Вот в чем вопрос.
180. Пока русское варварство не угрожало Европе, пока оно не
провозгласило себя одной-единственной цивилизацией, единственной и истинной
религией, его не трогали; но с того дня, когда оно встало перед лицом Европы
как сила нравственная и политическая, Европа должна была подняться против
него сообща.
181. Не будут, думаю, оспаривать, что логический аппарат самого ученого
мандарина небесной империи функционирует несколько иначе, чем логический
аппарат берлинского профессора. Как вы хотите, чтобы ум целого народа,
который не испытал на себе влияния ни преданий древнего мира, ни религиозной
иерархии с ее борьбой против светской власти, ни схоластической философии,
ни феодализма с его рыцарством, ни протестантизма, словом, ничего того, что
более всего воздействовало на умы на Западе; как хотите вы, чтобы ум этого
народа был устроен точь-в-точь, как умы тех, кто всегда жил, кто вырос и кто
теперь еще живет под влиянием всех этих факторов? Конечно, и среди нас,
независимо от этой преемственности мыслей и чувств, появилось несколько
гениальных людей, несколько избранных умов, но, тем не менее, нельзя не
пожалеть о том, что в мировом историческом распорядке нация в целом
оказалась обездоленной и лишенной всего этого прошлого. На нас, без
сомнения, очень сильно сказалось нравственное влияние христианства; что же
касается его логического действия, нельзя не признать, что оно было в нашей
стране почти равно нулю. Прибавим, что это один из интереснейших вопросов,
которым должна будет заняться философия нашей истории в тот день, когда она
явится на свет.
182. Слишком часто забывают, что Спаситель пришел в мир не для того,
чтобы задавать ему загадки, но для того, чтобы дать разгадку.
183. Есть люди, которые говорят вам, что между христианством и
общественным порядком нет ничего общего; что христианство ничего не сделало
для общества, что оно ничего и не должно было для него делать, что оно
обращается лишь к отдельной личности, что блага, им обещанные, относятся
только к будущей жизни. Действительно, научило ли оно людей чему-либо
такому, что имело бы отношение к их благополучию в здешнем мире? Ничему; оно
не научило только потому, что они братья, вот и все.
184. Нужно признать, что есть такая любовь к отечеству, на которую
способно существо самое гнутое: пример г-на В.110. Прежде всего ты обязан
своей родине, как и своим друзьям, правдой.
185. Каково должно быть имя этого ребенка111?
186. Допускаете ли вы несколько видов цивилизации112?
187. Думаете ли вы, что такая страна, которая в ту самую минуту, когда
она призвана взять в свои руки принадлежащее ей по праву будущее, сбивается
с истинного пути настолько, что выпускает это будущее из своих неумелых рук,
действительно достойна этого будущего113?
188. Думаете ли вы, что на место старого Востока, каким создали его
история и основное свойство человеческого ума, может встать новый Восток,
христианский?
189. Уверены ли вы, что этот ребенок не был бы чудовищем?
190. Прошло не более полувека с тех пор, как русские государи перестали
целыми тысячами раздавать своим придворным государственных крестьян114.
Каким же образом, скажите, могли зародиться хотя бы самые элементарные
понятия справедливости, права, какой-либо законности под управлением власти,
которая не сегодня - завтра могла превратить в рабов все население свободных
людей! По милости либерального государя115, который появился среди нас,
великодушного победителя, которого мы окружили своей любовью, в России уже
не применяется это отвратительное злоупотребление самодержавной власти в
самом зловредном для народов ее проявлении, в развращении их общественного
сознания, но уже наличие рабства, в том виде, в каком оно у нас создалось,
продолжает все омрачать, все осквернять и все извращать в нашем отечестве.
