их легкие укрытия были сметены порывами ветра. В лагере царил хаос, и Джинни прислушивалась к внезапной тишине в доме, когда весь отряд во главе с полковником кинулся наводить порядок.
Значит, судьба сыграла ей на руку. Дом опустел, полковник и его подчиненные ушли в сад, а полный прилив в заливе Алум начнется в восемь часов. Джинни поспешно оделась и покинула комнату. Она сразу направилась в кладовую, где замерла на мгновение, пока тишина проникала в каждую ее клеточку, пока уши пытались различить малейший шорох. Ничего… кроме голосов, раздававшихся в саду.
Через двадцать минут была готова примочка из трав и чистого спирта, которая убережет рану Эдмунда от заражения и поможет быстрее затянуться. Это была та область домашнего хозяйства, в которой Джинни преуспела именно потому, что интересовалась ею. Вряд ли были известные или малоизвестные недуги, которые Джинни не сумела бы вылечить. В детстве она много времени проводила за сбором разных трав вместе с пожилыми женщинами острова и обучалась искусству врачевания.
Джинни положила примочку в корзинку вместе с хорошим запасом свежих повязок и, накрыв все это клетчатой салфеткой, крадучись пробралась в столовую. Панель в стене приоткрылась, когда она налезла на нужную половицу. Войдя внутрь, она закрыла панель — опытные пальцы без труда нашли замок. Джинни вспомнила историю о том, как ее дед вызвал мастеров из Лондона, чтобы те сотворили этот чудо-замок. Со времен Реформации Генриха VII, когда католические священники находили убежища в потайных ходах и комнатах домов своих сторонников, большинство новых особняков знати имели такие же укрытия. Отец ее отца, обожавший всякие механические изобретения, соорудил собственное укрытие, используя все известные в то время новинки. Джон Редферн, в свою очередь, содержал механизм в хорошем состоянии, но при его жизни потайная комната и проход использовались лишь в играх его дочери-сорвиголовы и ее столь же озорного кузена.
Десять небольших ступеней вели в каменную комнату, и Джинни тихо свистнула, предупреждая беглецов о том, что опасаться нечего.
— Ты что, пришла через дом? — спросил Эдмунд. Он, еще не окрепший, был уже на ногах, и цвет лица лучше, хотя, как и у Питера, кожа бледная после многих дней, проведенных без свежего воздуха и света.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Джинни, ставя корзину. Она быстро объяснила свой план, уговорив все же Эдмунда снова лечь, и быстро прикладывала примочку к ране, не такой уже красной и распухшей. Она сменила повязку, довольно кивая. — Сукровицы нет, Эдмунд. Если ты сумеешь не намочить повязку, перебираясь на ту сторону, тогда ее можно будет не менять несколько дней.
— А как я, владея одной рукой, одолею тропу на скале, Джинни?
— Как и раньше, на спине. — Она сделала подвязку из салфетки, закрепив руку у груди. — Ты пойдешь между нами, но не пытайся двигать этой рукой.
— Ты всегда слишком любила командовать, — проворчал Эдмунд, хотя глаза его уже загорелись, предвкушая деятельность и свободу.
— Конечно. — Джинни улыбнулась, несмотря на усталость и отчаяние, в котором не могла признаться даже себе самой. — И на этот раз, друг мой, ты подчинишься.
Эдмунд дернул ее за одну из кос.
— Подчинюсь, генерал, потому что вынужден. Но когда все это закончится, мы поменяемся ролями, не так ли?
Она улыбнулась. Что могла она ответить на вопрос, относящийся к их уже решенному будущему?
— Пошли, я выйду первой и осмотрюсь. Мое присутствие на вершине скалы не потребует особых объяснений, если меня кто-нибудь заметит.
Они шли за ней по ступеням, на которых сейчас она не испытывала страха. Разве можно сравнить выдумки о привидениях с реальностью топора палача, кучами соломы, залитой кровью отрубленных голов? Такова будет их судьба. Иной не может быть, если их обнаружат, разве что петля в тюрьме Уинчестера.
Она слегка приоткрыла тяжелую каменную дверь у подножия лестницы, прислушалась и уловила лишь голоса, доносящиеся издалека. Ведь не будут же они охранять скалы или следить за глухой стороной дома, смотревшей на неприветливое море! Полоса пружинистого мха стлалась к краю скалы, здесь не за что было укрыться, поэтому надо быстро пересечь это место. И никого не было видно, ни одного патрулирующего солдата с пикой или мушкетом.
— Если дело предстоит сделать, значит, его нужно делать быстро. — Джинни улыбнулась. Она обернулась через плечо, и Эдмунд снова дернул ее за косу.
