— Почему это подопечная парламента таскается за армией по всей стране, мадам? Не скажете ли?
— Я ничего не скажу тебе, Гилл, — ответила она, наконец, приняв решение. — Ты можешь делать какие угодно выводы; больше ты от меня ничего не услышишь. Тебя считали мертвым; во время такого хаоса рухнули все нравственные нормы и устои. Достаточно уже того, что я здесь и спасла твою жизнь. Если ты хочешь вернуться в Дорсет и считать свою жену мертвой, я не буду пытаться отговорить тебя.
— Чьей шлюхой ты была? — Он буквально выплюнул этот вопрос. — Или ты доступна любому — если, конечно, он борется за дело предателей? — Он угрожающе поднял руку.
Джинни посмотрела ему прямо в глаза, не испытывая страха; сейчас она чувствовала только отвращение и презрение.
— Ничьей, — ответила она. — Но если тебе не хочется верить в это, разубеждать не стану. Через день-два ты достаточно окрепнешь, чтобы уехать отсюда. Никто не станет тебя задерживать.
Гилл, впервые почувствовав себя рогоносцем, затрясся в бешеной злобе, и вместе с ней пришло всепоглощающее желание отомстить женщине, которая предала его. Он обнаружил, что ему все равно, с кем она изменила ему или сколько их было. Достаточно уже того, что она была неверна мужу, который владел ею по праву, и предала дело роялистов. Он не отпустит ее, утвердит над ней свои супружеские права и до конца ее жизни будет держать в оковах мстительного брака.
— Я не уеду без своей жены, — произнес он, когда она подошла к двери. — Что бы вы ни сделали, вы все еще моя жена, мадам, у нас целая жизнь для того, чтобы вы наконец осознали свое истинное место. В этой стране нет такого суда, который лишил бы меня права забрать вас домой.
Джинни передернуло, когда она услышала этот зловещий шепот. Гилл был прав; она принадлежит ему, и он имеет законное право заставить ее подчиниться. Он может увезти ее домой в колодках, как беглую жену, люди удивятся лишь его терпению, глубине его всепрощения, раз он согласен снова взять ее под свою крышу, а не выбрасывает за дверь без средств и защиты. Но он не сделает этого, потому что она дала ему понять, что хочет этого. Джинни всегда знала, что ее муж склонен к мстительности, хотя раньше это не часто касалось ее самой, а в основном слуг, лошади, которая упала при прыжке, собаки, которая не смогла достать убитую птицу, — любого, кто не оказал Гиллу Кортни того уважения, которое соответствовало его положению, или не упрочивал это положение, созданное и поддерживаемое трясущимися над ним матерью и сестрами. И можно ли было придумать более сильный удар по его чувству собственной значимости, чем измена жены? Он не потерпит такого удара. Поэтому он увезет ее в Дорсет и запрет там, и любая его жестокость по отношению к ней будет повторена его родственницами.
Не произнеся ни слова, Джинни покинула комнату и заперла дверь на ключ, прежде чем спуститься и выйти на улицу. Она с самого начала знала, что, если Гилл будет настаивать, ей придется поехать с ним. Она лишь надеялась, что он, заподозрив правду, прогонит ее как недостойную называться его женой.
Тогда она сможет оставаться с Алексом столько, сколько это будет возможно. Только как его любовница, поскольку у нее уже есть муж, и, кроме того, Алекс должен найти жену, которая родит ему сыновей. Она давно смирилась с этим фактом. Но сейчас она не знала, кричать или плакать от гнева, от такого жестокого поворота судьбы. Допустим, она покинет Гилла и скроется из Престона. Но она не может допустить, чтобы Алекс оказался причастным к этому преступлению, продолжая оставаться с ним. Украсть жену у другого человека — это преступление против нравственных устоев общества, которое лишит его возможности занять какой-либо видный пост в стране, разрушит карьеру, которая ему так дорога. А если она убежит от Гилла, но не останется с Алексом, то какое будущее ожидает ее? Без средств, без крыши над головой, без родственников — судьба изгоя. У нее не было выбора, кроме возвращения в неволю.
На рассвете следующего дня она стояла у постели Алекса, в последний раз вглядываясь в любимое лицо.
— Джед, если ты будешь продолжать обтирать его настоем из улиток и прикладывать компрессы, он быстро поправится, я уверена. Жар уже немного спал сегодня, и, думаю, уже нет угрозы гангрены.
— А что я ему скажу, когда он спросит о вас? — возразил Джед. — Когда он узнает, что вас нет, это на много недель задержит его выздоровление.
— Не сердись на меня, Джед, — сказала Джинни сквозь слезы. — Ты же знаешь, что у меня нет выбора. Если я останусь здесь вопреки желанию мужа, он с легкостью узнает имя генерала, и ничто не спасет карьеру Алекса, как только правда выплывет наружу.
