Перед самым
полуднем пение смолкло. Толпа зашевелилась, общий вздох удовлетворения
пронесся и замер. Все, кто мог, опустились на землю.
Бустамонте схватился за подлокотники кресла, чтобы встать. Толпа
сейчас больше чем когда-либо была готова воспринимать его слова. Он
включил микрофон у себя на плече и сделал шаг вперед. Общий вздох пронесся
по толпе - вздох изумления и восторга.
Глаза всех были устремлены на небо - прямо над головой Бустамонте
появился огромный четырехугольник из струящегося черного бархата с гербом
династии Панасперов.
Под ним прямо в воздухе стояла одинокая фигура. На человеке были
короткие черные брюки и щегольской черный плащ, наброшенный на одно плечо.
Человек заговорил: слова его пробежали как эхо по всему Певческому Полю.
- Паониты, я ваш Панарх - я Беран, сын Аэлло, наследник древней
династии Панасперов. Много лет я прожил в изгнании, ожидая
совершеннолетия. Бустамонте служил при дворе Аюдором. Он совершил ошибку,
и вот я пришел, чтобы занять его место. Сейчас я призываю Бустамонте
покориться и передать мне власть законным порядком. Бустамонте, говори!
Бустамонте уже что-то говорил. Дюжина нейтралоидов с огнеметами
ринулась вперед. Они опустились на одно колено, прицелились. Вспышки
белого пламени вырвались из стволов и устремились к тому месту, где в
воздухе парила маленькая черная фигурка. Она, казалось, взорвалась - по
толпе пронесся вздох ужаса. Стволы направились на черный прямоугольник, но
тот оказался неуязвимым.
Бустамонте важно и свирепо выступил вперед:
- Такая судьба ожидает всех идиотов, шарлатанов - и любого, кто
покусится на законную власть. Самозванец, как вы видите...
Голос Берана, казалось, зазвучал с самого неба:
- Ты уничтожил лишь мое изображение, Бустамонте. Ты должен признать
меня: я - Беран, Панарх Пао.
- Берана не существует! - зарычал Бустамонте. - Он умер! Умер вместе
с Аэлло!
- Я Беран! Я жив! А сейчас ты и я примем "пилюли правды", и любой,
кто захочет, задаст нам вопрос и узнает правду. Ты согласен?
Бустамонте колебался. Толпа ревела. Бустамонте повернулся к страже,
отрывисто отдавая приказания. Он забыл выключить микрофон, и его слова
услышали все три миллиона паонитов.
- Вызовите полицейский отряд. Блокируйте территорию. Он должен быть
уничтожен!
Толпа заговорила и затихла, и когда слова Бустамонте достигли их
сознания, снова зашумела. Бустамонте сорвал с плеча микрофон, что-то
пролаял одному из министров. Тот замялся и, казалось, возразил. Бустамонте
направился обратно в свой корабль. За ним гурьбой последовала его свита.
Толпа зароптала и, будто повинуясь единому порыву, хлынула с
Певческого Поля. В самом центре, где было больше всего народу, давка была
сильнее всего. Началось всеобщее движение. Люди теряли друг друга, зовы и
крики вплелись в нарастающий шум. Страх стал словно осязаемым, по полю
распространялся едкий запах.
Черный четырехугольник исчез, небо было чистым и ясным. Толпа была
беззащитной, в толкотне люди затаптывали друг друга - началась паника.
Появился отряд полиции. Солдаты сновали там и сям, словно акулы -
паника превратилась в безумие, крики слились в непрерывный визг. Но по
краю толпа все-таки растекалась, рассеиваясь по полю. Полицейский отряд
метался в нерешительности, затем покинул поле.
Беран съежился, ушел в себя. Он был мертвенно бледен, в глазах
метался ужас.
- Почему мы не смогли этого предвидеть? Мы виновны не менее
Бустамонте!
- Не имеет смысла поддаваться эмоциям, - сказал Палафокс.
Беран не отвечал. Он сидел скорчившись, глядя в никуда. Поля южного
Мидаманда остались позади. Они пересекли длинный и узкий Змеиный пролив и
миновали остров Фреварт с его деревушками цвета белой кости, затем
полетели над Великим Южным Морем. Вот уже видны утесы и скалы Сголафа,
затем они сделали круг около горы Дрогхэд - и приземлились на пустынном
плато.
В комнатах Палафокса они выпили пряной настойки. Палафокс сидел за
столом на стуле с высокой спинкой, Беран сидел у окна.
- Ты должен привыкнуть к подобным событиям, - сказал Палафокс. - Пока
мы не достигнем цели, их будет еще немало.
- Что проку в достижении цели, если погибнет половина населения Пао?
- Все люди смертны. В сущности, чем тысяча смертей хуже, чем одна?
