– Ты еще будешь умолять меня оставить тебя в покое, как уже бывало когда-то, помнишь? И потом, я не могу взять тебя до тех пор, пока не узнаю, куда это ты бегала в ту ночь. У тебя завелся новый любовник? И кто же он, позволь спросить? Кто тот негодяй, который пытается украсть тебя? – слегка приподняв бедра, он сделал пару движений, от которых из глаз Маретты скатилось две слезинки неутоленного вожделения. – Знаю, что ты скажешь, сладенькая. Что меня слишком долго не было, верно? Что ж, жизнь мужчины полна важных дел, и не всегда выдается время для удовольствий. Например, я обещал Арманду позаботиться об Эмбер, но эта штучка взяла да исчезла в неизвестном направлении. Жаль, что не удалось спровадить ее в Штаты… однако, вернемся к неизвестному герою твоего романа. У кого хватило наглости занять мое место?
– Ни у кого, Корд… о-о-о!.. клянусь, ни у кого! – простонала Маретта, едва в силах вымолвить слово: ее сотрясала мелкая дрожь, бедра конвульсивно сжимались и разжимались. – Только ты, ты один для меня на всем свете! Как я люблю тебя… как хочу тебя!
– Нет, сначала скажи, кто этот наглец, – шептал Корд, продолжая поддерживать в ней желание, но не торопясь удовлетворить его. – Как я могу подарить тебе наслаждение, если мою голову, быть может, украшают рога? Рогатый любовник – плохой любовник, Маретта.
– Что ты делаешь со мной! – воскликнула та, широко раскрывая глаза, полные упрека и неприкрытого вожделения. – Поверь, я тогда уходила не для того, чтобы провести ночь с мужчиной. Если ты не поверишь мне, я буду несчастнейшей из женщин!
– Тогда расскажи, зачем ты уходила, чтобы я мог тебе поверить, – приказал он, сжав ее талию так, чтобы она не могла больше тереться об него. – Со мной не играют в игры, Маретта, пора бы тебе это усвоить. Или рассказывай, или я ухожу!
– О, как ты ошибаешься на мой счет, Корд, любовь моя! Пока ты поблизости, я не в силах желать другого. Я уходила тогда по делу. Это… это касается бизнеса на ранчо.
– Бизнеса? Ночью? За кого ты меня принимаешь, за круглого дурака? – Он презрительно хмыкнул и грубо встряхнул Маретту, так что вода струями полетела во все стороны. – Вот теперь, когда ты лжешь, я и вижу, как жестоко обманулся в тебе! Если только… если только этот «бизнес» каким-то образом не связан с исчезновением Эмбер и Долиты.
– При чем тут она, при чем тут эта шлюха? – в отчаянии закричала Маретта, вырываясь.
– Значит, ты солгала мне?
В совершенно невменяемом состоянии от желания, с минуты на минуту ожидая, что предмет ее вожделений снова исчезнет, Маретта взахлеб начала выкладывать все. Ее рассказ был достаточно правдоподобен, чтобы Корд поверил.
– Но все-таки там был какой-нибудь мужчина? Не одна же ты справилась с двумя сразу?
– Мне помогал Пуэтас… но, Корд, между нами ничего не было!
– Кто он такой?
– Я знаю только его имя!
Он знал, что Маретта сказала ему все, что он может просто встать, одеться и уйти. Он добился своего, и больше в доме Алезпарито ему нечего было делать. Но он не ушел. Он не чувствовал столь неистового вожделения, какое сумел пробудить в Маретте, но желание было достаточно сильным, чтобы оставлять его неудовлетворенным. Резко, почти грубо, заставив Маретту вскрикнуть от наслаждения, он вошел в нее, чтобы привычным образом принести им обоим сладостное облегчение.
Корд остановился перед неуклюжим строением из розового песчаника, в котором, как ему сказали, обитал вакеро по имени Пуэтас. Внутри царила кромешная тьма. Он постоял у дощатой двери, внимательно прислушиваясь, чтобы убедиться, что обитатель лачуги спит. Похоже, так оно и было, поскольку никаких звуков изнутри не доносилось. Только тогда он взялся за обрубок дерева, заменяющий дверную ручку.
Дверь открылась с громким скрипом. Корду пришло в голову, что петли намеренно не смазаны, чтобы хозяин мог проснуться от скрипа и нащупать в темноте револьвер, поэтому он нырнул вперед – туда, где, по его предположениям, были нары, которыми обычно довольствовались неприхотливые вакеро. К счастью, руки его почти сразу сомкнулись на горле. Он придавил барахтающееся тело к постели и начал сжимать горло все сильнее.
– Если бы было посветлее, ты узнал бы меня, Пуэтас. Это Корд Хейден. Меня здесь знают все, а вот тебя мне до сих пор не приходилось встречать. Я могу через полминуты отправить тебя прямиком в ад.
Сопротивление вакеро становилось все слабее, он издавал неприятные булькающие звуки и сучил ногами.
– Если я задам вопрос, ты ответишь?
Вакеро попытался кивнуть.
– Тебе известно, где скрывается Валдис Алезпарито? – спросил Корд, немного ослабив хватку.
– Si, сеньор… si!
К этому времени глаза успели привыкнуть к сумраку лачуги. Корд отпустил вакеро и отскочил, оставаясь наготове на случай внезапного нападения. В этом, однако, не было необходимости: Пуэтас трясся на нарах, растирая горло.
– Я все расскажу вам, сеньор Хейден, – пробормотал он, с трудом садясь на своей жалкой постели. – К чему мне беспокоиться о Валдисе Алезпарито? Кто он мне, чтобы умирать из-за него?
– Нет, сукин сын, – возразил Корд с усмешкой, – ты вовсе не собираешься ничего мне рассказывать! Сказать, что у тебя на уме? Ты хочешь навести меня на ложный след. Но я предусмотрел это. Ты сам, собственной персоной, отведешь меня в нужное место. Пойми, дурья башка, если ты меня обманешь, я ведь все равно рано или поздно разыщу Валдиса, а вот тебе придется за обман лишиться всех своих потрохов. Я ведь не из тех, кто цацкается со швалью вроде тебя. Заруби это на своем мексиканском носу и не делай глупостей.
– Раз уж так все повернулось, будь по-вашему, – мрачно кивнул Пуэтас, осторожно слез с нар и начал натягивать штаны. – Я отведу вас к самому логову Валдиса, сеньор, но если у вас как-нибудь ненароком дойдет дело до разговора, не проговоритесь, что это я его выдал.
– Пошевеливайся! – только и сказал Корд.
Пуэтас повиновался.
Глава 21
Корд ехал след в след за Пуэтасом, так что морда его лошади почти упиралась в круп лошади мексиканца. Он держался настороженно, ни на минуту не ослабляя бдительности на случай, если Пуэтасу придет в голову обратиться в бегство. На душе у него было тяжело. Он не хотел думать о том, каково сейчас Эмбер, но мысли против воли возвращались к этому.
Корд считал Валдиса Алезпарито худшим из негодяев именно потому, что тот был еще и трусом. Как всякому трусу, ему необходимо было как-то компенсировать отсутствие храбрости, и это выражалось в непомерной жестокости. Чем трусливее человек, чем он ничтожнее, тем дальше он способен зайти, издеваясь над своей жертвой.
Сам того не замечая, Корд изо всех сил стискивал поводья, словно боль могла облегчить чувство бессильной ярости. Грубая кожа упряжи до крови врезалась в ладони, но он продолжал сжимать кулаки, словно держал в руках горло Валдиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102