруг потерялся!
– Сомневаюсь. Должно быть, дожидается нас у входа в конюшню.
Эбби повела дочь, уверенно прокладывая путь в бурлящем людском море. На выставке царила атмосфера цирка: многоцветье костюмов, яркие шатры, тележки со снедью – и все это на фоне знойного неба пустыни и пальм, покачивающих зелеными кронами. Работники выставки, владельцы лошадей и дрессировщики, одетые кто в жокейские костюмы, кто в футболки и джинсы, а кто и в наимоднейшие изделия известных модельеров, сновали в толпе зрителей – туристов, местных зевак и любителей лошадей. И стар и млад явился сегодня на дневной показ, чтобы вблизи увидеть потомков гордых сыновей арабской пустыни здесь, в центре пустыни американской. Тут действительно было на что посмотреть: арабские лошади, окруженные ореолом славы и тайны, стоили того.
Подойдя к конюшне для жеребцов, Эбби сразу же заметила Бена. Он стоял в тени, терпеливо дожидаясь их. Наклонившись, она показала на него дочке:
– А вот и он. Видишь?
Не говоря ни слова, Иден отпустила руку матери и стремглав понеслась к старику. Ее черный хвостик на затылке весело запрыгал из стороны в сторону. Эбби с улыбкой смотрела вслед своей маленькой дочурке, одетой, как взрослая, в кавалерийские сапожки, крохотные галифе и белую сорочку с галстуком-бабочкой на резинке. Ей вспомнились времена, когда и она точно так же, не помня себя от радости, неслась, бывало, навстречу Бену. И тогда, и теперь Бен был спокоен и учтив, разве что позволял сейчас Иден неизмеримо больше, чем когда-то ее матери. От Эбби не могло укрыться, что ее дочь из старика вьет веревки. Ради Иден он готов был хоть на эшафот, стоило той только шевельнуть пальцем. «Маленьким кривым мизинчиком», – эта мысль, эхом прозвучавшая в мозгу Эбби, заставила ее, вздрогнув, спуститься с небес на землю.
– Мама, мама, а Бен знал, что мы сюда придем! – закричала Иден, когда Эбби подошла к ним. – Бен все на свете знает, правда?
– Все, – коротко ответила Эбби, добавив про себя: «Даже то, кто твой настоящий отец». Приходилось признать, что за долгие годы старый конюх превратился в верного хранителя многих семейных секретов.
При виде его морщинистого лица на нее нахлынула новая волна воспоминаний, в том числе о событиях не столь давних. Бен всегда был ее твердой опорой, скалой, неподвластной стихиям. Жизнь текла, меняя все вокруг него, и только он оставался неизменным. С возрастом морщин на его обветренном лице почти не прибавлялось. Впрочем, если приглядеться, можно было заметить, что его седые волосы за последнее время побелели еще больше. Да и походка стала немного шаркающей. Куда только девалась знаменитая твердая поступь? Годы все-таки брали свое, и ей было больно видеть это. Эбби грустно усмехнулась: новые седые пряди в прическе матери она воспринимала вполне спокойно, а вот старость Бена была для нее чем-то невероятным. Словно он обязан был оставаться вечно молодым.
– А я когда-нибудь буду знать столько же, сколько знаешь ты? – пытливо посмотрела на него Иден.
– Возможно, со временем, – медленно кивнул он с видом мудреца.
– Может, зайдем внутрь, посмотрим, кого Рейчел надеется увидеть чемпионом? – предложила Эбби. Если стоять на месте, ожидая, пока ее дочь закончит задавать вопросы, то можно было застрять здесь на месяц, а то и дольше.
Длинный зал был поделен на роскошно оформленные стойла, которые тянулись вдоль обеих стен здания. Каждое коневодческое хозяйство, участвовавшее в выставке, арендовало по три-четыре стойла, а иногда и больше, причем только одно из них использовалось по назначению. Остальные были переоборудованы в экстравагантные киоски с неповторимой отделкой и обстановкой, цель которых заключалась в рекламе конезавода и его лошадей.