— Джинни всегда больше слушала нашего учителя, чем я, Питер. — Это говорил уже не раненый кавалер, а здоровый мужчина, вовсе не ослабленный потерей крови и пребыванием взаперти, человек, не боящийся спуститься по крутой горной тропе, по скользкому песку навстречу неизвестному, полному борьбы и тревог будущему.
Она почувствовала его решимость, которая обнадежила и ее.
— Ты побежишь. Мы не можем помочь тебе, пока не доберемся до тропы.
— Я это знаю. У меня хватит сил.
И Джинни побежала, низко пригибаясь, будто могла стать невидимой на этом продуваемом ветрами выступе. Она не оборачивалась на двух мужчин, зная, что не может замедлить бег. Она была зайцем, они — гончими и должны выдержать ее темп, А потом они укроются под навесом скалы и передохнут.
Тропа была различима только привычному глазу. Непосвященные видели лишь море, протянувшееся до горизонта, в котором возвышались Игольчатые скалы. Джинни остановилась на мгновение, чтобы скинуть сандалии, которые она заткнула за пояс, и подоткнуть юбку. Ее ноги оголились до колен. Она соскользнула со скалы, ногами нащупывая опору в песке, и ухватилась за ветку куста левой рукой, чтобы встать потверже. Затем протянула правую руку Эдмунду, который внезапно осел, но уперся в ее ноги. Джинни сползла вниз на четвереньках, давая возможность Эдмунду соскользнуть вниз на несколько футов, чтобы Питер мог начать спуск.
Лицо Эдмунда покрылось испариной от боли и напряжения, он тяжело задышал. На Питере тоже сказались дни ужасающего бездействия.
Можно было передохнуть несколько мгновений, и Джинни встала боком на тропе, прислушиваясь, не поднялся ли переполох, если их успели заметить. Но все было тихо, только чайки кричали над морем.
— Ты справишься и с одной рукой, Эдмунд, — снова прошептала Джинни с дразнящей улыбкой, пытаясь вселить в него уверенность. — На этот раз можно не бояться вернуться домой в порванных штанах.
— Может, и так, только у меня нет ни малейшего желания выставлять напоказ исцарапанный и едва прикрытый зад, — возразил он. — Не бойся, я справлюсь, когда ты наконец сдвинешься с места.
Джинни заскользила вниз на спине, одной рукой держась за лодыжку Эдмунда, чтобы уменьшить стремительность его спуска, а Питер старался сверху защитить его раненую руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Значит, судьба сыграла ей на руку. Дом опустел, полковник и его подчиненные ушли в сад, а полный прилив в заливе Алум начнется в восемь часов. Джинни поспешно оделась и покинула комнату. Она сразу направилась в кладовую, где замерла на мгновение, пока тишина проникала в каждую ее клеточку, пока уши пытались различить малейший шорох. Ничего… кроме голосов, раздававшихся в саду.
Через двадцать минут была готова примочка из трав и чистого спирта, которая убережет рану Эдмунда от заражения и поможет быстрее затянуться. Это была та область домашнего хозяйства, в которой Джинни преуспела именно потому, что интересовалась ею. Вряд ли были известные или малоизвестные недуги, которые Джинни не сумела бы вылечить. В детстве она много времени проводила за сбором разных трав вместе с пожилыми женщинами острова и обучалась искусству врачевания.
Джинни положила примочку в корзинку вместе с хорошим запасом свежих повязок и, накрыв все это клетчатой салфеткой, крадучись пробралась в столовую. Панель в стене приоткрылась, когда она налезла на нужную половицу. Войдя внутрь, она закрыла панель — опытные пальцы без труда нашли замок. Джинни вспомнила историю о том, как ее дед вызвал мастеров из Лондона, чтобы те сотворили этот чудо-замок. Со времен Реформации Генриха VII, когда католические священники находили убежища в потайных ходах и комнатах домов своих сторонников, большинство новых особняков знати имели такие же укрытия. Отец ее отца, обожавший всякие механические изобретения, соорудил собственное укрытие, используя все известные в то время новинки. Джон Редферн, в свою очередь, содержал механизм в хорошем состоянии, но при его жизни потайная комната и проход использовались лишь в играх его дочери-сорвиголовы и ее столь же озорного кузена.
Десять небольших ступеней вели в каменную комнату, и Джинни тихо свистнула, предупреждая беглецов о том, что опасаться нечего.
— Ты что, пришла через дом? — спросил Эдмунд. Он, еще не окрепший, был уже на ногах, и цвет лица лучше, хотя, как и у Питера, кожа бледная после многих дней, проведенных без свежего воздуха и света.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Джинни, ставя корзину. Она быстро объяснила свой план, уговорив все же Эдмунда снова лечь, и быстро прикладывала примочку к ране, не такой уже красной и распухшей. Она сменила повязку, довольно кивая. — Сукровицы нет, Эдмунд. Если ты сумеешь не намочить повязку, перебираясь на ту сторону, тогда ее можно будет не менять несколько дней.
