— Последние слова были брошены ему в лицо с презрительным вызовом, и Алекс устало вздохнул.
— Я боюсь не этого.
— Так чего же тогда? — Ее слезы высохли, и теперь она не нуждалась в утешении. Вновь отважная мятежница была готова сражаться с завоевателями за правое дело.
Полковник Рединкоут, деликатно отошедший в сторону и наблюдавший за происходящим, задумчиво кивнул. Ему редко приходилось присутствовать при столь интересной сцене. Его старый друг, судя по всему, сильно увлекся. И винить его не за что. Эта женщина действительно отважна, как Алекс и говорил, да при этом еще и великолепна. Ее, однако, придется укрощать; и что, черт побери, скажет Кромвель? Рединкоут прервал размышления на эту захватывающую тему и поспешил на помощь другу.
Он кашлянул, привлекая внимание Алекса.
— Алекс, не вижу никакого вреда, если дама хочет поговорить несколько минут с пленным. Лучше бы поторопиться с этим, — деликатно заметил он, надеясь, что ему не придется вдаваться в подробности. Из мятежников выбьют все сведения, прежде чем отправят к праотцам, и вскоре Питер Эшли уже не сможет беседовать связно с другом.
Судя по мрачному выражению лица Алекса, он нутром почувствовал, что ему немедленно надо увезти Джинни отсюда. Все, что здесь происходит, не для женских глаз. Но не в его власти решать за Джинни. Для женщины с такой внутренней силой не существует преград.
— Пять минут, — сказал он. — Потом мы выступаем. Мы и так уже задержались. — Он намеренно говорил отрывисто и сухо. — Джек, пожалуйста, проводи ее. — Потом, не глядя на Джинни, повернулся и направился к отряду.
— Пожалуйста, сюда, госпожа Кортни. — Джинни последовала за полковником Рединкоутом в квадратное здание, куда охранники уже увели пленных. Откуда-то раздался жутковатый крик, больше похожий на звериный, чем на человеческий, и Джинни, вздрогнув, остановилась. Полковник грубо выругался и пробормотал: — Здесь не место для женщины.
— Уверена, что раньше вы их тут принимали, полковник, — резко сказала Джинни, снова взяв себя в руки. — Мне с трудом верится, что вы проявляете больше чуткости к пленным женского пола.
Полковник Рединкоут понял, что ему в какой-то степени жаль Алекса Маршалла. Он провел Джинни в маленькую комнату с каменными стенами без окон, где стоял лишь один табурет.
— Подождите здесь, госпожа, я приведу пленного. — Через несколько минут послышалось шарканье ног; затем тяжелая дверь со скрипом отворилась, и Питер Эшли с трудом вошел и привалился к стене. Дверь за ним захлопнулась. Джинни в два шага оказалась рядом с ним и помогла ему сесть. В глазах ее стояли слезы, но ради него она пыталась сдержать их.
— Это безумие, Джинни. О чем ты только думаешь? — запротестовал Питер, одновременно до боли сжимая ее руки.
— У меня только пять минут, — сказала она, пожимая его руки в ответ. — Я могу что-нибудь сделать для тебя? Передать что-нибудь?
— Как много сожалений, — сказал Питер, словно отвечая на ее вопрос. — Столько сожалений, когда знаешь, что не в силах ничего изменить. Я не сделал предложение Салли Тернхэм: надеялся, что война скоро кончится, а мне хотелось воевать, не мучаясь мыслями о жене. Передай ей, Джинни, прошу, что я умер, думая о ней и сожалея. Моей семье… скажи им… скажи им то, что сможет порадовать их.
— А Эдмунд? — шепотом задала Джинни вопрос, который более всего тревожил ее с того момента, как она увидела Питера. Казалось жестоким спрашивать его о ком-то другом, когда он стоял на пороге смерти, но она ничего не могла поделать с собой.
— Слава Богу, он в безопасности. — Питер закашлялся и с гримасой схватился за бок. — Скоты! — горько заметил он. — Знают, куда поставить сапог. Эта война превратила нас всех в зверей. Если она скоро не закончится, то уже никакой надежды для цивилизации не будет. — Джинни обняла его, не в силах сказать что-нибудь, поскольку ничем не могла его утешить. — Эдмунд отправился помогать нашим силам в Кенте, — продолжал Питер с видимым усилием, от которого его бледное лицо покрылось испариной. — Его рана хорошо зажила.
Джинни шепотом быстро рассказала ему об аудиенции короля, о его послании, и Питер слабо улыбнулся.
— Хорошо знать, что мы умираем не зря, — сказал он, и затем горячо продолжил: — Ты и дальше будешь передавать это послание?
— Я буду продолжать пытаться, — сказала она. — Ты хочешь, чтобы я что-то сделала?
Питер судорожно вздохнул, потом сказал:
— Если ты будешь говорить с Рыжим Лисом — это пароль, понимаешь, для всех, кто поддерживает связь между народом и нашими войсками.
