Он подозревал, что у нее есть любовник, только я не знаю кто. Тони очень злится, когда я завожу об этом разговор.
— А вообще он часто злится?
— Только на тех, кто, как ему кажется, может его запугать. Понимаешь, он живет в постоянном страхе.
Я прислонился спиной к подоконнику и любовался ее телом. Ее волосы свободно падали до поясницы. Вся постель, кроме нижней простыни, свалилась на ковер. Я решил, что самое время внести ясность еще в один вопрос.
— Ты знаешь, что говорят о смерти Надежны?
Анжела внимательно посмотрела на меня.
— Да, Ник, знаю.
— И что?
Она пожала плечами.
— Нет.
— Нет — значит невозможно? Нет — он этого не делал? Нет — ты не хочешь сказать?
Она уставилась на простыню.
— Мне кажется, у него не хватит духа убить кого-нибудь. Ведь убивать — это ужасно. И как можно так разозлиться, чтобы фактически не отвечать за себя?.. — Анжела снова передернула плечами. — Хотя если защищаешься... Ник, ты ведь должен это знать. Разве ты не специалист?
— О Боже, нет, конечно!
— А Фолкленды?
— Это не одно и то же. Хотя и там было нелегко. — Немного подумав, я добавил: — Самое ужасное — после, когда отчищаешься. Одно дело спустить курок, когда твой противник делает то же самое, и совсем другое — видеть его тело через несколько часов. Я помню одного, он был очень похож на моего друга детства, с которым мы играли в регби.
— Тебе было страшно? — спросила Анжела, и в ее вопросе мне почудился профессиональный интерес — она прикидывала, смогу ли я повторить это все во время съемок.
— Противно, — ответил я.
Почувствовав мою уклончивость, Анжела с вызовом на меня посмотрела:
— А ты мог бы хладнокровно убить кого-нибудь? Кого-нибудь, кого ты любил? Мог бы ты убить Мелиссу?
— О Господи, нет!
— А почему ты считаешь, что Тони мог?
— Не знаю, что и ответить. — Я помолчал. — А Мульдер мог?
— Ради Христа, Ник! — До сих пор она терпеливо отвечала на все вопросы, но сейчас моя дотошность стала ее раздражать, и в ней на мгновение проглянула прежняя Анжела. — Ты думаешь, Тони стал бы держать при себе Мульдера, если бы тот убил Надежну? Он держит его в качестве телохранителя. Тони знает, что Кас-сули угрожал ему помешать выиграть в Сен-Пьере. Почему, по-твоему, он не берет в команду чужаков?
— Это ты меня спрашиваешь?
Анжела загасила сигарету.
— Мы знаем, из какой конуры ты выбрался, Ник. Ты не человек Кассули, хотя он и пытался тебя приручить, ведь так? — с вызовом спросила она.
— Да, — откровенно ответил я. — Но у него не получилось. И прости меня, пожалуйста, за эти ужасные расспросы о Беннистере.
— Тони не убийца, — произнесла Анжела ровным голосом.
— Прости, — повторил я.
— И не заклинивайся на этом, — сказала она твердо и нетерпеливо продолжила: — Не дай Бог, желтая пресса начнет обсасывать его женитьбу. Представляешь, с какой грязью они его смешают, если вдруг подумают, что Тони мог убить Надежну?
Я не только мог себе это представить, а уже положил начало этому процессу своими переговорами с Мики. Но, несмотря на все мое желание быть правдивым с Анжелой, я не мог назвать ей имя Мики Хардинга.
Анжела опять потянулась за сигаретой.
— Ты слишком много куришь, — заметил я.
— Отвяжись, Ник, — это было сказано достаточно мягко — просто дружеское недовольство дружеской критикой.
— Можно дать тебе совет? — спросил я.
— Попробуй.
— Не пускай Беннистера в Сен-Пьер. Пусть он останется на берегу. Я не знаю, какие у Кассули планы, но они явно идут дальше, чем просто помешать Тони выиграть гонки.
Анжела посмотрела на меня долгим взглядом.
— Он хочет отомстить за смерть дочери?
— Думаю, что да, — согласился я, ломая голову, с чего это я проявляю такую заботу о человеке, который по всем статьям является моим соперником. Эх, доброе старое рыцарство!
— Мужская гордость. Старый мерин и молодой жеребец. — Анжела поднялась с кровати, подошла к окну и встала рядом. Наступали сумерки. Небо закрывали тяжелые облака. — Тони очень гордый. Он ни за что не откажется от гонок. Тем более, он уже на весь мир заявил, что собирается выиграть их. Он хочет стать героем телевидения и утереть нос французам. Черт побери, Ник, он мечтает о дворянском звании! На ТВ куча народу уже это звание имеет, вот и Тони рвется его получить. Он считает, что победа в Сен-Пьере ему в этом поможет.
— Так, значит, ты будешь леди Беннистер?
Анжела промолчала, но улыбнулась, и я подумал, что она с удовольствием будет носить этот титул.