Никто не может избежать рокового его действия, и менее всего, быть может,
сам государь. С колыбели он окружен людьми, которые владеют себе подобными,
или же теми, отцы которых сами были крепостными, и дыхание рабства проникает
сквозь все поры его существа и тем более влияет на его сознание, чем более
он себя считает огражденным от него116. Было бы притом117 большим
заблуждением думать, будто влияние рабства распространяется лишь на ту
несчастную, обездоленную часть населения, которая несет его тяжелый гнет;
совсем напротив, изучать надо влияние его на те классы, которые извлекают из
него выгоду, а не на те, которые от него страдают. Благодаря своим
верованиям, в высшей степени аскетическим, благодаря темпераменту расы, мало
пекущейся о лучшем будущем, ничем не обеспеченном, наконец, благодаря тем
расстояниям, которые часто отделяют его от его господина, русский
крепостной, надо сказать, достоин сожаления не в той степени, как это можно
было бы думать. Его настоящее положение, к тому же, - лишь естественное
следствие его положения в прошлом. К подчинению привело его не насилие
завоевателя118, а логический ход вещей, раскрывающийся в глубине его
внутренней жизни, его религиозных чувств, его характера. Вы требуете
доказательства? Посмотрите на свободного человека в России! Между ним и
крепостным нет никакой видимой разницы. Я даже нахожу, что в покорном виде
последнего есть что-то более достойное, более покойное, чем в смутном и
озабоченном взгляде первого. Дело в том, что между рабством и тем, которое
существовало и еще существует в других странах света, нет ничего общего. В
том виде, в каком мы его знаем в древности, или в том, в каком видим в наши
дни в Соединенных Штатах Америки119, оно имело лишь те последствия, какие
естественно вытекают из этого омерзительного института: бедствие раба,
развращение владельца, между тем как в России влияние рабства неизмеримо
шире.
191. Мы только что говорили, что хотя русский крепостной - раб в полном
смысле слова, он, однако, с внешней стороны не несет на себе отпечатка
рабства. Ни по правам своим, ни в общественном мнении, ни по расовым
отличиям он не выделяется из других классов общества; в доме своего
господина он разделяет труд человека свободного, в деревне он живет
вперемежку с крестьянами свободных общин; всюду он смешивается со свободными
подданными империи безо всякого видимого отличия. В России все носит печать
рабства - нравы, стремления, образование и даже вплоть до самой свободы,
если только последняя может существовать в этой среде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
180. Пока русское варварство не угрожало Европе, пока оно не
провозгласило себя одной-единственной цивилизацией, единственной и истинной
религией, его не трогали; но с того дня, когда оно встало перед лицом Европы
как сила нравственная и политическая, Европа должна была подняться против
него сообща.
181. Не будут, думаю, оспаривать, что логический аппарат самого ученого
мандарина небесной империи функционирует несколько иначе, чем логический
аппарат берлинского профессора. Как вы хотите, чтобы ум целого народа,
который не испытал на себе влияния ни преданий древнего мира, ни религиозной
иерархии с ее борьбой против светской власти, ни схоластической философии,
ни феодализма с его рыцарством, ни протестантизма, словом, ничего того, что
более всего воздействовало на умы на Западе; как хотите вы, чтобы ум этого
народа был устроен точь-в-точь, как умы тех, кто всегда жил, кто вырос и кто
теперь еще живет под влиянием всех этих факторов? Конечно, и среди нас,
независимо от этой преемственности мыслей и чувств, появилось несколько
гениальных людей, несколько избранных умов, но, тем не менее, нельзя не
пожалеть о том, что в мировом историческом распорядке нация в целом
оказалась обездоленной и лишенной всего этого прошлого. На нас, без
сомнения, очень сильно сказалось нравственное влияние христианства; что же
касается его логического действия, нельзя не признать, что оно было в нашей
стране почти равно нулю. Прибавим, что это один из интереснейших вопросов,
которым должна будет заняться философия нашей истории в тот день, когда она
явится на свет.
182. Слишком часто забывают, что Спаситель пришел в мир не для того,
чтобы задавать ему загадки, но для того, чтобы дать разгадку.
183. Есть люди, которые говорят вам, что между христианством и
общественным порядком нет ничего общего; что христианство ничего не сделало
для общества, что оно ничего и не должно было для него делать, что оно
обращается лишь к отдельной личности, что блага, им обещанные, относятся
только к будущей жизни. Действительно, научило ли оно людей чему-либо
такому, что имело бы отношение к их благополучию в здешнем мире? Ничему; оно
не научило только потому, что они братья, вот и все.