Джинни кивнула, она уже сама поняла это.
— Если будешь говорить с ним, расскажи о захвате голубой банды, предупреди, что к ночи могут стать известны позиции и других. — Лицо его исказилось страшной ухмылкой. — Мы можем клясться, что будем держаться, но какой же глупец поверит в это!
Джинни вздрогнула, но ничего не сказала, лишь крепче сжала его руку и пообещала:
— Я обязательно передам это. Сегодня, несмотря ни на какие препятствия.
— Хорошо. — Ему удалось слабо улыбнуться. — Ты должна была родиться мальчишкой, Джинни. Эдмунд всегда это говорил. — Потом улыбка погасла. — Но будь осторожна. Те, кого мы прежде звали изменниками, не щадят тех, кого они называют изменниками.
Дверь с грохотом отворилась, и на пороге появились два солдата.
— Не трогайте его, — сказала Джинни, когда они направились к Питеру. — Пусть он сам встанет. Ему не убежать от вас; вы позаботились о том, чтобы он едва мог идти с вашими трусливыми…
— Тихо, Джинни, — прервал ее Питер, с трудом вставая и опираясь на стену. Она подошла, чтобы поцеловать его. Обняв его, она вложила в этот жест всю свою любовь и дружбу. — Молись, чтобы смерть моя была легкой, Джинни, — сказал он, наконец, отстраняя ее от себя. — Это все, что теперь мне осталось. — Собрав остатки сил, он без посторонней помощи вышел из комнаты.
Джинни стояла в холодной, пахнущей смертью комнате, заливаясь слезами. Душа ее была полна горя и ужаса. Джек Рединкоут что-то пробормотал и указал на дверь. Она прошла мимо него, вышла во двор и направилась к отряду, Алекс и его офицеры ждали ее.
— Будьте вы все прокляты! — сказала она звонким голосом, дошедшим до каждого, кто был в этот момент во дворе. — Не существует такой цели на земле, которая могла бы оправдать такую резню. — Оседлав Джен, она повернула лошадь и галопом понеслась к воротам.
— Пропустите ее, — крикнул Алекс часовым, которые хотели было преградить ей путь. — Следуй за ней, Джон, не упускай из виду. — Адъютант вскочил в седло и поскакал вслед за Джинни. Алекс обернулся и посмотрел на стоявших рядом молчаливых мужчин. — Да простит нас всех Господь, — тихо сказал он, вскочил на Буцефала и отдал приказ выступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Я боюсь не этого.
— Так чего же тогда? — Ее слезы высохли, и теперь она не нуждалась в утешении. Вновь отважная мятежница была готова сражаться с завоевателями за правое дело.
Полковник Рединкоут, деликатно отошедший в сторону и наблюдавший за происходящим, задумчиво кивнул. Ему редко приходилось присутствовать при столь интересной сцене. Его старый друг, судя по всему, сильно увлекся. И винить его не за что. Эта женщина действительно отважна, как Алекс и говорил, да при этом еще и великолепна. Ее, однако, придется укрощать; и что, черт побери, скажет Кромвель? Рединкоут прервал размышления на эту захватывающую тему и поспешил на помощь другу.
Он кашлянул, привлекая внимание Алекса.
— Алекс, не вижу никакого вреда, если дама хочет поговорить несколько минут с пленным. Лучше бы поторопиться с этим, — деликатно заметил он, надеясь, что ему не придется вдаваться в подробности. Из мятежников выбьют все сведения, прежде чем отправят к праотцам, и вскоре Питер Эшли уже не сможет беседовать связно с другом.
Судя по мрачному выражению лица Алекса, он нутром почувствовал, что ему немедленно надо увезти Джинни отсюда. Все, что здесь происходит, не для женских глаз. Но не в его власти решать за Джинни. Для женщины с такой внутренней силой не существует преград.
— Пять минут, — сказал он. — Потом мы выступаем. Мы и так уже задержались. — Он намеренно говорил отрывисто и сухо. — Джек, пожалуйста, проводи ее. — Потом, не глядя на Джинни, повернулся и направился к отряду.
— Пожалуйста, сюда, госпожа Кортни. — Джинни последовала за полковником Рединкоутом в квадратное здание, куда охранники уже увели пленных. Откуда-то раздался жутковатый крик, больше похожий на звериный, чем на человеческий, и Джинни, вздрогнув, остановилась. Полковник грубо выругался и пробормотал: — Здесь не место для женщины.
— Уверена, что раньше вы их тут принимали, полковник, — резко сказала Джинни, снова взяв себя в руки. — Мне с трудом верится, что вы проявляете больше чуткости к пленным женского пола.
Полковник Рединкоут понял, что ему в какой-то степени жаль Алекса Маршалла. Он провел Джинни в маленькую комнату с каменными стенами без окон, где стоял лишь один табурет.
