ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Интерсубъективность, задающая значение знанию, не определяет
смысл поведения. Поэтому смысл практического полагания Другого, преодолевающего
позицию трансцендентального солипсизма, так или иначе должен быть выражен В
категорической форме, задающей контекст социальной Жизни. Возможно, что Кант не
создал феноменологию Gemut, о которой говорит Рикер, не только из-за явных
26 В. Суровцев
эпистемологических тенденций собственного трансцендентального идеализма, но
поскольку ясно осознавал ограниченность любой феноменологии сознания, ее
принципиальную невозможность выхода к смыслу свободного практического действия в
отношении Другого, что всегда служило основным побудительным мотивом его
философии.
Работы М. Мерло-Понти и П. Рикера вполне характеризуют возможные мотивы, которые
ведут к трансформации феноменологии Гуссерля, в частности, во французской
философии. Однако предмет возможных разногласий сохраняет свое определяющее
значение. Вопросы об абсолютном характере трансцендентальной редукции, о связи
практического действия с теоретическим интересом, о роли телесности не
исчерпывают возможных тем, но они демонстрируют весьма симптоматические
тенденции. Их различное решение не только результируется в "новой"
феноменологии, но часто служит основанием трансформации самого способа
постановки философских проблем, идет ли речь об экзистенциализме, герменевтике
фактичности или еще о чем-либо. Несмотря на любые интерпретации, феноменология
будет сохранять свое значение одной из наиболее влиятельных философских позиций
XX века.

Примечания:
1. Husserl E. Ideas: general introduction to pure phenomenology. - London, 1931,
p.243.
2. Там же, р.252.
3. Husserl E. Collected Works, vol.3. - Dorderecht, 1989.
4. Merleau-Ponty М. Phenomenology of perception. - London, 1981, p.5.
5. Там же, р.154.
6. Там же, р.206.
Данная работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда
(РГНФ), грант ј 97-03-04328.

Морис "Мерло-Понти
ПРОСТРАНСТВО

Анализ как идеально отличительный момент знания не может служить основанием
какого-либо содержания. Само содержание как результат акта рефлексии уже имеет
отношение к миру. Рефлексия не движется в обратном направлении по пути, уже
проложенному конституирующим актом, И естественная, в данном случае, ссылка на
вещественность мира ведет нас к новой концепции интенциональности. Новый подход
необходим, поскольку классическая концепция интенциональности1, рассматривающая
опыт мира с точки зрения чистого конституирующего акта сознания, Может сослаться
на вещественность мира только в той мере, в какой она определяет сознание как
абсолютное небытие и, соответственно, передает свое содержание "гилетическому
слою", принадлежащему непрозрачности бытия. Для того чтобы приблизиться к этой
новой интенциональности наиболее непосредственным образом, мы должны рассмотреть
понятие формы восприятия и, в особенности, понятие пространства. И. Кант
попытался провести демаркационную линию между пространством, как формой внешнего
опыта, и вещами, как внутренним содержанием этого опыта. Естественно, что не
существует особой проблемы соотношения того, что вмещает, и его содержимого,
поскольку это отношение осуществляется только между объектами. Нельзя даже
говорить об отношении логического включения, подобного отношению между индивидом
и классом, поскольку пространство предшествует своим предполагаемым частям,
которые всегда извлечены из него. Пространство - это не Место (реальное или
логическое), в котором расположены вещи; оно характеризует только возможную
последовательность их расположения. Это означает, что мы должны мыслить о
пространстве как об универсальной силе, определяющей возможность соединения
вещей, а не представлять его как их вместилище или как абстрактную
характеристику, Которой вещи обладают в своей совокупности. Следовательно, либо
я пребываю среди вещей, не рефлексируя, и отношусь к пространству как к месту, в
котором они расположены, или как к их общему свойству; либо я рефлексирую,
схватывая пространство в его источнике, и
28 М. Мерло-Понти
только в этот момент осознаю связи, выраженные в данном слове, представляя
затем, что они опосредованы субъектом, который отслеживает и подтверждает их, и,
в результате этого, перехожу от опространствленного пространства к
пространствующему пространству. В первом случае мое тело и вещи, их конкретная
связь, выраженная такими терминами, как верх и низ, правое и левое, близкое и
далекое, могут быть представлены мной как нередуцируемое многообразие; тогда как
во втором случае я открываю единственную и неделимую способность описывать
пространство. В первом случае я заинтересован в физическом пространстве с его
разнообразно специализированными областями; во втором случае - в геометрическом
пространстве, имеющем взаимозаменимые размеры, однородные и изотропные.
Последнее обстоятельство дает возможность, по крайней мере, мыслить чистое
изменение места, которое движущееся тело должно оставлять неизменным, и,
следовательно, мыслить о чистой позиции, отличающейся от ситуации объекта в его
конкретном контексте. Отчетливо осознавая, каким образом это различие
затемняется в современных концепциях пространства, даже на уровне научного
знания, мы стремимся противостоять создавшейся ситуации не с помощью технических
средств, имеющихся в арсенале современной физики, а - с помощью нашего
собственного опыта пространства, который, согласно Канту, является окончательным
апелляционным судом всякому знанию, связанному с пространством. Здесь мы
действительно сталкиваемся с альтернативой: либо вещи воспринимаются в
пространстве, либо (если мы рефлексируем и пытаемся открыть значение нашего
собственного опыта) пространство мыслится как неделимая система, управляющая
синтетическими актами, которые выполняются конституирующим умом. Однако разве
опыт не дает основу для единства пространства за счет совершенно иного типа
синтеза?
Попробуем рассмотреть опыт пространства до какой-либо его теоретической
разработки. Возьмем, например, наш опыт "верха" и "низа". Поскольку мы не можем
зафиксировать его в обычном течении жизни, то должны исследовать некоторый
исключительный случай, при котором он может быть разложен на элементы и
преобразован непосредственно на наших глазах, как в случаях видения с
отсутствующей глазной инверсией. Когда участник эксперимента надевает очки,
корректирующие зрительные образы, окружающий его мир первоначально
представляется нереальным и перевернутым вверх тормашками. На второй день
эксперимента начинает восстанавливаться нормальное воспри-
29 Пространство
ятие, однако человек продолжает чувствовать свое тело перевернутым2.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111