– Привет. Извини, я тут зачитался, пока никого нет.
Скользнув глазами по внутреннему убранству ларька, Квазиморда заметил рядом с маленьким кассовым аппаратом ту же распечатку из инета, что лежала на столе Гималайского, – про MTV и Кастанеду.
– Понятно, – сказал Квазиморда. – Значит так, тебе новый диск Эсмеральды уже привезли? Я узнал, что в магазинах он со дня на день появится.
– Эсмеральды? – секунды три Хуан-Карлос напряженно думал. – Нет, кажется, Эсмеральды пока не было.
– Так кажется или не было? – спросил Квазиморда.
– Ну, все новинки вон на той витрине, посмотри там, – сказал Хуан-Карлос.
Квазиморда оторвался от форточки и изучил витрину с новинками. Диска Эсмеральды там действительно не обнаружилось. Зато в витрине соседнего книжного ларька буквально светилась маленькая книжечка. На обложке был изображен египетский Сфинкс в черных очках и бейсболке с надписью «USA». Под Сфинксом была надпись: «Александр Клыгин. Великие подвиги Аладдина».
«М-да… – подумал Квазиморда. – А паранджа-то плодовитая оказалась. Что ж, как-нибудь, как-нибудь».
– Нет, там нету, – сказал Квазиморда. – Ну, если появится, сразу мне позвони. Мне же надо что-то в эфир ставить. И вообще, хотелось бы рассказать слушателям о новом диске, объяснить, почему его стоит купить.
– Да, это конечно, – согласился Хуан-Карлос. – Кстати, я вчера слушал твое шоу. Отпад полный.
– Спасибо, – сказал Квазиморда. – Ну, я пойду.
– А, погоди, свежий сборник ethnic-музыки привезли! – крикнул Хуан-Карлос.
– И что там? – спросил Квазиморда, вернувшись к форточке.
– «Enigma», «Era», «Gregorian», «Deep Forest» и другие, малоизвестные, – ответил Хуан-Карлос.
– Ой, да это у меня все есть, – отмахнулся Квазиморда. – Ты же помнишь, я у тебя просил Белинду Карлайл, «Shivaree» и DVD с клипами «Army of lovers». Чтобы эфир оживить.
– Ребята ищут, – ответил Хуан-Карлос. – Пока нету. Знаешь, Квази, ну и заказики у тебя! Вечно ты что-нибудь такое попросишь, что приходится пол-Москвы перерыть, чтоб это найти!
– Торговля – двигатель прогресса, – усмехнулся Квазиморда. – А спрос рождает предложение.
– Это точно, – согласился Хуан-Карлос. – Да, и если увидишь своего соседа Шурика, передай, что я отложил для него все свежие сборники европейских ремиксов. Он просил, как он выразился, «какую-нибудь хрень, чтоб мозги разгрузить».
– Да, для разгрузки мозгов это то, что надо, – кивнул Квазиморда. – Хорошо, передам, если встречу. Ну, пока, Хуан-Карлос.
– Пока, Квази.
Квазиморда направился к выходу, а Хуан-Карлос снова нырнул под прилавок вместе с Кастанедой и его «Сказками о силе».
Третье стеклянное чудо
Квартира Квазиморды не изменилась за время отсутствия ее хозяина. Ну, разве что пыли прибавилось за день. Но, как мы помним, наш герой делал уборку редко, поэтому пыль он даже не заметил. Налив себе чаю, Квазиморда удобно устроился на диване в своей комнате и включил свой «всеядный» DVD-плеер «Elenberg», купленный за копейки в магазине «Эльдорадо». Горбун щелкнул пультом – и комнату заполнила музыка Бориса Гребенщикова. Рваный гитарный перебор точно отражал внутреннее состояние Квазиморды. Иногда одна фальшивая нота делает песню совершенной. Один знакомый рассказывал Квазиморде, что в Древнем Китае ваза с трещиной ценилась гораздо больше, чем безукоризненная ваза, выполненная без единого дефекта. Считалось, что ваза с трещиной более приближена к жизни.