— Не упускай Беннистера, — посоветовал я. — Кстати, а сам он знает, как решительно настроен Кассули?
— А ты бы отказался от мечты из-за угроз?
— Это зависит от того, кто угрожает, — резко ответил я. — Знаешь ли, перед советским военным дивизионом я ощущаю куда большее раскаяние, чем перед «Армией спасения».
— Но Тони не откажется, Ник. — Она взяла мою руку и прижалась ко мне. — Вот почему я хочу, чтобы ты пошел с ним. Ты будешь еще одним телохранителем.
— Не из-за рейтинга? — спросил я.
— И из-за него тоже, дурачок. — Анжела засмеялась и выбросила сигарету в окно.
Я упал.
Уже много дней со мной такого не случалось, но тут моя правая нога подкосилась, я покачнулся, успев ухватиться за подоконник, а затем тяжело рухнул на толстый ковер. Меня охватила паника. Я чувствовал себя глупым, испуганным и совершенно беспомощным. В спину опять вступила боль, но не привычная, тупая, с которой я уже сжился, а неожиданная вспышка сильной и пугающей остротой боли.
— Ник! Ник! — Голос Анжелы был полон неподдельной тревоги.
— Все в порядке. — Я заставил себя говорить спокойно и попытался встать на ноги, но не смог, а только зашипел от боли. Подтягивая себя руками, я добрался до кровати.
— Что случилось, Ник? — Анжела суетилась рядом, пытаясь меня поднять.
— Время от времени у меня подгибается нога. Через минуту все будет в порядке. — Я старался скрыть свой страх. А я уж надеялся, что раз моя нога так хорошо выдержала поездку в Америку, то, может, эти дурацкие приступы и вовсе прекратились. Но не тут-то было, и вот я опять превратился в беспомощного калеку. Мне удалось взгромоздиться на кровать, и я лежал с закрытыми глазами, стараясь преодолеть боль.
— Ты никогда не говорил об этом, — с укором проговорила Анжела.
— Я же сказал — сейчас все пройдет. — Я заставил себя сесть и начал колотить по ноге, пытаясь таким образом вернуть ей чувствительность.
— Ты был у врача? — спросила Анжела.
— Меня смотрели тысячи докторов.
— Ты, проклятый дурак... — Все еще голая, она кинулась к телефону.
— Что ты хочешь делать? — с тревогой спросил я.
Анжела отпихнула мою неловкую руку, которая пыталась перехватить трубку.
— Тебе нужен врач.
— Черт возьми, нет! — Я опять неуклюже дернулся к телефону.
Анжела перенесла аппарат подальше от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— А вообще он часто злится?
— Только на тех, кто, как ему кажется, может его запугать. Понимаешь, он живет в постоянном страхе.
Я прислонился спиной к подоконнику и любовался ее телом. Ее волосы свободно падали до поясницы. Вся постель, кроме нижней простыни, свалилась на ковер. Я решил, что самое время внести ясность еще в один вопрос.
— Ты знаешь, что говорят о смерти Надежны?
Анжела внимательно посмотрела на меня.
— Да, Ник, знаю.
— И что?
Она пожала плечами.
— Нет.
— Нет — значит невозможно? Нет — он этого не делал? Нет — ты не хочешь сказать?
Она уставилась на простыню.
— Мне кажется, у него не хватит духа убить кого-нибудь. Ведь убивать — это ужасно. И как можно так разозлиться, чтобы фактически не отвечать за себя?.. — Анжела снова передернула плечами. — Хотя если защищаешься... Ник, ты ведь должен это знать. Разве ты не специалист?
— О Боже, нет, конечно!
— А Фолкленды?
— Это не одно и то же. Хотя и там было нелегко. — Немного подумав, я добавил: — Самое ужасное — после, когда отчищаешься. Одно дело спустить курок, когда твой противник делает то же самое, и совсем другое — видеть его тело через несколько часов. Я помню одного, он был очень похож на моего друга детства, с которым мы играли в регби.
— Тебе было страшно? — спросила Анжела, и в ее вопросе мне почудился профессиональный интерес — она прикидывала, смогу ли я повторить это все во время съемок.
— Противно, — ответил я.
Почувствовав мою уклончивость, Анжела с вызовом на меня посмотрела:
— А ты мог бы хладнокровно убить кого-нибудь? Кого-нибудь, кого ты любил? Мог бы ты убить Мелиссу?
— О Господи, нет!
— А почему ты считаешь, что Тони мог?
— Не знаю, что и ответить. — Я помолчал. — А Мульдер мог?
— Ради Христа, Ник! — До сих пор она терпеливо отвечала на все вопросы, но сейчас моя дотошность стала ее раздражать, и в ней на мгновение проглянула прежняя Анжела. — Ты думаешь, Тони стал бы держать при себе Мульдера, если бы тот убил Надежну? Он держит его в качестве телохранителя. Тони знает, что Кас-сули угрожал ему помешать выиграть в Сен-Пьере. Почему, по-твоему, он не берет в команду чужаков?
