Через несколько минут ои засыпал вновь и храпел, как бык. Лицо его было багровым, рот широко открыт, язык вываливался наружу.
Жить на кухне было невозможно, и они с тетей перебрались в маленькую пустовавшую гостиную. Впервые тетя Пейшнс составила Мэри хоть какую-то компанию. Она с удовольствием болтала о давних временах в Хелфорде, когда они с сестрой были еще девчонками. Теперь тетя двигалась по дому быстро и легко, а, забегая на кухню, возвращалась, тихо напевая старинные гимны.
Насколько Мэри могла понять, запои у Джосса Мерлина случались каждые два месяца. Раньше такое с ним бывало реже. Теперь же тетя Пейшнс не могла угадать, когда на него накатит. На сей раз запой был вызван визитом в трактир сквайра Бассета. Хозяин, как рассказала тетя, сильно рассердился и расстроился и, вернувшись в тот день домой около шести вечера, прямиком направился в бар. Тут уж она знала, чего ожидать.
Рассказ Мэри о том, как она заблудилась на болотах, не вызвал у тети особого интереса. Она заметила только, что топей следует опасаться. Мэри испытала большое облегчение, ей не хотелось вдаваться в подробности, и она твердо решила ничего не говорить о встрече со священником из Олтернана.
Джосс Мерлин лежал в забытьи на кухне, и обе они провели пять относительно спокойных дней.
Все это время стояла холодная и пасмурная погода, и выходить из дома не хотелось. На пятый день с утра ветер стих, выглянуло солнце, и Мэри решила забыть недавнее приключение и вновь бросить вызов болотам. В девять утра хозяин проснулся и сразу принялся дико орать. Его вопли, вонь из кухни, проникшая теперь в другие комнаты, и вид тети Пейшнс, которая поспешно спускалась по лестнице со свежим одеялом, вызвали в Мэри приступ ненависти и отвращения.
Стыдясь этих чувств, она выскользнула из дома, завернув в носовой платок сухарик, пересекла дорогу и направилась к пустошам. На сей раз она зашагала в сторону Восточного болота, к Килмару. Поскольку впереди был целый день, заблудиться она не боялась.
По пути Мэри продолжала размышлять о Фрэнсисе Дейви, этом странном священнике из Олтернана. Как мало он рассказал о себе; она же за один вечер выложила ему всю свою жизнь. Как чудно, должно быть, он выглядел, стоя подле мольберта у этого пруда в Дозмери. Она вновь представила, как он с непокрытой головой в ореоле белых волос пишет свой пейзаж, а вверху вьются налетевшие с моря чайки и камнем падают вниз, касаясь крыльями водяной глади. Так, наверное, выглядел пророк Илия в пустыне. Мэри гадала, что же побудило его избрать стезю священника, был ли он по душе прихожанам.
Приближается Рождество, и в Хелфорде, должно быть, уже украшают жилища ветками остролиста, омелы и вечнозеленых кустарников, пекут много пирогов, готовят сладости, откармливают рождественских индюшек и гусей. А их маленький пастор в праздничной одежде добродушно взирает на труды и старания своей паствы. В канун праздника он, бывало, ездил после дневного чая в Треловарен отведать сливовой наливки. Интересно, Фрэнсис Дейви тоже украшает свою церковь остролистом и ниспосылает благословение своим прихожанам? Увы, одно ей было совершенно ясно: в «Ямайке» на Рождество веселья будет мало.
Минуло уже не меньше часа, и Мэри вышла к ручью. Он тек в долине меж холмов, прокладывая себе путь через болота. Разделившись на два рукава, ручей преградил Мэри дорогу, и она вынуждена была остановиться. Местность была ей незнакома. За гладкой зеленоватой поверхностью скалы, что высилась впереди, она увидела вдали высоко поднятую к небу пятерню Килмара. Снова девушка оказалась у Тревортской трясины, где бродила в ту, первую, субботу после своего приезда, но теперь она шла на юго-восток, и холмы, ярко освещенные солнцем, выглядели иначе. Ручей весело журчал по камням; чуть выше виднелась запруда; болота оставались слева. Легкий ветерок колыхал травинки, они дружно шелестели и будто вздыхали, а на фоне этой нежной зеленой травки резко выделялись островки жесткой, желтоватой, коричневой на концах, болотной травы. Они выглядели такими упругими и вполне надежными. Но ступи на них, они тут же уходили из-под ног в трясину, а на поверхность выступали сине-серые струйки воды, вскипали пеной и затем чернели.
Мэри повернулась к болотам спиной и перешла через ручей. Стараясь держаться высокого места, она шла между холмов вдоль извилистого рукава ручья. Сквозь облака пробивались лучи солнца. Они высвечивали зеркала болот, которые остались уже позади. Одинокий кроншнеп задумчиво стоял у ручья, словно любуясь своим отражением. Вдруг с молниеносной быстротой он метнулся в камыши, захлюпал лапками по жидкой грязи, потом, склонив головку набок и подобрав лапки, с печальным криком поднялся в воздух и полетел к югу.
