Я узнал этого юношу. Я видел, как он ездил верхом на Ипподроме. Это был младший из братьев Анны Нотар.
Меня сковал холод. Порывистый ветер на улице громко хлопал ставнями.
– На дворе темно, – заговорил юноша. – Небо затянуто тучами. Собственных рук – и то не разглядишь. – Ему семнадцать лет, он – красивый парень, хорошо сознающий свою привлекательность и знатное происхождение, но выглядящий от этого лишь еще более обаятельно. И он очень заинтересован моей особой.
– Ты ведь бежал от турок, – продолжал он. – В городе о тебе много говорят. Мне тоже однажды показали тебя, когда ты проезжал на коне по улице. Мой отец хотел бы с тобой встретиться – если это не слишком обременительно для тебя.
Он отвел глаза:
– Я уже говорил: ночь темна. На улице – хоть глаз выколи…
– Я не люблю бродить во мраке, – ответил я. – Но, разумеется, не могу ослушаться приказа твоего отца.
– Это вовсе не приказ, – запротестовал юноша. – Как мой отец может приказывать тебе? Ты же служишь Джустиниани. Мой отец не хочет встречаться с тобой как солдат с солдатом. Ты будешь его гостем. А потом, может быть, и другом. Не исключено, что расскажешь ему что-нибудь интересное. Он удивляется, почему ты избегаешь его, – и ему любопытно на тебя взглянуть. Но он, конечно, не хочет доставлять тебе никаких неприятностей, и если ты считаешь, что тебе лучше не ходить, – не ходи.
Он говорил весело и оживленно, чтобы скрыть, насколько его смущала та миссия, с которой он пришел ко мне. Он был открытым и притягательным юношей. И тоже не любил блуждать в темноте. Почему его отец считал это простое приглашение таким секретным, что даже не решился послать ко мне своих слуг, а отправил за мной собственного сына?
«Агнец на заклание, – подумал я. – Хорошо откормленный ягненок на алтаре безудержной жажды власти. Значит, в случае необходимости этот человек готов принести в жертву даже собственного сына».
Юноша был братом Анны Нотар. Я ласково улыбнулся ему и, одевшись, легко потрепал его рукой по плечу. Он вздрогнул и покраснел, но улыбнулся в ответ. Стало быть, он не считал меня простолюдином.
В ночи дул северный ветер, от которого у нас перехватывало дух, а одежда облепляла тело. Было темно, хоть глаз выколи. В разрывах несшихся в вышине туч иногда виднелось черное небо, усыпанное звездами. Желтый пес шел за мной, хотя я и приказал ему остаться дома. Но он выскользнул вслед за мной во мрак. Я взял у Мануила фонарь и протянул его юноше. Молодому аристократу трудно было проглотить такое, но все же он безропотно двинулся вперед, освещая путь. За кого он меня принимал? Всю дорогу нас сопровождал пес – словно для того, чтобы присматривать за мной даже против моей воли.
Во дворце Нотара было темно. Мы вошли через заднюю дверь, расположенную в уголке, у стены. отделявшей город от моря. Никого не было видно. И все же казалось, что в ночи скрывается множество устремленных на меня глаз. Завывающий и стонущий ветер что-то говорил мне, но я не мог разобрать его слов. В голове у меня тоже шумело – точно этот бешеный ветер проник в мой мозг.
В коридорах стояла гробовая тишина. Нас окутала волна теплого воздуха. Мы поднялись по лестнице. В комнате, куда меня привели, я увидел пюпитр писца, перья, бумагу и большие книги в роскошных переплетах. Перед иконой с изображением Волхвов мерцала лампада, наполненная благоуханным маслом.
Он сидел, склонив голову, словно в глубокой печали. Даже не улыбнулся. Он принял мое приветствие как естественное и должное проявление почтения к своей особе. Сыну сказал только:
– Ты мне больше не нужен. – Юноша почувствовал себя обиженным, но постарался этого не показать. Ему было страшно любопытно, о чем мы будем беседовать с его отцом. Но он мило кивнул мне красивой головой, пожелал доброй ночи и вышел из отцовских покоев.
Как только юноша скрылся за дверью, Лука Нотар оживился, пытливо посмотрел на меня и заявил:
– Я знаю о тебе все, господин Иоанн Ангел. И потому буду говорить с тобой прямо.
Я понял, что ему известно о моем греческом происхождении. В этом в общем-то не было ничего удивительного. Однако меня это сильно задело.
– Ты решил говорить прямо? – откликнулся я. – Так заявляет только тот, кто намерен скрывать свои мысли. Отважишься ли ты быть честным хотя бы перед самим собой?
– Ты был советником султана Мехмеда, – сказал он. – Осенью ты бежал из его лагеря. Человек, который занимает такое положение, не поступает так без определенной цели.