— А может, генерал вызовет его на дуэль и убьет? — прагматично предложил Джед.
— Это глупо, Джед. — Я не терплю убийств, тебе это хорошо известно! — воскликнула она. — Если бы это был выход, я бы оставила мужа истекать кровью на поле боя.
— Вот и нужно было так сделать, — пробормотал солдат. — Всем стало бы легче. — Потом, увидев ее лицо, он смягчился. — Вы должны поступать так, как считаете правильным, госпожа, пусть это кажется бессмысленным и мне, и генералу.
— Он все поймет, если ты расскажешь ему, — прошептала она. — Я бы осталась и все объяснила ему сама, но не осмеливаюсь. — Она не сказала, чего боится — своего мужа или самое себя, но Джед подозревал, что вероятнее последнее. Как только Апекс сможет говорить, он не позволит ей покинуть его, какие бы причины она ни называла, и она не устоит перед его напором.
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился Гилл Кортни, уже одетый в дорогу.
— Кто он? — требовательно спросил Гилл, собираясь подойти к кровати. Джед сделал молниеносное движение, и через мгновение Гилл оказался в коридоре, оттесненный массивным телом солдата.
— Это не ваше дело, сэр, — сказал Джед, закрывая за ним дверь. — Дайте госпоже спокойно попрощаться.
— Ах ты, наглый мерзавец! — Гилл поднял кулак, но Джед был проворнее и сильнее, он схватил его руку и заломил назад. Лицо Гилла посерело от боли, когда Джед сжал руку еще крепче, и, наконец, он покорно согнулся. — Ты заплатишь за это, — проскрежетал он сквозь сжатые зубы и, потирая руку, когда Джед отпустил его.
Губы Джеда скривились в насмешливой и недоверчивой гримасе Джинни вышла из комнаты — глаза ее блестели от слез, она кусала дрожащие губы. Она прошла мимо них, словно не замечая, и вышла на улицу, где их ожидала карета. Впереди было мучительное и медленное путешествие в этой старой карете, но Гилл был еще слаб, чтобы ехать верхом, да и бедро сильно беспокоило его после горячки. Впереди было две недели враждебности и неудобств, пока они доберутся до Дорсета, где их ожидает неизвестность.
— Джед, будь ты проклят, куда ты подевался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Я ничего не скажу тебе, Гилл, — ответила она, наконец, приняв решение. — Ты можешь делать какие угодно выводы; больше ты от меня ничего не услышишь. Тебя считали мертвым; во время такого хаоса рухнули все нравственные нормы и устои. Достаточно уже того, что я здесь и спасла твою жизнь. Если ты хочешь вернуться в Дорсет и считать свою жену мертвой, я не буду пытаться отговорить тебя.
— Чьей шлюхой ты была? — Он буквально выплюнул этот вопрос. — Или ты доступна любому — если, конечно, он борется за дело предателей? — Он угрожающе поднял руку.
Джинни посмотрела ему прямо в глаза, не испытывая страха; сейчас она чувствовала только отвращение и презрение.
— Ничьей, — ответила она. — Но если тебе не хочется верить в это, разубеждать не стану. Через день-два ты достаточно окрепнешь, чтобы уехать отсюда. Никто не станет тебя задерживать.
Гилл, впервые почувствовав себя рогоносцем, затрясся в бешеной злобе, и вместе с ней пришло всепоглощающее желание отомстить женщине, которая предала его. Он обнаружил, что ему все равно, с кем она изменила ему или сколько их было. Достаточно уже того, что она была неверна мужу, который владел ею по праву, и предала дело роялистов. Он не отпустит ее, утвердит над ней свои супружеские права и до конца ее жизни будет держать в оковах мстительного брака.
— Я не уеду без своей жены, — произнес он, когда она подошла к двери. — Что бы вы ни сделали, вы все еще моя жена, мадам, у нас целая жизнь для того, чтобы вы наконец осознали свое истинное место. В этой стране нет такого суда, который лишил бы меня права забрать вас домой.
Джинни передернуло, когда она услышала этот зловещий шепот. Гилл был прав; она принадлежит ему, и он имеет законное право заставить ее подчиниться. Он может увезти ее домой в колодках, как беглую жену, люди удивятся лишь его терпению, глубине его всепрощения, раз он согласен снова взять ее под свою крышу, а не выбрасывает за дверь без средств и защиты. Но он не сделает этого, потому что она дала ему понять, что хочет этого. Джинни всегда знала, что ее муж склонен к мстительности, хотя раньше это не часто касалось ее самой, а в основном слуг, лошади, которая упала при прыжке, собаки, которая не смогла достать убитую птицу, — любого, кто не оказал Гиллу Кортни того уважения, которое соответствовало его положению, или не упрочивал это положение, созданное и поддерживаемое трясущимися над ним матерью и сестрами. И можно ли было придумать более сильный удар по его чувству собственной значимости, чем измена жены? Он не потерпит такого удара. Поэтому он увезет ее в Дорсет и запрет там, и любая его жестокость по отношению к ней будет повторена его родственницами.
