– Да, – говорит Петворт. – Вы махали моему такси.
– Неужели? – восклицает Стедимен с явным огорчением. – Да, я ездил к сам забирать дип и решил убедиться, что вы добрались в зад… добрались в заданное место. Мы присматриваем за важными гостями, но мин-мин-министрати не любит, когда мы суем нос в их дела. Естественно, стараешься не светиться.
– Естественно.
– Но вас встретили как положено? – спрашивает Стедимен. – Принимают хорошо?
– Очень.
– Сегодня угощали официальным обедом? – Да.
– Скажите, – говорит Стедимен, снова озираясь по сторонам, – кто вас принимал? Мин-мин-мин…
– Нет, не министр, – отвечает Петворт. – Некий Танкич.
– А, Танкич, – говорит Стедимен, – моя жена его знает. Лысый такой весельчак.
– Он самый.
– Тоже фиг-фиг-фигура заметная. Неплохо. Ушлый малый. Шиш-шиш-шишка в партии, говорят, и далеко пойдет. Разумеется, абсолютный крем… абсолютный кремень. Как здесь выражаются, продаст родную мамашу на мясокомбинат, чтобы поднять агропромышленные показатели. Куда вас возили?
– В ресторан «Пропп».
– Правда? Блестяще! Обхаживают по полной. Интересно, к чему бы это? Что с вашей выпивкой?
– Заказал сорок пять минут назад, – отвечает Петворт, – и всё не несут.
– Мне принесут, – уверенно говорит Стедимен, щелкая пальцами. – Сюда, милочка. Два джентльмена хотят пи-пи-пить.
Видимо, его уверенность оправданна, потому что клетчатая официантка, приятно улыбаясь, тут же подходит к столику.
– Видите, о чем я? – Лицо Стедимена, покрытое младенческим пушком, расплывается в ангельской улыбке. – Они всегда подходят, уж не знаю почему. Здравствуйте, милочка. Как насчет пары кок-кок-коктейлей?
– Спасибо, нет, – отвечает Петворт.
– Что-нибудь полегче? – спрашивает Стедимен, продолжая улыбаться официантке.
– Я предпочел бы шьвеппуу, который заказал раньше.
– А, – говорит Стедимен. – А-а-а-гх. Шьвеппи, который вы заказали раньше. Сейчас я ей объясню. Эй, фролики…
– Та? – внимательно произносит официантка.
– Ми амикатог, – начинает Стедимен.
– А, до, ту амукутак, – подбадривает официантка.
– Та, ми амикатог оп даригайет ей шьвеппи, – говорит Стедимен.
– Та, дургьятап ок шьвеппуу, – подхватывает официантка.
– Ну да, вот если бы вы принесли, – говорит Стедимен.
– А, та, та, – восклицает официантка.
– Кажется, она поняла, – обращается Стедимен к Петвор-ту. – Эк оп иг ей джиннитоники, та?
– Та, – отвечает девушка. – Ок джуннутонукку.
– Ну вот, – говорит Стедимен. – Эк фролики, метто пи-кани, та?
– Метту пекану, – произносит девушка.
– Славная девочка, – замечает Стедимен, оценивающе провожая взглядом ее спину. – Поп-поп-попроворнее других. Разумеется, ей приятно, когда пытаешься болтать по-ихнему. Беда в том, что они изменили язык, вы, наверное, слышали? Отсюда мелкие затруднения.
– Да, я заметил, – говорит Петворт.
– Типично для иностранцев. Напоминает мне французскую систему парковки. Только привыкнешь ставить машину на одной стороне улицы, как у них бац! – наступает весеннее равноденствие или что еще, и будь добр парковаться на другой.
– Были языки, которые менялись в зависимости от времени года или от половой принадлежности.
– Да? – оживляется Стедимен.
– Когда мужчины и женщины называют одно и то же разными именами, – объясняет Петворт.