– Сейчас речь идет о твоих целях, флотоводец, – ответил я. – Не о моих… Ты не стал бы тайно приглашать меня сюда, если бы не считал, что я могу быть полезен для осуществления твоих целей.
Он нетерпеливо взмахнул рукой. Нотар тоже носил перстень с печаткой размером с детскую ладонь. Рукава верхней зеленой туники доходили ему до локтей. Рукава нижней туники были из расшитого золотом пурпурного шелка, как у императора.
– Ты сам уже давно ищешь встречи со мной, – произнес он. – Но действуешь очень осторожно. Это вполне понятно – и совершенно правильно. Как с моей, так и с твоей точки зрения. Ты очень ловко все устроил, будто случайно познакомившись с моей дочерью. Потом снова проводил ее домой, когда она потеряла свою спутницу. Когда я был в море, ты рискнул прийти сюда средь бела дня. Ты ведь хотел лишь увидеться с моей дочерью… Это весьма умно!
– Она обещала рассказать тебе обо мне, – признал я.
– Моя дочь влюблена в тебя, – усмехнулся он. – Не знает, кто ты, и не догадывается о твоих целях. Она чувствительная и гордая. Ей ничего не известно. Ну, ты понимаешь.
– Она очень красивая, – проговорил я. Флотоводец отмахнулся от моих слов.
– Думаю, что ты выше таких соблазнов. Моя дочь – не для тебя.
– Ты так уверен в этом, флотоводец? – осведомился я.
Он первый раз позволил себе изобразить удивление.
– Время покажет, чем все это кончится, – изрек Лука Нотар. – Твоя игра слишком опасна и трудна, чтобы втягивать в нее женщину. Если только для вида. А иначе – нет. Ты ходишь по острию меча, Иоанн Ангел. Не можешь позволить себе оступиться.
– Ты много знаешь, флотоводец, – заметил я. – Но меня ты не знаешь.
– Да, много знаю, – согласился он. – Больше, чем ты думаешь. Даже шатер султана – не слишком безопасное место для бесед. И там есть уши… Мне известно, что вы расстались с султаном вполне мирно. Известно, что ты получил от него в дар бесценные камни. К сожалению, василевс и хранитель императорской печати, Франц, тоже знают об этом. Потому и следят за каждым твоим шагом с тех самых пор, как ты прибыл в Константинополь. Меня не интересует, сколько тебе пришлось заплатить, чтобы Джустиниани принял тебя на службу. Всех латинян легко купить… Но даже Джустиниани не сможет спасти тебя, если ты совершишь хоть малейшую ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Меня сковал холод. Порывистый ветер на улице громко хлопал ставнями.
– На дворе темно, – заговорил юноша. – Небо затянуто тучами. Собственных рук – и то не разглядишь. – Ему семнадцать лет, он – красивый парень, хорошо сознающий свою привлекательность и знатное происхождение, но выглядящий от этого лишь еще более обаятельно. И он очень заинтересован моей особой.
– Ты ведь бежал от турок, – продолжал он. – В городе о тебе много говорят. Мне тоже однажды показали тебя, когда ты проезжал на коне по улице. Мой отец хотел бы с тобой встретиться – если это не слишком обременительно для тебя.
Он отвел глаза:
– Я уже говорил: ночь темна. На улице – хоть глаз выколи…
– Я не люблю бродить во мраке, – ответил я. – Но, разумеется, не могу ослушаться приказа твоего отца.
– Это вовсе не приказ, – запротестовал юноша. – Как мой отец может приказывать тебе? Ты же служишь Джустиниани. Мой отец не хочет встречаться с тобой как солдат с солдатом. Ты будешь его гостем. А потом, может быть, и другом. Не исключено, что расскажешь ему что-нибудь интересное. Он удивляется, почему ты избегаешь его, – и ему любопытно на тебя взглянуть. Но он, конечно, не хочет доставлять тебе никаких неприятностей, и если ты считаешь, что тебе лучше не ходить, – не ходи.
Он говорил весело и оживленно, чтобы скрыть, насколько его смущала та миссия, с которой он пришел ко мне. Он был открытым и притягательным юношей. И тоже не любил блуждать в темноте. Почему его отец считал это простое приглашение таким секретным, что даже не решился послать ко мне своих слуг, а отправил за мной собственного сына?
«Агнец на заклание, – подумал я. – Хорошо откормленный ягненок на алтаре безудержной жажды власти. Значит, в случае необходимости этот человек готов принести в жертву даже собственного сына».
Юноша был братом Анны Нотар. Я ласково улыбнулся ему и, одевшись, легко потрепал его рукой по плечу. Он вздрогнул и покраснел, но улыбнулся в ответ. Стало быть, он не считал меня простолюдином.