Эмоции умножаются лишь качественно, а не количественно. Мы должны думать
прежде всего об успехе, - Палафокс умолк, вслушиваясь в голос, звучавший в
его ушных раковинах. Он говорил на языке, неизвестном Берану. Палафокс
что-то резко ответил, откинулся на спинку и оглядел Берана.
- Бустамонте блокировал Пон. Мамароны рыщут по всей планете.
Беран спросил удивленно:
- Как он узнал, что я здесь?
Палафокс пожал плечами:
- Тайная полиция Бустамонте действует достаточно эффективно, но сам
он совершает поступки, всецело продиктованные собственным упрямством, его
тактика никуда не годится. Когда лучшая политика - это компромисс, он идет
в атаку.
- Компромисс? На основе чего же?
- Он может заключить со мной новый контракт - в обмен на тебя. Он мог
бы таким образом продлить свое царствование.
Беран был поражен до глубины души:
- И вы согласитесь на подобную сделку?
Палафокс в свою очередь удивился - и не меньше Берана:
- Конечно. Как ты мог думать иначе?
- А как же ваши обязательства по отношению ко мне? Они ничего не
значат?
- Обязательства хороши только пока они выгодны.
- Это не всегда так, - сказал Беран более уверенно, чем до сих пор. -
Человеку, который однажды не сдерживает слова, нет доверия в дальнейшем.
- Доверие? Что это такое? Взаимозависимость насекомых в муравейнике,
взаимный паразитизм немощных и слабых!
- Это такая же слабость, - в гневе отвечал Беран, - пробудить доверие
в другом, снискать преданность - и ответить предательством.
Палафокс искренне рассмеялся:
- Так или иначе, паонитские понятия "доверие", "преданность",
"честность" - все это не из моего лексикона. Мы, Магистры Института
Брейкнесса - индивидуалисты, люди-крепости. В наших взаимоотношениях не
существует ни эмоциональной взаимозависимости, ни сентиментальности - мы
не предлагаем ее и не ждем в ответ. Лучше, если ты это накрепко запомнишь.
Беран не отвечал. Палафокс взглянул на него с любопытством. Беран
оцепенел, совершенно поглощенный своими мыслями. Удивительные перемены
происходили в нем. Одно мгновение дурноты, головокружения, какой-то
внутренний толчок - это, казалось, продолжалось целую вечность - и вот он
уже новый Беран, словно змея, сменившая кожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
полуднем пение смолкло. Толпа зашевелилась, общий вздох удовлетворения
пронесся и замер. Все, кто мог, опустились на землю.
Бустамонте схватился за подлокотники кресла, чтобы встать. Толпа
сейчас больше чем когда-либо была готова воспринимать его слова. Он
включил микрофон у себя на плече и сделал шаг вперед. Общий вздох пронесся
по толпе - вздох изумления и восторга.
Глаза всех были устремлены на небо - прямо над головой Бустамонте
появился огромный четырехугольник из струящегося черного бархата с гербом
династии Панасперов.
Под ним прямо в воздухе стояла одинокая фигура. На человеке были
короткие черные брюки и щегольской черный плащ, наброшенный на одно плечо.
Человек заговорил: слова его пробежали как эхо по всему Певческому Полю.
- Паониты, я ваш Панарх - я Беран, сын Аэлло, наследник древней
династии Панасперов. Много лет я прожил в изгнании, ожидая
совершеннолетия. Бустамонте служил при дворе Аюдором. Он совершил ошибку,
и вот я пришел, чтобы занять его место. Сейчас я призываю Бустамонте
покориться и передать мне власть законным порядком. Бустамонте, говори!
Бустамонте уже что-то говорил. Дюжина нейтралоидов с огнеметами
ринулась вперед. Они опустились на одно колено, прицелились. Вспышки
белого пламени вырвались из стволов и устремились к тому месту, где в
воздухе парила маленькая черная фигурка. Она, казалось, взорвалась - по
толпе пронесся вздох ужаса. Стволы направились на черный прямоугольник, но
тот оказался неуязвимым.
Бустамонте важно и свирепо выступил вперед:
- Такая судьба ожидает всех идиотов, шарлатанов - и любого, кто
покусится на законную власть. Самозванец, как вы видите...
Голос Берана, казалось, зазвучал с самого неба:
- Ты уничтожил лишь мое изображение, Бустамонте. Ты должен признать
меня: я - Беран, Панарх Пао.
- Берана не существует! - зарычал Бустамонте. - Он умер! Умер вместе
с Аэлло!
- Я Беран! Я жив! А сейчас ты и я примем "пилюли правды", и любой,
кто захочет, задаст нам вопрос и узнает правду. Ты согласен?
Бустамонте колебался. Толпа ревела. Бустамонте повернулся к страже,
отрывисто отдавая приказания. Он забыл выключить микрофон, и его слова
услышали все три миллиона паонитов.