— А как я, владея одной рукой, одолею тропу на скале, Джинни?
— Как и раньше, на спине. — Она сделала подвязку из салфетки, закрепив руку у груди. — Ты пойдешь между нами, но не пытайся двигать этой рукой.
— Ты всегда слишком любила командовать, — проворчал Эдмунд, хотя глаза его уже загорелись, предвкушая деятельность и свободу.
— Конечно. — Джинни улыбнулась, несмотря на усталость и отчаяние, в котором не могла признаться даже себе самой. — И на этот раз, друг мой, ты подчинишься.
Эдмунд дернул ее за одну из кос.
— Подчинюсь, генерал, потому что вынужден. Но когда все это закончится, мы поменяемся ролями, не так ли?
Она улыбнулась. Что могла она ответить на вопрос, относящийся к их уже решенному будущему?
— Пошли, я выйду первой и осмотрюсь. Мое присутствие на вершине скалы не потребует особых объяснений, если меня кто-нибудь заметит.
Они шли за ней по ступеням, на которых сейчас она не испытывала страха. Разве можно сравнить выдумки о привидениях с реальностью топора палача, кучами соломы, залитой кровью отрубленных голов? Такова будет их судьба. Иной не может быть, если их обнаружат, разве что петля в тюрьме Уинчестера.
Она слегка приоткрыла тяжелую каменную дверь у подножия лестницы, прислушалась и уловила лишь голоса, доносящиеся издалека. Ведь не будут же они охранять скалы или следить за глухой стороной дома, смотревшей на неприветливое море! Полоса пружинистого мха стлалась к краю скалы, здесь не за что было укрыться, поэтому надо быстро пересечь это место. И никого не было видно, ни одного патрулирующего солдата с пикой или мушкетом.
— Если дело предстоит сделать, значит, его нужно делать быстро. — Джинни улыбнулась. Она обернулась через плечо, и Эдмунд снова дернул ее за косу.
— Джинни всегда больше слушала нашего учителя, чем я, Питер. — Это говорил уже не раненый кавалер, а здоровый мужчина, вовсе не ослабленный потерей крови и пребыванием взаперти, человек, не боящийся спуститься по крутой горной тропе, по скользкому песку навстречу неизвестному, полному борьбы и тревог будущему.
Она почувствовала его решимость, которая обнадежила и ее.
— Ты побежишь. Мы не можем помочь тебе, пока не доберемся до тропы.
— Я это знаю. У меня хватит сил.
И Джинни побежала, низко пригибаясь, будто могла стать невидимой на этом продуваемом ветрами выступе. Она не оборачивалась на двух мужчин, зная, что не может замедлить бег. Она была зайцем, они — гончими и должны выдержать ее темп, А потом они укроются под навесом скалы и передохнут.
Тропа была различима только привычному глазу. Непосвященные видели лишь море, протянувшееся до горизонта, в котором возвышались Игольчатые скалы. Джинни остановилась на мгновение, чтобы скинуть сандалии, которые она заткнула за пояс, и подоткнуть юбку. Ее ноги оголились до колен. Она соскользнула со скалы, ногами нащупывая опору в песке, и ухватилась за ветку куста левой рукой, чтобы встать потверже. Затем протянула правую руку Эдмунду, который внезапно осел, но уперся в ее ноги. Джинни сползла вниз на четвереньках, давая возможность Эдмунду соскользнуть вниз на несколько футов, чтобы Питер мог начать спуск.
Лицо Эдмунда покрылось испариной от боли и напряжения, он тяжело задышал. На Питере тоже сказались дни ужасающего бездействия.
Можно было передохнуть несколько мгновений, и Джинни встала боком на тропе, прислушиваясь, не поднялся ли переполох, если их успели заметить. Но все было тихо, только чайки кричали над морем.
— Ты справишься и с одной рукой, Эдмунд, — снова прошептала Джинни с дразнящей улыбкой, пытаясь вселить в него уверенность. — На этот раз можно не бояться вернуться домой в порванных штанах.
— Может, и так, только у меня нет ни малейшего желания выставлять напоказ исцарапанный и едва прикрытый зад, — возразил он. — Не бойся, я справлюсь, когда ты наконец сдвинешься с места.
Джинни заскользила вниз на спине, одной рукой держась за лодыжку Эдмунда, чтобы уменьшить стремительность его спуска, а Питер старался сверху защитить его раненую руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134