— Это ты меня спрашиваешь?
Анжела загасила сигарету.
— Мы знаем, из какой конуры ты выбрался, Ник. Ты не человек Кассули, хотя он и пытался тебя приручить, ведь так? — с вызовом спросила она.
— Да, — откровенно ответил я. — Но у него не получилось. И прости меня, пожалуйста, за эти ужасные расспросы о Беннистере.
— Тони не убийца, — произнесла Анжела ровным голосом.
— Прости, — повторил я.
— И не заклинивайся на этом, — сказала она твердо и нетерпеливо продолжила: — Не дай Бог, желтая пресса начнет обсасывать его женитьбу. Представляешь, с какой грязью они его смешают, если вдруг подумают, что Тони мог убить Надежну?
Я не только мог себе это представить, а уже положил начало этому процессу своими переговорами с Мики. Но, несмотря на все мое желание быть правдивым с Анжелой, я не мог назвать ей имя Мики Хардинга.
Анжела опять потянулась за сигаретой.
— Ты слишком много куришь, — заметил я.
— Отвяжись, Ник, — это было сказано достаточно мягко — просто дружеское недовольство дружеской критикой.
— Можно дать тебе совет? — спросил я.
— Попробуй.
— Не пускай Беннистера в Сен-Пьер. Пусть он останется на берегу. Я не знаю, какие у Кассули планы, но они явно идут дальше, чем просто помешать Тони выиграть гонки.
Анжела посмотрела на меня долгим взглядом.
— Он хочет отомстить за смерть дочери?
— Думаю, что да, — согласился я, ломая голову, с чего это я проявляю такую заботу о человеке, который по всем статьям является моим соперником. Эх, доброе старое рыцарство!
— Мужская гордость. Старый мерин и молодой жеребец. — Анжела поднялась с кровати, подошла к окну и встала рядом. Наступали сумерки. Небо закрывали тяжелые облака. — Тони очень гордый. Он ни за что не откажется от гонок. Тем более, он уже на весь мир заявил, что собирается выиграть их. Он хочет стать героем телевидения и утереть нос французам. Черт побери, Ник, он мечтает о дворянском звании! На ТВ куча народу уже это звание имеет, вот и Тони рвется его получить. Он считает, что победа в Сен-Пьере ему в этом поможет.
— Так, значит, ты будешь леди Беннистер?
Анжела промолчала, но улыбнулась, и я подумал, что она с удовольствием будет носить этот титул.
— Не упускай Беннистера, — посоветовал я. — Кстати, а сам он знает, как решительно настроен Кассули?
— А ты бы отказался от мечты из-за угроз?
— Это зависит от того, кто угрожает, — резко ответил я. — Знаешь ли, перед советским военным дивизионом я ощущаю куда большее раскаяние, чем перед «Армией спасения».
— Но Тони не откажется, Ник. — Она взяла мою руку и прижалась ко мне. — Вот почему я хочу, чтобы ты пошел с ним. Ты будешь еще одним телохранителем.
— Не из-за рейтинга? — спросил я.
— И из-за него тоже, дурачок. — Анжела засмеялась и выбросила сигарету в окно.
Я упал.
Уже много дней со мной такого не случалось, но тут моя правая нога подкосилась, я покачнулся, успев ухватиться за подоконник, а затем тяжело рухнул на толстый ковер. Меня охватила паника. Я чувствовал себя глупым, испуганным и совершенно беспомощным. В спину опять вступила боль, но не привычная, тупая, с которой я уже сжился, а неожиданная вспышка сильной и пугающей остротой боли.
— Ник! Ник! — Голос Анжелы был полон неподдельной тревоги.
— Все в порядке. — Я заставил себя говорить спокойно и попытался встать на ноги, но не смог, а только зашипел от боли. Подтягивая себя руками, я добрался до кровати.
— Что случилось, Ник? — Анжела суетилась рядом, пытаясь меня поднять.
— Время от времени у меня подгибается нога. Через минуту все будет в порядке. — Я старался скрыть свой страх. А я уж надеялся, что раз моя нога так хорошо выдержала поездку в Америку, то, может, эти дурацкие приступы и вовсе прекратились. Но не тут-то было, и вот я опять превратился в беспомощного калеку. Мне удалось взгромоздиться на кровать, и я лежал с закрытыми глазами, стараясь преодолеть боль.
— Ты никогда не говорил об этом, — с укором проговорила Анжела.
— Я же сказал — сейчас все пройдет. — Я заставил себя сесть и начал колотить по ноге, пытаясь таким образом вернуть ей чувствительность.
— Ты был у врача? — спросила Анжела.
— Меня смотрели тысячи докторов.
— Ты, проклятый дурак... — Все еще голая, она кинулась к телефону.
— Что ты хочешь делать? — с тревогой спросил я.
Анжела отпихнула мою неловкую руку, которая пыталась перехватить трубку.
— Тебе нужен врач.
— Черт возьми, нет! — Я опять неуклюже дернулся к телефону.
Анжела перенесла аппарат подальше от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94