- Вызовите полицейский отряд. Блокируйте территорию. Он должен быть
уничтожен!
Толпа заговорила и затихла, и когда слова Бустамонте достигли их
сознания, снова зашумела. Бустамонте сорвал с плеча микрофон, что-то
пролаял одному из министров. Тот замялся и, казалось, возразил. Бустамонте
направился обратно в свой корабль. За ним гурьбой последовала его свита.
Толпа зароптала и, будто повинуясь единому порыву, хлынула с
Певческого Поля. В самом центре, где было больше всего народу, давка была
сильнее всего. Началось всеобщее движение. Люди теряли друг друга, зовы и
крики вплелись в нарастающий шум. Страх стал словно осязаемым, по полю
распространялся едкий запах.
Черный четырехугольник исчез, небо было чистым и ясным. Толпа была
беззащитной, в толкотне люди затаптывали друг друга - началась паника.
Появился отряд полиции. Солдаты сновали там и сям, словно акулы -
паника превратилась в безумие, крики слились в непрерывный визг. Но по
краю толпа все-таки растекалась, рассеиваясь по полю. Полицейский отряд
метался в нерешительности, затем покинул поле.
Беран съежился, ушел в себя. Он был мертвенно бледен, в глазах
метался ужас.
- Почему мы не смогли этого предвидеть? Мы виновны не менее
Бустамонте!
- Не имеет смысла поддаваться эмоциям, - сказал Палафокс.
Беран не отвечал. Он сидел скорчившись, глядя в никуда. Поля южного
Мидаманда остались позади. Они пересекли длинный и узкий Змеиный пролив и
миновали остров Фреварт с его деревушками цвета белой кости, затем
полетели над Великим Южным Морем. Вот уже видны утесы и скалы Сголафа,
затем они сделали круг около горы Дрогхэд - и приземлились на пустынном
плато.
В комнатах Палафокса они выпили пряной настойки. Палафокс сидел за
столом на стуле с высокой спинкой, Беран сидел у окна.
- Ты должен привыкнуть к подобным событиям, - сказал Палафокс. - Пока
мы не достигнем цели, их будет еще немало.
- Что проку в достижении цели, если погибнет половина населения Пао?
- Все люди смертны. В сущности, чем тысяча смертей хуже, чем одна?
Эмоции умножаются лишь качественно, а не количественно. Мы должны думать
прежде всего об успехе, - Палафокс умолк, вслушиваясь в голос, звучавший в
его ушных раковинах. Он говорил на языке, неизвестном Берану. Палафокс
что-то резко ответил, откинулся на спинку и оглядел Берана.
- Бустамонте блокировал Пон. Мамароны рыщут по всей планете.
Беран спросил удивленно:
- Как он узнал, что я здесь?
Палафокс пожал плечами:
- Тайная полиция Бустамонте действует достаточно эффективно, но сам
он совершает поступки, всецело продиктованные собственным упрямством, его
тактика никуда не годится. Когда лучшая политика - это компромисс, он идет
в атаку.
- Компромисс? На основе чего же?
- Он может заключить со мной новый контракт - в обмен на тебя. Он мог
бы таким образом продлить свое царствование.
Беран был поражен до глубины души:
- И вы согласитесь на подобную сделку?
Палафокс в свою очередь удивился - и не меньше Берана:
- Конечно. Как ты мог думать иначе?
- А как же ваши обязательства по отношению ко мне? Они ничего не
значат?
- Обязательства хороши только пока они выгодны.
- Это не всегда так, - сказал Беран более уверенно, чем до сих пор. -
Человеку, который однажды не сдерживает слова, нет доверия в дальнейшем.
- Доверие? Что это такое? Взаимозависимость насекомых в муравейнике,
взаимный паразитизм немощных и слабых!
- Это такая же слабость, - в гневе отвечал Беран, - пробудить доверие
в другом, снискать преданность - и ответить предательством.
Палафокс искренне рассмеялся:
- Так или иначе, паонитские понятия "доверие", "преданность",
"честность" - все это не из моего лексикона. Мы, Магистры Института
Брейкнесса - индивидуалисты, люди-крепости. В наших взаимоотношениях не
существует ни эмоциональной взаимозависимости, ни сентиментальности - мы
не предлагаем ее и не ждем в ответ. Лучше, если ты это накрепко запомнишь.
Беран не отвечал. Палафокс взглянул на него с любопытством. Беран
оцепенел, совершенно поглощенный своими мыслями. Удивительные перемены
происходили в нем. Одно мгновение дурноты, головокружения, какой-то
внутренний толчок - это, казалось, продолжалось целую вечность - и вот он
уже новый Беран, словно змея, сменившая кожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45