Один из таких киосков имел вид шатра бедуинского шейха: темная ткань, натянутая по бокам, поднималась вверх в виде палаточной крыши. Иден немедленно потянула Эбби внутрь – ей не терпелось попрыгать на плюшевых подушках с золотыми кисточками на углах. Другое стойло было превращено в библиотеку: стены, обшитые ореховыми панелями, и книжные полки у фальшивого камина. Остальные рекламные киоски отличались в основном обтекаемыми линиями современного дизайна – их хозяева надеялись привлечь глаз посетителя блеском металла и пластмассы. Людям, проходившим мимо, оставалось только восторженно ахать, восхищаясь фантазией оформителей.
И все же подлинными звездами выставки были лошади.
Дойдя примерно до середины прохода, Эбби заметила большой киоск в виде викторианской гостиной со старинной мебелью и чайным сервизом из настоящего серебра. Внутри посетителям в качестве закуски предлагались изысканные маленькие бутербродики. Этот киоск представлял Ривер-Бенд. Быстро пробежав взглядом по лицам примерно десятка посетителей рекламного гнездышка, Эбби узнала управляющего фермой и еще нескольких, но Рейчел среди них не было. Она и не ожидала ее там увидеть. Сейчас, когда в Скоттсдейле в самом разгаре были торги и светские приемы для избранных, Рейчел вряд ли стала бы сидеть в этой будке.
Почти каждый из находившихся в киоске Ривер-Бенда щеголял в красной лоснящейся куртке, на груди которой бросалась в глаза надпись «Сирокко» – кличка жеребца, на которого Рейчел возлагала все свои надежды. От этих курток на выставке уже рябило в глазах. Конезавод раздавал их здесь направо-налево – достаточно было только согласиться надеть эту обнову. Реклама недешевая, зато надежная. Курток вокруг было так много, что временами казалось, что ярко-алая цунами накрыла весь Скоттсдейл.
Рейчел не жалела денег ради того, чтобы обеспечить своему жеребцу корону чемпиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Их совместная жизнь давно уже перестала быть браком, если о браке вообще можно было вести речь с самого начала. Они с Доби жили под одной крышей, спали в одной постели и время от времени пользовались друг другом для удовлетворения своих физиологических потребностей. Вот и все. Так было сейчас, и будущее вряд ли сулило какие-либо изменения. Бывали времена, когда Эбби страстно хотелось, чтобы все было по-другому, но у нее были лошади. У нее была Иден. А потому ей легко удавалось преодолевать подобные моменты тоски, забывая о несовершенстве жизни.
– А ну-ка пошли. – Она взяла Иден за руку, как только мимо них проехал последний всадник, участвовавший в соревнованиях в классе национального костюма. – Посмотрим, где наш Бен.
– А где Бен? – обеспокоенно рванулась вперед Иден, потащив мать следом. – Вдруг потерялся!
– Сомневаюсь. Должно быть, дожидается нас у входа в конюшню.
Эбби повела дочь, уверенно прокладывая путь в бурлящем людском море. На выставке царила атмосфера цирка: многоцветье костюмов, яркие шатры, тележки со снедью – и все это на фоне знойного неба пустыни и пальм, покачивающих зелеными кронами. Работники выставки, владельцы лошадей и дрессировщики, одетые кто в жокейские костюмы, кто в футболки и джинсы, а кто и в наимоднейшие изделия известных модельеров, сновали в толпе зрителей – туристов, местных зевак и любителей лошадей. И стар и млад явился сегодня на дневной показ, чтобы вблизи увидеть потомков гордых сыновей арабской пустыни здесь, в центре пустыни американской. Тут действительно было на что посмотреть: арабские лошади, окруженные ореолом славы и тайны, стоили того.
Подойдя к конюшне для жеребцов, Эбби сразу же заметила Бена. Он стоял в тени, терпеливо дожидаясь их. Наклонившись, она показала на него дочке:
– А вот и он. Видишь?
Не говоря ни слова, Иден отпустила руку матери и стремглав понеслась к старику. Ее черный хвостик на затылке весело запрыгал из стороны в сторону. Эбби с улыбкой смотрела вслед своей маленькой дочурке, одетой, как взрослая, в кавалерийские сапожки, крохотные галифе и белую сорочку с галстуком-бабочкой на резинке. Ей вспомнились времена, когда и она точно так же, не помня себя от радости, неслась, бывало, навстречу Бену. И тогда, и теперь Бен был спокоен и учтив, разве что позволял сейчас Иден неизмеримо больше, чем когда-то ее матери. От Эбби не могло укрыться, что ее дочь из старика вьет веревки. Ради Иден он готов был хоть на эшафот, стоило той только шевельнуть пальцем. «Маленьким кривым мизинчиком», – эта мысль, эхом прозвучавшая в мозгу Эбби, заставила ее, вздрогнув, спуститься с небес на землю.