«Да, – подумал Квазиморда. – Я тоже ваза с трещиной. Нет, не так. Я – осколки треснутой вазы».
Гребенщиков пел в своей пустоте:
Когда ты был мал, ты знал все, что знал,
И собаки не брали твой след.
Теперь ты открыт, ты отбросил свой щит,
Ты не помнишь, кто прав и кто слеп.
Ты повесил мишени на грудь,
Стоит лишь тетиву натянуть;
Ты ходячая цель,
Ты уверен, что верен твой путь.
Но тем, кто не спит, не нужен твой сад,
В нем нет ни цветов, ни камней.
И даже твой бог никому не помог,
Есть другие, светлей и сильней;
И поэтому ты в пустоте,
Как на старом забытом холсте:
Не в начале, не в центре,
И даже не в самом хвосте
Квазиморда чувствовал себя именно так, как второе стеклянное чудо. Правда, было непонятно, если он – второе стеклянное чудо, то каким же было первое? И почему стеклянное? Вероятно, потому что его просто разбить: швырнул об стену – и все, лишь осколки по полу. Песня кончилась, Гребенщиков запел что-то про изнанку зеркального стекла, а Квазиморда сделал большой глоток чая. Кисловатый «каркаде» идеально пролетел через горло горбуна, слегка замерзшее прохладным весенним вечером.
Квазиморда налил вторую чашку. И даже достал из шкафа пакет печенья. Утолив легкий голод, горбун взглянул на свой таинственный шкаф. Гребенщиков пел о звезде – Квазиморда всегда считал, что эта песня про него и Эсмеральду.
Моей звезде не суждено
Тепла, как нам, простым и смертным;
Нам – сытый дом под лампой светлой,
А ей – лишь горькое вино;
А ей – лишь горькая беда,
Сгорать, где все бегут пожара;
Один лишь мальчик скажет: «Жалко,
Смотрите, падает звезда!»
Моей звезде не суждено
Устать или искать покоя;
Она не знает, что такое
Покой, но это все равно.
Ей будет сниться по ночам
Тот дом, что обойден бедою,
А наяву – служить звездою.
И горький дым, и горький чай
«Да, наверно, Гималайский прав, – подумал Квазиморда. – И у нее тоже полно своих проблем. И я ничем не могу ей помочь. У меня тоже много проблем. И она ничем не может помочь мне. Единственная надежда, что нам обоим поможет Гималайский. А пока что вот так. Но почему я люблю ее? Почему не могу забыть о ней? Ну, это как раз понятно. Психика такого уродливого горбуна должна быть изуродована множеством психических травм, нанесенных в разное время при разных обстоятельствах. Но все это – из-за горба. Поэтому, чтобы совсем не сойти с ума, психика идет на отчаянный жест – залечивает раны безответной любовью. Причем я ведь сам все обставил так, что Эсмеральда никогда не сможет разбить мне сердце. Ведь я люблю ее на расстоянии и никогда не осмелюсь к ней подойти. Потому что если она пошлет меня во все направления, я этого не переживу. Меня уже посылали все, кому не лень, – и я это пережил. И выдержу все что угодно, кроме ее измены… Хотя о какой измене вообще можно думать, если мы даже с ней незнакомы?»
Подумав напоследок, что пора пролить волшебный бальзам на свою разорванную в клочья психику, Квазиморда снял с цепочки на шее ключ – и открыл хитрый замок, надежно сдерживавший дверцы шкафа. Что же было внутри?
Плакаты. Плакаты и постеры Эсмеральды. Один большой плакат был приклеен к внутренней стенке шкафа, пять или шесть постеров меньшего размера висели вокруг него. На маленькой полочке лежали два ее диска. И вдобавок в шкафу была всякая мелочь: календарики, блокноты, тетради, рекламные наклейки, вырезки из газет – на всем этом были фотографии Эсмеральды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Скользнув глазами по внутреннему убранству ларька, Квазиморда заметил рядом с маленьким кассовым аппаратом ту же распечатку из инета, что лежала на столе Гималайского, – про MTV и Кастанеду.