Видно, птицу что-то вспугнуло. Вскоре Мэри поняла, в чем дело. По склону холма проскакали вниз несколько лошадей. Они спешили прямо к ручью, на водопой. Животные сгрудились у воды, звонко стуча копытами о камни, размахивая хвостами.
Чуть поодаль, слева, она заметила ворота. Их створки были широко распахнуты и подперты камнями. Лошади, должно быть, примчались оттуда. От ворот шла узкая, разбитая, размытая дождями колея. Прислонясь к воротам, Мэри продолжала наблюдать за лошадьми. Краешком глаза она вдруг заметила человека, который с ведрами в руках шел по колее. Она собралась было двинуться дальше по склону холма, как вдруг человек замахал ведром и что-то прокричал ей.
Это был Джем Мерлин. Времени убежать не оставалось, и Мэри остановилась и подождала, пока он подойдет к ней. На нем была рубаха, которая, похоже, ни разу не стиралась, и заляпанные грязью, навозом, с прилипшим конским волосом, бриджи. На нем не было ни шапки, ни куртки. Лицо Джема покрывала густая щетина. Он смеялся, сверкая зубами, и был очень похож на своего брата, только двадцатью годами моложе.
– Значит, ты отыскала-таки дорогу ко мне, – сказал он. – Не ждал я тебя так скоро, а то испек бы к твоему приходу свежего хлеба. Три дня не мылся и жил на одной картошке. Подержи-ка ведро.
И, не дожидаясь ответа, сунул ей ведро, спустился к воде, где резвились лошади.
– Ну ты, здоровый черный дьявол! – прикрикнул он. – Назад, нечего мутить воду. Пошел отсюда!
Он огрел ведром по крупу вороного коня, и весь табун стремглав выскочил за ним из ручья и дал ходу.
– Сам виноват, не закрыл ворота, – объяснил он Мэри. – Дай-ка второе ведро – на той стороне вода почище.
Взяв ведро, он зачерпнул воды и, оглянувшись, широко улыбнулся.
– А что бы ты стала делать, если б не застала меня дома? – спросил он, утирая лицо рукавом.
Мэри не могла сдержать улыбки.
– Я вовсе не знала, что ты здесь живешь, – ответила она, – и, уж конечно, не проделала бы весь этот путь только ради тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Жить на кухне было невозможно, и они с тетей перебрались в маленькую пустовавшую гостиную. Впервые тетя Пейшнс составила Мэри хоть какую-то компанию. Она с удовольствием болтала о давних временах в Хелфорде, когда они с сестрой были еще девчонками. Теперь тетя двигалась по дому быстро и легко, а, забегая на кухню, возвращалась, тихо напевая старинные гимны.
Насколько Мэри могла понять, запои у Джосса Мерлина случались каждые два месяца. Раньше такое с ним бывало реже. Теперь же тетя Пейшнс не могла угадать, когда на него накатит. На сей раз запой был вызван визитом в трактир сквайра Бассета. Хозяин, как рассказала тетя, сильно рассердился и расстроился и, вернувшись в тот день домой около шести вечера, прямиком направился в бар. Тут уж она знала, чего ожидать.
Рассказ Мэри о том, как она заблудилась на болотах, не вызвал у тети особого интереса. Она заметила только, что топей следует опасаться. Мэри испытала большое облегчение, ей не хотелось вдаваться в подробности, и она твердо решила ничего не говорить о встрече со священником из Олтернана.
Джосс Мерлин лежал в забытьи на кухне, и обе они провели пять относительно спокойных дней.
Все это время стояла холодная и пасмурная погода, и выходить из дома не хотелось. На пятый день с утра ветер стих, выглянуло солнце, и Мэри решила забыть недавнее приключение и вновь бросить вызов болотам. В девять утра хозяин проснулся и сразу принялся дико орать. Его вопли, вонь из кухни, проникшая теперь в другие комнаты, и вид тети Пейшнс, которая поспешно спускалась по лестнице со свежим одеялом, вызвали в Мэри приступ ненависти и отвращения.
Стыдясь этих чувств, она выскользнула из дома, завернув в носовой платок сухарик, пересекла дорогу и направилась к пустошам. На сей раз она зашагала в сторону Восточного болота, к Килмару. Поскольку впереди был целый день, заблудиться она не боялась.
По пути Мэри продолжала размышлять о Фрэнсисе Дейви, этом странном священнике из Олтернана. Как мало он рассказал о себе; она же за один вечер выложила ему всю свою жизнь. Как чудно, должно быть, он выглядел, стоя подле мольберта у этого пруда в Дозмери. Она вновь представила, как он с непокрытой головой в ореоле белых волос пишет свой пейзаж, а вверху вьются налетевшие с моря чайки и камнем падают вниз, касаясь крыльями водяной глади. Так, наверное, выглядел пророк Илия в пустыне. Мэри гадала, что же побудило его избрать стезю священника, был ли он по душе прихожанам.