– Мама, мама, а Бен знал, что мы сюда придем! – закричала Иден, когда Эбби подошла к ним. – Бен все на свете знает, правда?
– Все, – коротко ответила Эбби, добавив про себя: «Даже то, кто твой настоящий отец». Приходилось признать, что за долгие годы старый конюх превратился в верного хранителя многих семейных секретов.
При виде его морщинистого лица на нее нахлынула новая волна воспоминаний, в том числе о событиях не столь давних. Бен всегда был ее твердой опорой, скалой, неподвластной стихиям. Жизнь текла, меняя все вокруг него, и только он оставался неизменным. С возрастом морщин на его обветренном лице почти не прибавлялось. Впрочем, если приглядеться, можно было заметить, что его седые волосы за последнее время побелели еще больше. Да и походка стала немного шаркающей. Куда только девалась знаменитая твердая поступь? Годы все-таки брали свое, и ей было больно видеть это. Эбби грустно усмехнулась: новые седые пряди в прическе матери она воспринимала вполне спокойно, а вот старость Бена была для нее чем-то невероятным. Словно он обязан был оставаться вечно молодым.
– А я когда-нибудь буду знать столько же, сколько знаешь ты? – пытливо посмотрела на него Иден.
– Возможно, со временем, – медленно кивнул он с видом мудреца.
– Может, зайдем внутрь, посмотрим, кого Рейчел надеется увидеть чемпионом? – предложила Эбби. Если стоять на месте, ожидая, пока ее дочь закончит задавать вопросы, то можно было застрять здесь на месяц, а то и дольше.
Длинный зал был поделен на роскошно оформленные стойла, которые тянулись вдоль обеих стен здания. Каждое коневодческое хозяйство, участвовавшее в выставке, арендовало по три-четыре стойла, а иногда и больше, причем только одно из них использовалось по назначению. Остальные были переоборудованы в экстравагантные киоски с неповторимой отделкой и обстановкой, цель которых заключалась в рекламе конезавода и его лошадей.
Один из таких киосков имел вид шатра бедуинского шейха: темная ткань, натянутая по бокам, поднималась вверх в виде палаточной крыши. Иден немедленно потянула Эбби внутрь – ей не терпелось попрыгать на плюшевых подушках с золотыми кисточками на углах. Другое стойло было превращено в библиотеку: стены, обшитые ореховыми панелями, и книжные полки у фальшивого камина. Остальные рекламные киоски отличались в основном обтекаемыми линиями современного дизайна – их хозяева надеялись привлечь глаз посетителя блеском металла и пластмассы. Людям, проходившим мимо, оставалось только восторженно ахать, восхищаясь фантазией оформителей.
И все же подлинными звездами выставки были лошади.
Дойдя примерно до середины прохода, Эбби заметила большой киоск в виде викторианской гостиной со старинной мебелью и чайным сервизом из настоящего серебра. Внутри посетителям в качестве закуски предлагались изысканные маленькие бутербродики. Этот киоск представлял Ривер-Бенд. Быстро пробежав взглядом по лицам примерно десятка посетителей рекламного гнездышка, Эбби узнала управляющего фермой и еще нескольких, но Рейчел среди них не было. Она и не ожидала ее там увидеть. Сейчас, когда в Скоттсдейле в самом разгаре были торги и светские приемы для избранных, Рейчел вряд ли стала бы сидеть в этой будке.
Почти каждый из находившихся в киоске Ривер-Бенда щеголял в красной лоснящейся куртке, на груди которой бросалась в глаза надпись «Сирокко» – кличка жеребца, на которого Рейчел возлагала все свои надежды. От этих курток на выставке уже рябило в глазах. Конезавод раздавал их здесь направо-налево – достаточно было только согласиться надеть эту обнову. Реклама недешевая, зато надежная. Курток вокруг было так много, что временами казалось, что ярко-алая цунами накрыла весь Скоттсдейл.
Рейчел не жалела денег ради того, чтобы обеспечить своему жеребцу корону чемпиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156