Тейе хотела поскорее сообщить новости, пока память о пребывании Азиру еще свежа. Поскольку Эйе был постоянно при нем, на следующее утро она вызвала Хоремхеба, и вместе с Мериатон они явились к Эхнатону. Оба свитка нес главный писец Мериатон. Фараон радостно приветствовал их всех. Он только что вернулся из храма, и его кожа и одежда были пропитаны запахом ладана и цветов. Пророк Мерира очищал комнату, как он делал каждый день, разбрызгивая вино и молоко на пол и на стены, и его тихие песнопения вплывали в речь Эхнатона.
– Какая счастливая случайность! – воскликнул он. – Все мои дорогие люди вместе почтили меня своим вниманием. Мериатон, прелесть моя, иди же поцелуй меня. Ты хорошо отдохнула?
Он потянулся к ней, заключил ее в объятия и беззастенчиво крепко поцеловал в губы. Обняв ее одной рукой, он удостоил легким сердечным поцелуем Тейе и ждал, пока Хоремхеб совершит ритуальный поклон. Эйе стоял рядом, с опахалом на плече.
– Чем я могу вас наградить сегодня? – продолжал шутливо вопрошать Эхнатон. – Небольшая прогулка по реке? Чтобы укрепить нашу дружбу?
Тейе почувствовала, как за благодушием в нем нарастает беспокойство. Подведенные сурьмой глаза метались от одного к другому. Императрица молчала. Если и был малейший шанс, что фараон выслушает их, начать говорить должна была Мериатон. Она незаметно кивнула девушке, которая мягко высвободилась и, взяв свитки, благоговейно вручила их Эхнатону.
– Я умоляю тебя, муж мой и бог, прочти это, – сказала она. – И знай, что мы, твоя семья, праведно возмущены их содержанием. Помни, когда будешь читать, что я – твоя покорная дочь и верная жена, я не сделаю ничего, чтобы навредить тебе или опозорить тебя или Диск, твоего могущественного отца.
Он нахмурился, глядя на нее, потом развернул папирус, озадаченно выпятил нижнюю губу и, отступив к трону, сел. Эйе незаметно подал знак, и тут же для Тейе подвинули кресло, в которое она с благодарностью опустилась. В комнате наступила тишина, слышалось лишь монотонное бормотание Мериры. Эхнатон прочел свитки, велел жрецу замолчать, потом прочел их снова. Закончив, он уронил их на пол. Он уже тяжело дышал. Его взгляд скользнул по застывшим в ожидании лицам, вдруг он закрыл один глаз и поморщился, но судорога прошла.
– Как может Азиру так поступать? – жалобно спросил он. – Разве он ничему не научился за месяцы пребывания здесь? Когда он уезжал, я обнимал его, как брата, я проливал слезы любви в его объятиях! И не успели рабы прибраться в доме, который я предоставил ему, как он уже обратился к хеттам. – Он закрыл рот рукой, и его вытянутые черты исказились от боли.
Мериатон подошла к нему и мягко отняла его пальцы от лица, целуя их.
– Отец, несмотря на твою великую веру, мир не понимает тебя, – произнесла она. – Возможно, никогда не поймет. Азиру не способен видеть воплощение Диска. Он видит только правителя, который был прежде могучим защитником, а теперь возлюбил мир, тогда как только война с хеттами спасет Амурру от разграбления. Ты не должен винить его.
– Как может он стоять в храме и не слышать голоса Атона, вещающего моими устами? Это наказание мне. Снова я согрешил против бога, но не знаю, в чем!
В его последних словах звучало сознание вины. Эхнатон выпрямился на троне, потом склонился, уперев локти в рыхлые колени и спрятав лицо в накрашенные ладони.
Мериатон неуверенно взглянула на Тейе.
– Если позволишь, божественный, я могу сказать тебе, в чем, – произнесла Тейе. – Ты воздерживался от действий, потому что не желал причинить зло никому из живых существ под властью Атона, но, поступая так, ты подвергал опасности обитель самого бога. Стая голодных львов тайно бродит вокруг Египта, и скоро они перепрыгнут границы и придут сюда, в Ахетатон. Если Египет падет, свет Диска померкнет. Сейчас не время для мира. Твой бог сейчас нуждается в защите!
– Нет! – Эхнатон выпрямился и высвободил руку из рук дочери. Пальцы потянулись к пекторали, висевшей на его груди, и он принялся дергать и крутить золотые нити. – Дело в Нефертити. Я бессердечно прогнал ее, я поспешил. Я должен вернуть ее, восстановить ее, я ошибся…
– Божественный, ты не ошибся. – Хоремхеб выступил вперед. – Послушай свою императрицу, богиню, которая всю твою жизнь делилась с тобой своей мудростью. Азиру вторгся на землю Амки, без сомнения, с людьми и оружием, предоставленными ему Суппилулиумасом, этим безжалостным врагом всей истинной религии. Между Амки и самим Египтом лежит только Ретенну. Ради бога, который почтил Египет своим первым откровением, который снизошел сам, чтобы воссесть своим воплощением на троне Гора, не позволь иноземцам осквернить эту землю!
– Египет еще силен, – раздался низкий, хорошо поставленный голос Эйе. – Наши солдаты разжирели и обленились, но через несколько месяцев они будут готовы выступить в поход. Есть еще офицеры, способные повести их за собой. Не шли Азиру никаких сообщений, Гор! Нанеси удар немедленно и неожиданно. Дай этим зверям ощутить вкус настоящей войны.
Мериатон склонила голову ему на плечо.
– Послушай их, муж мой! Они говорят истину.
Он обнял ее и уткнулся в ее шею.
– Я так устал. – Голос звучал приглушенно, но в нем слышалось неприкрытое страдание. – Ночью мои сны полны ужаса. Смерть идет ко мне, демоны отмщения, ужасной тьмы Дуата. Лицо Нефертити склоняется надо мной, и я тянусь к ней, и просыпаюсь, дрожа от страха. Днем я вижу согбенные спины своих подданных. Их лица скрыты, но я знаю, что если застать их врасплох, прежде чем они поднимутся, то я увижу, что окружен существами без сердец и без лиц. Если я подведу бога, я долго не проживу.
– Так не подводи его. – Тейе старалась, чтобы ее голос оставался спокойным, глядя, как Мериатон по-детски старается утешить отца. – Проснись, Эхнатон. Возьми свой скимитар.
– Я не знаю как!
– Хоремхеб сделает это за тебя. Прикажи ему!
Он скорчился.
– Я не могу!
– Дорогой племянник, ты должен, – с нажимом сказал Эйе. – Пожалуйста.
– Уходите все. Я подумаю об этом. Убирайтесь! Мериатон, приведи врачевателя!
Хоремхеб пожал плечами. Тейе глубоко, протяжно вздохнула и с трудом поднялась. Теперь, когда его любовь принадлежит Мериатон, они будут неустанно повторять попытки и, в конце концов, победят. Если боги будут милостивы и дадут им достаточно времени.
21
В первый месяц нового года, четырнадцатого года правления Эхнатона, Мериатон родила девочку. Фараон назвал ее Мериатон-Ташерит – Мериатон-младшая, и отметил благополучие матери и дочери торжественными церемониями во дворце и храме. Мериатон вскоре поднялась с постели и снова появилась рядом с фараоном, но теперь она будто утратила часть своей живости. Она была бледна и задумчива, подвержена внезапным приступам раздражительности, которые заканчивались слезами, она не проявляла интереса к дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165