184. Нужно признать, что есть такая любовь к отечеству, на которую
способно существо самое гнутое: пример г-на В.110. Прежде всего ты обязан
своей родине, как и своим друзьям, правдой.
185. Каково должно быть имя этого ребенка111?
186. Допускаете ли вы несколько видов цивилизации112?
187. Думаете ли вы, что такая страна, которая в ту самую минуту, когда
она призвана взять в свои руки принадлежащее ей по праву будущее, сбивается
с истинного пути настолько, что выпускает это будущее из своих неумелых рук,
действительно достойна этого будущего113?
188. Думаете ли вы, что на место старого Востока, каким создали его
история и основное свойство человеческого ума, может встать новый Восток,
христианский?
189. Уверены ли вы, что этот ребенок не был бы чудовищем?
190. Прошло не более полувека с тех пор, как русские государи перестали
целыми тысячами раздавать своим придворным государственных крестьян114.
Каким же образом, скажите, могли зародиться хотя бы самые элементарные
понятия справедливости, права, какой-либо законности под управлением власти,
которая не сегодня - завтра могла превратить в рабов все население свободных
людей! По милости либерального государя115, который появился среди нас,
великодушного победителя, которого мы окружили своей любовью, в России уже
не применяется это отвратительное злоупотребление самодержавной власти в
самом зловредном для народов ее проявлении, в развращении их общественного
сознания, но уже наличие рабства, в том виде, в каком оно у нас создалось,
продолжает все омрачать, все осквернять и все извращать в нашем отечестве.
Никто не может избежать рокового его действия, и менее всего, быть может,
сам государь. С колыбели он окружен людьми, которые владеют себе подобными,
или же теми, отцы которых сами были крепостными, и дыхание рабства проникает
сквозь все поры его существа и тем более влияет на его сознание, чем более
он себя считает огражденным от него116. Было бы притом117 большим
заблуждением думать, будто влияние рабства распространяется лишь на ту
несчастную, обездоленную часть населения, которая несет его тяжелый гнет;
совсем напротив, изучать надо влияние его на те классы, которые извлекают из
него выгоду, а не на те, которые от него страдают. Благодаря своим
верованиям, в высшей степени аскетическим, благодаря темпераменту расы, мало
пекущейся о лучшем будущем, ничем не обеспеченном, наконец, благодаря тем
расстояниям, которые часто отделяют его от его господина, русский
крепостной, надо сказать, достоин сожаления не в той степени, как это можно
было бы думать. Его настоящее положение, к тому же, - лишь естественное
следствие его положения в прошлом. К подчинению привело его не насилие
завоевателя118, а логический ход вещей, раскрывающийся в глубине его
внутренней жизни, его религиозных чувств, его характера. Вы требуете
доказательства? Посмотрите на свободного человека в России! Между ним и
крепостным нет никакой видимой разницы. Я даже нахожу, что в покорном виде
последнего есть что-то более достойное, более покойное, чем в смутном и
озабоченном взгляде первого. Дело в том, что между рабством и тем, которое
существовало и еще существует в других странах света, нет ничего общего. В
том виде, в каком мы его знаем в древности, или в том, в каком видим в наши
дни в Соединенных Штатах Америки119, оно имело лишь те последствия, какие
естественно вытекают из этого омерзительного института: бедствие раба,
развращение владельца, между тем как в России влияние рабства неизмеримо
шире.
191. Мы только что говорили, что хотя русский крепостной - раб в полном
смысле слова, он, однако, с внешней стороны не несет на себе отпечатка
рабства. Ни по правам своим, ни в общественном мнении, ни по расовым
отличиям он не выделяется из других классов общества; в доме своего
господина он разделяет труд человека свободного, в деревне он живет
вперемежку с крестьянами свободных общин; всюду он смешивается со свободными
подданными империи безо всякого видимого отличия. В России все носит печать
рабства - нравы, стремления, образование и даже вплоть до самой свободы,
если только последняя может существовать в этой среде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24