Или у меня опять глюки? Может, я вообще неправильно перевел – просто всплыла первая ассоциация, пришедшая в голову?»
Но подумать Квазиморде не дали – песня доиграла, и ему пришлось снова тараторить в микрофон:
– Это был ремикс «Around my heart» певицы Сандры. Если помните, прошлой осенью она приезжала с концертом в Москву – восхитительный был концерт, надо сказать. А сейчас у нас телефонный звонок, звоните нам, жалуйтесь на жизнь и делайте музыкальные заявки – ведь продолжается конкурс на самую оригинальную заявку, победителя я определю в конце месяца, то есть уже через неделю. Победитель конкурса получит два приглашения на московский концерт знаменитого Айби Рибы, который состоится шестого мая в «Олимпийском» при информационной поддержке радио «ЕПРСТ». Итак, послушаем, кто же нам дозвонился…
Кое-как успокоив очередного прыщавого подростка, собравшегося прыгать с Крымского моста из-за своих прыщей («Дорогой друг, после прыжка с Крымского моста в чистые воды Москва-реки количество прыщей на лице только увеличится»), Квазиморда включил «Tears of an angel» – шедевр электронной музыки из последнего альбома Майка Олдфилда. Видимо, на него повлиял виденный в метро «ангел» с золотыми крыльями на спине. Тем более, что у того «ангела», кажется, тоже был повод поплакать.
После «Слез ангела» Квазиморда вправил по-телефону мозги очередной закомплексованной фанатке Николая Баскова и объявил новую песню:
– А сейчас, дорогие мои, подарок для всех закомплексованных, несчастных и льющих слезы из-за неразделенной любви – старая, но очень актуальная песня Доминика Джокера «Шум дождя».
Горбун нажал кнопку – и в радиоэфир полилась музыка. Квазиморда беззвучно подпевал:
Ты далеко, за тыщи миль,
И для меня закрыт твой мир,
Твой вечный праздник – Голливуд.
Тебя уносит в ночь «Роллс-ройс»,
Ты ждешь признаний и геройств
И вряд ли вспомнишь, как меня зовут.
Конечно, ты забыла, ты же – суперстар,
А я – обычный парень, и круче не стал,
Но кто мог знать, что ты одна пойдешь –
И попадешь под проливной дождь.
Так ты вымокла под этим дождем,
И наугад постучала в мой дом.
Случайность – и все, нам забыть пора,
Но ты осталась до утра.
Пока Джокер распевал припев, Квазиморда задумался.
«И здесь тоже самое, – думал горбун. – Правда, Эсмеральда в мой дом никогда не заходила, но основную тему Джокер ухватил точно. Наверно, у него тоже была в жизни такая же несчастная любовь, как и у меня. Иначе откуда он все это знает? И у него почему-то дождь во всех песнях. Видимо, с каким-то событием связано. Действительно, „Шум дождя“, „Плачут небеса“, „Плачет дождь“. Может, мне тоже песню написать? А чем черт не шутит…»
Между тем песня продолжалась, и Квазиморда снова начал подпевать:
И ничего не изменить,
Ведя я – не крут, не знаменит,
И не престижен скрип моих подошв.
В моих карманах не звенит,
Но так уж вышло – извини.
Нас обвенчал с тобою дождь.
Снова пошел припев, и Квазиморда, уже в сотый раз слушавший песню, поразился, насколько глубокие тексты у Джокера.
– «И не престижен скрип моих подошв», – прошептал Квазиморда. – Вот это поэзия! А ведь реально, до меня лишь сейчас дошло, что скрипят лишь дорогие и престижные ботинки из натуральной кожи! Слушай-ка! Здорово Джокер сумел втиснуть огромный смысл в такую маленькую строчку. А может, мне ботинки купить?
Оцифрованный голос поэта лился в энерго-информационное пространство через мощный радиопередатчик и тут же схватывался сотнями, тысячами радиоприемников, настроенных на волну радио «ЕПРСТ». И малая часть мира – пусть даже очень малая часть – начинала звучать в унисон с той волной, которую гнал Джокер, распевая припев:
Я снова слышу нежный голос в тишине,
И снова шум дождя напомнит мне…
Шум дождя мой дом наполнит,
Шум дождя опять напомнит,
Мне опять напомнит страсть твою.
Шум дождя шепнет мне снова,
Шум дождя шепнет три слова,
Три твоих порочных «I love you»
Когда доигрывали последние сэмплы, Квазиморде показалось, будто тот самый шум дождя шепнул ему что-то очень приятное голосом Эсмеральды. Но, скорее всего, это опять были глюки.
Show must go on. Это уже голос не Эсмеральды, а Фредди Меркури. Эти слова всплыли в сознании Квазиморды, когда доиграла песня Джокера. Делать было нечего – в студию звонил очередной депрессивный псих. Иногда Квазиморда подумывал – не поменяться ли ему местами с доктором Курпатовым.