Приближается Рождество, и в Хелфорде, должно быть, уже украшают жилища ветками остролиста, омелы и вечнозеленых кустарников, пекут много пирогов, готовят сладости, откармливают рождественских индюшек и гусей. А их маленький пастор в праздничной одежде добродушно взирает на труды и старания своей паствы. В канун праздника он, бывало, ездил после дневного чая в Треловарен отведать сливовой наливки. Интересно, Фрэнсис Дейви тоже украшает свою церковь остролистом и ниспосылает благословение своим прихожанам? Увы, одно ей было совершенно ясно: в «Ямайке» на Рождество веселья будет мало.
Минуло уже не меньше часа, и Мэри вышла к ручью. Он тек в долине меж холмов, прокладывая себе путь через болота. Разделившись на два рукава, ручей преградил Мэри дорогу, и она вынуждена была остановиться. Местность была ей незнакома. За гладкой зеленоватой поверхностью скалы, что высилась впереди, она увидела вдали высоко поднятую к небу пятерню Килмара. Снова девушка оказалась у Тревортской трясины, где бродила в ту, первую, субботу после своего приезда, но теперь она шла на юго-восток, и холмы, ярко освещенные солнцем, выглядели иначе. Ручей весело журчал по камням; чуть выше виднелась запруда; болота оставались слева. Легкий ветерок колыхал травинки, они дружно шелестели и будто вздыхали, а на фоне этой нежной зеленой травки резко выделялись островки жесткой, желтоватой, коричневой на концах, болотной травы. Они выглядели такими упругими и вполне надежными. Но ступи на них, они тут же уходили из-под ног в трясину, а на поверхность выступали сине-серые струйки воды, вскипали пеной и затем чернели.
Мэри повернулась к болотам спиной и перешла через ручей. Стараясь держаться высокого места, она шла между холмов вдоль извилистого рукава ручья. Сквозь облака пробивались лучи солнца. Они высвечивали зеркала болот, которые остались уже позади. Одинокий кроншнеп задумчиво стоял у ручья, словно любуясь своим отражением. Вдруг с молниеносной быстротой он метнулся в камыши, захлюпал лапками по жидкой грязи, потом, склонив головку набок и подобрав лапки, с печальным криком поднялся в воздух и полетел к югу.
Видно, птицу что-то вспугнуло. Вскоре Мэри поняла, в чем дело. По склону холма проскакали вниз несколько лошадей. Они спешили прямо к ручью, на водопой. Животные сгрудились у воды, звонко стуча копытами о камни, размахивая хвостами.
Чуть поодаль, слева, она заметила ворота. Их створки были широко распахнуты и подперты камнями. Лошади, должно быть, примчались оттуда. От ворот шла узкая, разбитая, размытая дождями колея. Прислонясь к воротам, Мэри продолжала наблюдать за лошадьми. Краешком глаза она вдруг заметила человека, который с ведрами в руках шел по колее. Она собралась было двинуться дальше по склону холма, как вдруг человек замахал ведром и что-то прокричал ей.
Это был Джем Мерлин. Времени убежать не оставалось, и Мэри остановилась и подождала, пока он подойдет к ней. На нем была рубаха, которая, похоже, ни разу не стиралась, и заляпанные грязью, навозом, с прилипшим конским волосом, бриджи. На нем не было ни шапки, ни куртки. Лицо Джема покрывала густая щетина. Он смеялся, сверкая зубами, и был очень похож на своего брата, только двадцатью годами моложе.
– Значит, ты отыскала-таки дорогу ко мне, – сказал он. – Не ждал я тебя так скоро, а то испек бы к твоему приходу свежего хлеба. Три дня не мылся и жил на одной картошке. Подержи-ка ведро.
И, не дожидаясь ответа, сунул ей ведро, спустился к воде, где резвились лошади.
– Ну ты, здоровый черный дьявол! – прикрикнул он. – Назад, нечего мутить воду. Пошел отсюда!
Он огрел ведром по крупу вороного коня, и весь табун стремглав выскочил за ним из ручья и дал ходу.
– Сам виноват, не закрыл ворота, – объяснил он Мэри. – Дай-ка второе ведро – на той стороне вода почище.
Взяв ведро, он зачерпнул воды и, оглянувшись, широко улыбнулся.
– А что бы ты стала делать, если б не застала меня дома? – спросил он, утирая лицо рукавом.
Мэри не могла сдержать улыбки.
– Я вовсе не знала, что ты здесь живешь, – ответила она, – и, уж конечно, не проделала бы весь этот путь только ради тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78