В ночи дул северный ветер, от которого у нас перехватывало дух, а одежда облепляла тело. Было темно, хоть глаз выколи. В разрывах несшихся в вышине туч иногда виднелось черное небо, усыпанное звездами. Желтый пес шел за мной, хотя я и приказал ему остаться дома. Но он выскользнул вслед за мной во мрак. Я взял у Мануила фонарь и протянул его юноше. Молодому аристократу трудно было проглотить такое, но все же он безропотно двинулся вперед, освещая путь. За кого он меня принимал? Всю дорогу нас сопровождал пес – словно для того, чтобы присматривать за мной даже против моей воли.
Во дворце Нотара было темно. Мы вошли через заднюю дверь, расположенную в уголке, у стены. отделявшей город от моря. Никого не было видно. И все же казалось, что в ночи скрывается множество устремленных на меня глаз. Завывающий и стонущий ветер что-то говорил мне, но я не мог разобрать его слов. В голове у меня тоже шумело – точно этот бешеный ветер проник в мой мозг.
В коридорах стояла гробовая тишина. Нас окутала волна теплого воздуха. Мы поднялись по лестнице. В комнате, куда меня привели, я увидел пюпитр писца, перья, бумагу и большие книги в роскошных переплетах. Перед иконой с изображением Волхвов мерцала лампада, наполненная благоуханным маслом.
Он сидел, склонив голову, словно в глубокой печали. Даже не улыбнулся. Он принял мое приветствие как естественное и должное проявление почтения к своей особе. Сыну сказал только:
– Ты мне больше не нужен. – Юноша почувствовал себя обиженным, но постарался этого не показать. Ему было страшно любопытно, о чем мы будем беседовать с его отцом. Но он мило кивнул мне красивой головой, пожелал доброй ночи и вышел из отцовских покоев.
Как только юноша скрылся за дверью, Лука Нотар оживился, пытливо посмотрел на меня и заявил:
– Я знаю о тебе все, господин Иоанн Ангел. И потому буду говорить с тобой прямо.
Я понял, что ему известно о моем греческом происхождении. В этом в общем-то не было ничего удивительного. Однако меня это сильно задело.
– Ты решил говорить прямо? – откликнулся я. – Так заявляет только тот, кто намерен скрывать свои мысли. Отважишься ли ты быть честным хотя бы перед самим собой?
– Ты был советником султана Мехмеда, – сказал он. – Осенью ты бежал из его лагеря. Человек, который занимает такое положение, не поступает так без определенной цели.
– Сейчас речь идет о твоих целях, флотоводец, – ответил я. – Не о моих… Ты не стал бы тайно приглашать меня сюда, если бы не считал, что я могу быть полезен для осуществления твоих целей.
Он нетерпеливо взмахнул рукой. Нотар тоже носил перстень с печаткой размером с детскую ладонь. Рукава верхней зеленой туники доходили ему до локтей. Рукава нижней туники были из расшитого золотом пурпурного шелка, как у императора.
– Ты сам уже давно ищешь встречи со мной, – произнес он. – Но действуешь очень осторожно. Это вполне понятно – и совершенно правильно. Как с моей, так и с твоей точки зрения. Ты очень ловко все устроил, будто случайно познакомившись с моей дочерью. Потом снова проводил ее домой, когда она потеряла свою спутницу. Когда я был в море, ты рискнул прийти сюда средь бела дня. Ты ведь хотел лишь увидеться с моей дочерью… Это весьма умно!
– Она обещала рассказать тебе обо мне, – признал я.
– Моя дочь влюблена в тебя, – усмехнулся он. – Не знает, кто ты, и не догадывается о твоих целях. Она чувствительная и гордая. Ей ничего не известно. Ну, ты понимаешь.
– Она очень красивая, – проговорил я. Флотоводец отмахнулся от моих слов.
– Думаю, что ты выше таких соблазнов. Моя дочь – не для тебя.
– Ты так уверен в этом, флотоводец? – осведомился я.
Он первый раз позволил себе изобразить удивление.
– Время покажет, чем все это кончится, – изрек Лука Нотар. – Твоя игра слишком опасна и трудна, чтобы втягивать в нее женщину. Если только для вида. А иначе – нет. Ты ходишь по острию меча, Иоанн Ангел. Не можешь позволить себе оступиться.
– Ты много знаешь, флотоводец, – заметил я. – Но меня ты не знаешь.
– Да, много знаю, – согласился он. – Больше, чем ты думаешь. Даже шатер султана – не слишком безопасное место для бесед. И там есть уши… Мне известно, что вы расстались с султаном вполне мирно. Известно, что ты получил от него в дар бесценные камни. К сожалению, василевс и хранитель императорской печати, Франц, тоже знают об этом. Потому и следят за каждым твоим шагом с тех самых пор, как ты прибыл в Константинополь. Меня не интересует, сколько тебе пришлось заплатить, чтобы Джустиниани принял тебя на службу. Всех латинян легко купить… Но даже Джустиниани не сможет спасти тебя, если ты совершишь хоть малейшую ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78