– Забавно, – говорит Стедимен. – Разумеется, вы в таких вещах дока. Занимаетесь фи-фи-фи…
– Да, филологией.
– Небось знаете кучу языков. Впрочем, не советую тратить время на здешний. Вы тут всего на две недели, а больше он вам не понадобится. Я здесь три года и только недавно освоил. А его бац! – и поменяли. Слава богу, английский остается таким, как есть.
– Не совсем, – замечает Петворт. – Вообще-то он меняется, и довольно быстро.
– Только не в нашей старой доброй школе, – говорит Стедимен, поправляя галстук. – В любом случае здесь перемены другие, чисто политические.
– Неужели?
– Конечно, – отвечает Стедимен. – Кучка либералов и диссидентов давит на правящие круги. Вот те и уступили в самом незначительном – в языке.
– Трудно назвать это самым незначительным, – возражает Петворт. – Измените язык, и вы измените все.
– О, они знают, что делают, – отвечает Стедимен. – Выманят радикалов из подполья, потом уберут их и скомандуют задний ход. Через пару месяцев всё будет по-старому, вот увидите. Надо бы посочувствовать, но на самом деле радуешься. Для дипломатии перемены – смерть. И вообще, мой девиз – понимай и старайся, чтоб тебя поняли.
– Значит, всё кончится ничем?
– Это жесткие люди, – говорит Стедимен, – но страной они править умеют. А, вот и напитки. Я же говорил, она принесет.
Клетчатая официантка с улыбкой ставит на стол два бокала и мисочку орешков.
– Слибоб, милочка. – Стедимен широко улыбается и кладет на тарелку несколько монет. – Пор во.
– Слубоб. – Официантка, тоже улыбаясь, прячет деньги в карман.
– Славный тут народ, – говорит Стедимен, провожая ее взглядом. – Здоровый и симпатичный. Между прочим, у здешних мужиков потрясные яйца.
– Н-да?
– Свежайшие, особенно если покупать на колхозном рынке. Кстати, вас замечательно поселили. Вши… вши… в шикарную гостиницу, – продолжает он, обводя глазами бар.
– Да, тут замечательно, – соглашается Петворт.
– Лучше не ссы… лучше не сыщешь. – Стедимен еще раз оглядывает погребок. – Хороший отель всегда можно определить по уровню девочек. Видели бы вы старых кляч в «Орбисе», куда мы селим наших гостей. Дорого тут?
– Не знаю, – отвечает Петворт. – За гостиницу платит мунъстратуу.
– Я не про номер, а про девочек. Сколько они берут?
– Не спрашивал. Я тут только на две недели.
– Ясно. Вам без надобности. – Стедимен разглядывает экзотических девиц у бара-кибитки, которые по-прежнему томно болтают ногами. – Всегда можно определить по ступням.
– По ступням?
– Они пишут цену на подошвах обуви, – поясняет Стедимен. – Гляньте.
Петворт глядит и видит, что Маркс был прав: под каждой роскошной надстройкой есть экономический базис: на каждом модном сапожке, на каждой туфельке-лодочке написаны мелом размашистые иероглифы.
– Я не взял очки, – говорит Стедимен. – Но вот та блондиночка в центре, с большой по-по-порцией виски – сколько она стоит?
– Вроде бы сорок, – отвечает Петворт, всматриваясь. Блондинка улыбается.
– Надо же, сорок, – удивляется Стедимен.
– Если это не размер ее обуви, – замечает Петворт.
– Нет, это ее цена, – говорит Стедимен. – Очень прилично для такой девочки, да еще в таком месте. Подумайте, сколько заплат… сколько заплатили бы вы в Челси.
– Да? – спрашивает Петворт. – Мне трудно судить. Никто не сказал мне обменный курс.
– A, cambio. Wechel , – говорит Стедимен. – Никто вам не объяснил?
– Да.
– Ладно. Прежде всего поймите, что здесь не экономика, а ка-ка-кавардак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97