– Понятно, – сказал Квазиморда. – Значит так, тебе новый диск Эсмеральды уже привезли? Я узнал, что в магазинах он со дня на день появится.
– Эсмеральды? – секунды три Хуан-Карлос напряженно думал. – Нет, кажется, Эсмеральды пока не было.
– Так кажется или не было? – спросил Квазиморда.
– Ну, все новинки вон на той витрине, посмотри там, – сказал Хуан-Карлос.
Квазиморда оторвался от форточки и изучил витрину с новинками. Диска Эсмеральды там действительно не обнаружилось. Зато в витрине соседнего книжного ларька буквально светилась маленькая книжечка. На обложке был изображен египетский Сфинкс в черных очках и бейсболке с надписью «USA». Под Сфинксом была надпись: «Александр Клыгин. Великие подвиги Аладдина».
«М-да… – подумал Квазиморда. – А паранджа-то плодовитая оказалась. Что ж, как-нибудь, как-нибудь».
– Нет, там нету, – сказал Квазиморда. – Ну, если появится, сразу мне позвони. Мне же надо что-то в эфир ставить. И вообще, хотелось бы рассказать слушателям о новом диске, объяснить, почему его стоит купить.
– Да, это конечно, – согласился Хуан-Карлос. – Кстати, я вчера слушал твое шоу. Отпад полный.
– Спасибо, – сказал Квазиморда. – Ну, я пойду.
– А, погоди, свежий сборник ethnic-музыки привезли! – крикнул Хуан-Карлос.
– И что там? – спросил Квазиморда, вернувшись к форточке.
– «Enigma», «Era», «Gregorian», «Deep Forest» и другие, малоизвестные, – ответил Хуан-Карлос.
– Ой, да это у меня все есть, – отмахнулся Квазиморда. – Ты же помнишь, я у тебя просил Белинду Карлайл, «Shivaree» и DVD с клипами «Army of lovers». Чтобы эфир оживить.
– Ребята ищут, – ответил Хуан-Карлос. – Пока нету. Знаешь, Квази, ну и заказики у тебя! Вечно ты что-нибудь такое попросишь, что приходится пол-Москвы перерыть, чтоб это найти!
– Торговля – двигатель прогресса, – усмехнулся Квазиморда. – А спрос рождает предложение.
– Это точно, – согласился Хуан-Карлос. – Да, и если увидишь своего соседа Шурика, передай, что я отложил для него все свежие сборники европейских ремиксов. Он просил, как он выразился, «какую-нибудь хрень, чтоб мозги разгрузить».
– Да, для разгрузки мозгов это то, что надо, – кивнул Квазиморда. – Хорошо, передам, если встречу. Ну, пока, Хуан-Карлос.
– Пока, Квази.
Квазиморда направился к выходу, а Хуан-Карлос снова нырнул под прилавок вместе с Кастанедой и его «Сказками о силе».
Третье стеклянное чудо
Квартира Квазиморды не изменилась за время отсутствия ее хозяина. Ну, разве что пыли прибавилось за день. Но, как мы помним, наш герой делал уборку редко, поэтому пыль он даже не заметил. Налив себе чаю, Квазиморда удобно устроился на диване в своей комнате и включил свой «всеядный» DVD-плеер «Elenberg», купленный за копейки в магазине «Эльдорадо». Горбун щелкнул пультом – и комнату заполнила музыка Бориса Гребенщикова. Рваный гитарный перебор точно отражал внутреннее состояние Квазиморды. Иногда одна фальшивая нота делает песню совершенной. Один знакомый рассказывал Квазиморде, что в Древнем Китае ваза с трещиной ценилась гораздо больше, чем безукоризненная ваза, выполненная без единого дефекта. Считалось, что ваза с трещиной более приближена к жизни.