Единственные дни
Иногда двухчасовое шоу пролетало быстро и незаметно, но не сегодня. Выйдя из студии, Квазиморда почувствовал себя совершенно измотанным. Зато его глубокая депрессия чуть-чуть отошла на задний план, уступив место физической усталости и психической отупелости.
– Эй, Квазиморда, замечательный эфир! – крикнул ему вдогонку кто-то из менеджеров.
Горбун лишь вяло улыбнулся в ответ и неопределенно махнул рукой – такой жест мог означать что угодно от «спасибо» до «пошел на…». Видимо, коллега Квазиморды все же перевел данный ответ как «спасибо» и даже выкрикнул что-то в ответ, но ди-джей уже сел в лифт и поэтому не расслышал.
На улице плакал дождь, выбивая дробь электронной светомузыки на поверхности Останкинского пруда.
В сознании Квазиморды всплывали воспоминания цитат из Пелевина и Кастанеды: «Останкинский пруд – место силы»; «здесь произошла финальная битва темных сил со светлыми»; «место силы – дыра в этом мире, вход в иной мир». Действительно, пруд чем-то напоминал большую дыру. На секунду Квазиморде показалось, что крупные капли дождя не врезались в пруд, падая с неба, а наоборот, выпрыгивали из пруда и взлетали вверх. Опять глюки или просто обман зрения, порожденный уставшим мозгом… Вечером надо нажраться снотворного и заснуть. И никаких ночных разговоров с Эсмеральдой – после транса притупляется чувство реальности…
Эту последнюю мысль Квазиморда не успел додумать, потому что нечаянно налетел на какого-то корейца, мечтающего спастись от дождя под ближайшим навесом.
– I am sorry, – машинально пробормотал Квазиморда.
Кореец тоже что-то пролепетал, непонятно, оскорбление или извинение – по-корейски Квазиморда не понимал. Как бы то ни было, чувство реальности действительно притупилось. Горбун лишь сейчас заметил, что он весь промок, простояв под дождем без зонта минут пять, а то и больше. И, осознав то, где он, но не то, кто он, Квазиморда, последовав примеру корейца, побежал к станции надземки.
Слезы дождя по прозрачным стенам.
Небо плачет над пупом Земли.
А в дальних краях, где я до сих пор не был,
Туземцы под Солнцем костер развели.
Это четверостишие пришло к Квазиморде внутри белого вагончика надземки, при созерцании дождя, обложившего половину Москвы. Осознав, что он сочинил стихотворение, Квазиморда почти пришел в себя и начал прикидывать, можно ли сделать из этого гламурный рэп, попсовую балладу или что-нибудь альтернативное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Но подумать Квазиморде не дали – песня доиграла, и ему пришлось снова тараторить в микрофон:
– Это был ремикс «Around my heart» певицы Сандры. Если помните, прошлой осенью она приезжала с концертом в Москву – восхитительный был концерт, надо сказать. А сейчас у нас телефонный звонок, звоните нам, жалуйтесь на жизнь и делайте музыкальные заявки – ведь продолжается конкурс на самую оригинальную заявку, победителя я определю в конце месяца, то есть уже через неделю. Победитель конкурса получит два приглашения на московский концерт знаменитого Айби Рибы, который состоится шестого мая в «Олимпийском» при информационной поддержке радио «ЕПРСТ». Итак, послушаем, кто же нам дозвонился…
Кое-как успокоив очередного прыщавого подростка, собравшегося прыгать с Крымского моста из-за своих прыщей («Дорогой друг, после прыжка с Крымского моста в чистые воды Москва-реки количество прыщей на лице только увеличится»), Квазиморда включил «Tears of an angel» – шедевр электронной музыки из последнего альбома Майка Олдфилда. Видимо, на него повлиял виденный в метро «ангел» с золотыми крыльями на спине. Тем более, что у того «ангела», кажется, тоже был повод поплакать.
После «Слез ангела» Квазиморда вправил по-телефону мозги очередной закомплексованной фанатке Николая Баскова и объявил новую песню:
– А сейчас, дорогие мои, подарок для всех закомплексованных, несчастных и льющих слезы из-за неразделенной любви – старая, но очень актуальная песня Доминика Джокера «Шум дождя».
Горбун нажал кнопку – и в радиоэфир полилась музыка. Квазиморда беззвучно подпевал:
Ты далеко, за тыщи миль,
И для меня закрыт твой мир,
Твой вечный праздник – Голливуд.
Тебя уносит в ночь «Роллс-ройс»,
Ты ждешь признаний и геройств
И вряд ли вспомнишь, как меня зовут.
Конечно, ты забыла, ты же – суперстар,
А я – обычный парень, и круче не стал,
Но кто мог знать, что ты одна пойдешь –
И попадешь под проливной дождь.
Так ты вымокла под этим дождем,
И наугад постучала в мой дом.
Случайность – и все, нам забыть пора,
Но ты осталась до утра.
Пока Джокер распевал припев, Квазиморда задумался.