Не произнеся ни слова, Джинни покинула комнату и заперла дверь на ключ, прежде чем спуститься и выйти на улицу. Она с самого начала знала, что, если Гилл будет настаивать, ей придется поехать с ним. Она лишь надеялась, что он, заподозрив правду, прогонит ее как недостойную называться его женой.
Тогда она сможет оставаться с Алексом столько, сколько это будет возможно. Только как его любовница, поскольку у нее уже есть муж, и, кроме того, Алекс должен найти жену, которая родит ему сыновей. Она давно смирилась с этим фактом. Но сейчас она не знала, кричать или плакать от гнева, от такого жестокого поворота судьбы. Допустим, она покинет Гилла и скроется из Престона. Но она не может допустить, чтобы Алекс оказался причастным к этому преступлению, продолжая оставаться с ним. Украсть жену у другого человека — это преступление против нравственных устоев общества, которое лишит его возможности занять какой-либо видный пост в стране, разрушит карьеру, которая ему так дорога. А если она убежит от Гилла, но не останется с Алексом, то какое будущее ожидает ее? Без средств, без крыши над головой, без родственников — судьба изгоя. У нее не было выбора, кроме возвращения в неволю.
На рассвете следующего дня она стояла у постели Алекса, в последний раз вглядываясь в любимое лицо.
— Джед, если ты будешь продолжать обтирать его настоем из улиток и прикладывать компрессы, он быстро поправится, я уверена. Жар уже немного спал сегодня, и, думаю, уже нет угрозы гангрены.
— А что я ему скажу, когда он спросит о вас? — возразил Джед. — Когда он узнает, что вас нет, это на много недель задержит его выздоровление.
— Не сердись на меня, Джед, — сказала Джинни сквозь слезы. — Ты же знаешь, что у меня нет выбора. Если я останусь здесь вопреки желанию мужа, он с легкостью узнает имя генерала, и ничто не спасет карьеру Алекса, как только правда выплывет наружу.
— А может, генерал вызовет его на дуэль и убьет? — прагматично предложил Джед.
— Это глупо, Джед. — Я не терплю убийств, тебе это хорошо известно! — воскликнула она. — Если бы это был выход, я бы оставила мужа истекать кровью на поле боя.
— Вот и нужно было так сделать, — пробормотал солдат. — Всем стало бы легче. — Потом, увидев ее лицо, он смягчился. — Вы должны поступать так, как считаете правильным, госпожа, пусть это кажется бессмысленным и мне, и генералу.
— Он все поймет, если ты расскажешь ему, — прошептала она. — Я бы осталась и все объяснила ему сама, но не осмеливаюсь. — Она не сказала, чего боится — своего мужа или самое себя, но Джед подозревал, что вероятнее последнее. Как только Апекс сможет говорить, он не позволит ей покинуть его, какие бы причины она ни называла, и она не устоит перед его напором.
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился Гилл Кортни, уже одетый в дорогу.
— Кто он? — требовательно спросил Гилл, собираясь подойти к кровати. Джед сделал молниеносное движение, и через мгновение Гилл оказался в коридоре, оттесненный массивным телом солдата.
— Это не ваше дело, сэр, — сказал Джед, закрывая за ним дверь. — Дайте госпоже спокойно попрощаться.
— Ах ты, наглый мерзавец! — Гилл поднял кулак, но Джед был проворнее и сильнее, он схватил его руку и заломил назад. Лицо Гилла посерело от боли, когда Джед сжал руку еще крепче, и, наконец, он покорно согнулся. — Ты заплатишь за это, — проскрежетал он сквозь сжатые зубы и, потирая руку, когда Джед отпустил его.
Губы Джеда скривились в насмешливой и недоверчивой гримасе Джинни вышла из комнаты — глаза ее блестели от слез, она кусала дрожащие губы. Она прошла мимо них, словно не замечая, и вышла на улицу, где их ожидала карета. Впереди было мучительное и медленное путешествие в этой старой карете, но Гилл был еще слаб, чтобы ехать верхом, да и бедро сильно беспокоило его после горячки. Впереди было две недели враждебности и неудобств, пока они доберутся до Дорсета, где их ожидает неизвестность.
— Джед, будь ты проклят, куда ты подевался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134