«Да, – подумал Квазиморда. – Я тоже ваза с трещиной. Нет, не так. Я – осколки треснутой вазы».
Гребенщиков пел в своей пустоте:
Когда ты был мал, ты знал все, что знал,
И собаки не брали твой след.
Теперь ты открыт, ты отбросил свой щит,
Ты не помнишь, кто прав и кто слеп.
Ты повесил мишени на грудь,
Стоит лишь тетиву натянуть;
Ты ходячая цель,
Ты уверен, что верен твой путь.
Но тем, кто не спит, не нужен твой сад,
В нем нет ни цветов, ни камней.
И даже твой бог никому не помог,
Есть другие, светлей и сильней;
И поэтому ты в пустоте,
Как на старом забытом холсте:
Не в начале, не в центре,
И даже не в самом хвосте
Квазиморда чувствовал себя именно так, как второе стеклянное чудо. Правда, было непонятно, если он – второе стеклянное чудо, то каким же было первое? И почему стеклянное? Вероятно, потому что его просто разбить: швырнул об стену – и все, лишь осколки по полу. Песня кончилась, Гребенщиков запел что-то про изнанку зеркального стекла, а Квазиморда сделал большой глоток чая. Кисловатый «каркаде» идеально пролетел через горло горбуна, слегка замерзшее прохладным весенним вечером.
Квазиморда налил вторую чашку. И даже достал из шкафа пакет печенья. Утолив легкий голод, горбун взглянул на свой таинственный шкаф. Гребенщиков пел о звезде – Квазиморда всегда считал, что эта песня про него и Эсмеральду.
Моей звезде не суждено
Тепла, как нам, простым и смертным;
Нам – сытый дом под лампой светлой,
А ей – лишь горькое вино;
А ей – лишь горькая беда,
Сгорать, где все бегут пожара;
Один лишь мальчик скажет: «Жалко,
Смотрите, падает звезда!»
Моей звезде не суждено
Устать или искать покоя;
Она не знает, что такое
Покой, но это все равно.
Ей будет сниться по ночам
Тот дом, что обойден бедою,
А наяву – служить звездою.
И горький дым, и горький чай
«Да, наверно, Гималайский прав, – подумал Квазиморда. – И у нее тоже полно своих проблем. И я ничем не могу ей помочь. У меня тоже много проблем. И она ничем не может помочь мне. Единственная надежда, что нам обоим поможет Гималайский. А пока что вот так. Но почему я люблю ее? Почему не могу забыть о ней? Ну, это как раз понятно. Психика такого уродливого горбуна должна быть изуродована множеством психических травм, нанесенных в разное время при разных обстоятельствах. Но все это – из-за горба. Поэтому, чтобы совсем не сойти с ума, психика идет на отчаянный жест – залечивает раны безответной любовью. Причем я ведь сам все обставил так, что Эсмеральда никогда не сможет разбить мне сердце. Ведь я люблю ее на расстоянии и никогда не осмелюсь к ней подойти. Потому что если она пошлет меня во все направления, я этого не переживу. Меня уже посылали все, кому не лень, – и я это пережил. И выдержу все что угодно, кроме ее измены… Хотя о какой измене вообще можно думать, если мы даже с ней незнакомы?»
Подумав напоследок, что пора пролить волшебный бальзам на свою разорванную в клочья психику, Квазиморда снял с цепочки на шее ключ – и открыл хитрый замок, надежно сдерживавший дверцы шкафа. Что же было внутри?
Плакаты. Плакаты и постеры Эсмеральды. Один большой плакат был приклеен к внутренней стенке шкафа, пять или шесть постеров меньшего размера висели вокруг него. На маленькой полочке лежали два ее диска. И вдобавок в шкафу была всякая мелочь: календарики, блокноты, тетради, рекламные наклейки, вырезки из газет – на всем этом были фотографии Эсмеральды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25