— Подождите здесь, госпожа, я приведу пленного. — Через несколько минут послышалось шарканье ног; затем тяжелая дверь со скрипом отворилась, и Питер Эшли с трудом вошел и привалился к стене. Дверь за ним захлопнулась. Джинни в два шага оказалась рядом с ним и помогла ему сесть. В глазах ее стояли слезы, но ради него она пыталась сдержать их.
— Это безумие, Джинни. О чем ты только думаешь? — запротестовал Питер, одновременно до боли сжимая ее руки.
— У меня только пять минут, — сказала она, пожимая его руки в ответ. — Я могу что-нибудь сделать для тебя? Передать что-нибудь?
— Как много сожалений, — сказал Питер, словно отвечая на ее вопрос. — Столько сожалений, когда знаешь, что не в силах ничего изменить. Я не сделал предложение Салли Тернхэм: надеялся, что война скоро кончится, а мне хотелось воевать, не мучаясь мыслями о жене. Передай ей, Джинни, прошу, что я умер, думая о ней и сожалея. Моей семье… скажи им… скажи им то, что сможет порадовать их.
— А Эдмунд? — шепотом задала Джинни вопрос, который более всего тревожил ее с того момента, как она увидела Питера. Казалось жестоким спрашивать его о ком-то другом, когда он стоял на пороге смерти, но она ничего не могла поделать с собой.
— Слава Богу, он в безопасности. — Питер закашлялся и с гримасой схватился за бок. — Скоты! — горько заметил он. — Знают, куда поставить сапог. Эта война превратила нас всех в зверей. Если она скоро не закончится, то уже никакой надежды для цивилизации не будет. — Джинни обняла его, не в силах сказать что-нибудь, поскольку ничем не могла его утешить. — Эдмунд отправился помогать нашим силам в Кенте, — продолжал Питер с видимым усилием, от которого его бледное лицо покрылось испариной. — Его рана хорошо зажила.
Джинни шепотом быстро рассказала ему об аудиенции короля, о его послании, и Питер слабо улыбнулся.
— Хорошо знать, что мы умираем не зря, — сказал он, и затем горячо продолжил: — Ты и дальше будешь передавать это послание?
— Я буду продолжать пытаться, — сказала она. — Ты хочешь, чтобы я что-то сделала?
Питер судорожно вздохнул, потом сказал:
— Если ты будешь говорить с Рыжим Лисом — это пароль, понимаешь, для всех, кто поддерживает связь между народом и нашими войсками.
Джинни кивнула, она уже сама поняла это.
— Если будешь говорить с ним, расскажи о захвате голубой банды, предупреди, что к ночи могут стать известны позиции и других. — Лицо его исказилось страшной ухмылкой. — Мы можем клясться, что будем держаться, но какой же глупец поверит в это!
Джинни вздрогнула, но ничего не сказала, лишь крепче сжала его руку и пообещала:
— Я обязательно передам это. Сегодня, несмотря ни на какие препятствия.
— Хорошо. — Ему удалось слабо улыбнуться. — Ты должна была родиться мальчишкой, Джинни. Эдмунд всегда это говорил. — Потом улыбка погасла. — Но будь осторожна. Те, кого мы прежде звали изменниками, не щадят тех, кого они называют изменниками.
Дверь с грохотом отворилась, и на пороге появились два солдата.
— Не трогайте его, — сказала Джинни, когда они направились к Питеру. — Пусть он сам встанет. Ему не убежать от вас; вы позаботились о том, чтобы он едва мог идти с вашими трусливыми…
— Тихо, Джинни, — прервал ее Питер, с трудом вставая и опираясь на стену. Она подошла, чтобы поцеловать его. Обняв его, она вложила в этот жест всю свою любовь и дружбу. — Молись, чтобы смерть моя была легкой, Джинни, — сказал он, наконец, отстраняя ее от себя. — Это все, что теперь мне осталось. — Собрав остатки сил, он без посторонней помощи вышел из комнаты.
Джинни стояла в холодной, пахнущей смертью комнате, заливаясь слезами. Душа ее была полна горя и ужаса. Джек Рединкоут что-то пробормотал и указал на дверь. Она прошла мимо него, вышла во двор и направилась к отряду, Алекс и его офицеры ждали ее.
— Будьте вы все прокляты! — сказала она звонким голосом, дошедшим до каждого, кто был в этот момент во дворе. — Не существует такой цели на земле, которая могла бы оправдать такую резню. — Оседлав Джен, она повернула лошадь и галопом понеслась к воротам.
— Пропустите ее, — крикнул Алекс часовым, которые хотели было преградить ей путь. — Следуй за ней, Джон, не упускай из виду. — Адъютант вскочил в седло и поскакал вслед за Джинни. Алекс обернулся и посмотрел на стоявших рядом молчаливых мужчин. — Да простит нас всех Господь, — тихо сказал он, вскочил на Буцефала и отдал приказ выступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134