«И здесь тоже самое, – думал горбун. – Правда, Эсмеральда в мой дом никогда не заходила, но основную тему Джокер ухватил точно. Наверно, у него тоже была в жизни такая же несчастная любовь, как и у меня. Иначе откуда он все это знает? И у него почему-то дождь во всех песнях. Видимо, с каким-то событием связано. Действительно, „Шум дождя“, „Плачут небеса“, „Плачет дождь“. Может, мне тоже песню написать? А чем черт не шутит…»
Между тем песня продолжалась, и Квазиморда снова начал подпевать:
И ничего не изменить,
Ведя я – не крут, не знаменит,
И не престижен скрип моих подошв.
В моих карманах не звенит,
Но так уж вышло – извини.
Нас обвенчал с тобою дождь.
Снова пошел припев, и Квазиморда, уже в сотый раз слушавший песню, поразился, насколько глубокие тексты у Джокера.
– «И не престижен скрип моих подошв», – прошептал Квазиморда. – Вот это поэзия! А ведь реально, до меня лишь сейчас дошло, что скрипят лишь дорогие и престижные ботинки из натуральной кожи! Слушай-ка! Здорово Джокер сумел втиснуть огромный смысл в такую маленькую строчку. А может, мне ботинки купить?
Оцифрованный голос поэта лился в энерго-информационное пространство через мощный радиопередатчик и тут же схватывался сотнями, тысячами радиоприемников, настроенных на волну радио «ЕПРСТ». И малая часть мира – пусть даже очень малая часть – начинала звучать в унисон с той волной, которую гнал Джокер, распевая припев:
Я снова слышу нежный голос в тишине,
И снова шум дождя напомнит мне…
Шум дождя мой дом наполнит,
Шум дождя опять напомнит,
Мне опять напомнит страсть твою.
Шум дождя шепнет мне снова,
Шум дождя шепнет три слова,
Три твоих порочных «I love you»
Когда доигрывали последние сэмплы, Квазиморде показалось, будто тот самый шум дождя шепнул ему что-то очень приятное голосом Эсмеральды. Но, скорее всего, это опять были глюки.
Show must go on. Это уже голос не Эсмеральды, а Фредди Меркури. Эти слова всплыли в сознании Квазиморды, когда доиграла песня Джокера. Делать было нечего – в студию звонил очередной депрессивный псих. Иногда Квазиморда подумывал – не поменяться ли ему местами с доктором Курпатовым.
Единственные дни
Иногда двухчасовое шоу пролетало быстро и незаметно, но не сегодня. Выйдя из студии, Квазиморда почувствовал себя совершенно измотанным. Зато его глубокая депрессия чуть-чуть отошла на задний план, уступив место физической усталости и психической отупелости.
– Эй, Квазиморда, замечательный эфир! – крикнул ему вдогонку кто-то из менеджеров.
Горбун лишь вяло улыбнулся в ответ и неопределенно махнул рукой – такой жест мог означать что угодно от «спасибо» до «пошел на…». Видимо, коллега Квазиморды все же перевел данный ответ как «спасибо» и даже выкрикнул что-то в ответ, но ди-джей уже сел в лифт и поэтому не расслышал.
На улице плакал дождь, выбивая дробь электронной светомузыки на поверхности Останкинского пруда.
В сознании Квазиморды всплывали воспоминания цитат из Пелевина и Кастанеды: «Останкинский пруд – место силы»; «здесь произошла финальная битва темных сил со светлыми»; «место силы – дыра в этом мире, вход в иной мир». Действительно, пруд чем-то напоминал большую дыру. На секунду Квазиморде показалось, что крупные капли дождя не врезались в пруд, падая с неба, а наоборот, выпрыгивали из пруда и взлетали вверх. Опять глюки или просто обман зрения, порожденный уставшим мозгом… Вечером надо нажраться снотворного и заснуть. И никаких ночных разговоров с Эсмеральдой – после транса притупляется чувство реальности…
Эту последнюю мысль Квазиморда не успел додумать, потому что нечаянно налетел на какого-то корейца, мечтающего спастись от дождя под ближайшим навесом.
– I am sorry, – машинально пробормотал Квазиморда.
Кореец тоже что-то пролепетал, непонятно, оскорбление или извинение – по-корейски Квазиморда не понимал. Как бы то ни было, чувство реальности действительно притупилось. Горбун лишь сейчас заметил, что он весь промок, простояв под дождем без зонта минут пять, а то и больше. И, осознав то, где он, но не то, кто он, Квазиморда, последовав примеру корейца, побежал к станции надземки.
Слезы дождя по прозрачным стенам.
Небо плачет над пупом Земли.
А в дальних краях, где я до сих пор не был,
Туземцы под Солнцем костер развели.
Это четверостишие пришло к Квазиморде внутри белого вагончика надземки, при созерцании дождя, обложившего половину Москвы. Осознав, что он сочинил стихотворение, Квазиморда почти пришел в себя и начал прикидывать, можно ли сделать из этого гламурный рэп, попсовую балладу или что-нибудь альтернативное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25