— В любое время к твоим услугам, мой друг. В чем дело?
— У тебя найдутся минута-две?
— Конечно. Сказать по правде, у меня только что завершилась довольно неприятная встреча с послом Филиппин, и теперь я отдыхаю. Чем могу помочь тебе?
— Это очень личное дело, Брюс, и, естественно, конфиденциальное.
— Ты же знаешь, что эта линия безопасна, — мягко прервал его госсекретарь.
— Да, знаю, поэтому и воспользовался ею.
— Выкладывай, дружище.
— Мне так сейчас нужен друг.
— Я здесь.
— Я никогда не упоминал об этом публично, да и в частных беседах очень редко касался этой темы. Но много лет назад, когда я жил в Европе, наш брак с женой распался... мы оба виноваты в этом. Она была невыдержанной немкой, а я невосприимчивым мужем, не терпящим скандалов. Она предпочла развлечения, а я полюбил замужнюю женщину, очень сильно полюбил, а она полюбила меня. Обстоятельства не позволили ей развестись, муж ее был политиком, опирающимся на рьяных католиков, поэтому он и не мог допустить этого развода... Но у нас родился ребенок, девочка. Мужу, естественно, было сказано, что это его ребенок, но он узнал правду и запретил жене встречаться со мной. Я так никогда и не увидел своего ребенка.
— Как печально! Но разве она не могла настоять на разводе?
— Он сказал, что если она попытается сделать это, то еще до окончания его политической карьеры и она и ребенок будут убиты. Естественно, это будет несчастный случай.
— Сукин сын!
— Да, и был таким, и остался.
— Остался? Хочешь, я организую экстренный правительственный самолет, чтобы забрать... — Госсекретарь сделал паузу:
— ...мать и дочь и вывезти их под защитой дипломатической неприкосновенности? Только скажи слово, Нильс. Я свяжусь с ЦРУ, и мы все устроим.
— Боюсь, что слишком поздно, Брюс. Моей дочери двадцать четыре года, и она умирает.
— О Боже!
— Все, о чем я прошу тебя, о чем умоляю, так это отправить меня самолетом с дипломатическим прикрытием в Брюссель, чтобы мне не сталкиваться со всякими таможенными процедурами и компьютерной проверкой паспорта... У этого человека повсюду свои глаза и уши. Мне надо попасть в Европу, но чтобы об этом никто не знал. Я должен увидеть свою дочь, прежде чем она уйдет от нас, а когда она отправится в мир иной, мы с моей любимой доживем где-нибудь остаток наших дней, и это будет нам утешением за все, что мы потеряли.
— О Господи, Нильс, что ты пережил, что сейчас переживаешь!
— Ты мог бы сделать это для меня, Брюс?
— Конечно. Вылететь нужно не из Вашингтона, так меньше шансов, что тебя узнают. Военное сопровождение здесь и в Брюсселе, на борту и после прибытия, отгороженное шторой место прямо за кабиной пилотов. Когда ты хочешь вылететь?
— Сегодня вечером, если ты сумеешь все организовать. Естественно, я настаиваю на том, что оплачу все расходы.
— И это после всего того, что ты сделал для нас? О деньгах не может быть и речи. Я перезвоню тебе в течение часа.
"Как легко проходят слова — сами собой, — подумал ван Ностранд, кладя трубку телефона. — Марс всегда говорил, что истинная сущность дьявола заключается в умении обряжать архангелов Сатаны в белые одежды доброты и великодушия. Но, конечно, этому его научил Нептун.
Следующий звонок был директору ЦРУ, чья организация часто пользовалась коттеджами для гостей в имении ван Ностранда, потому что здесь в полной безопасности можно было обрабатывать медицинскими препаратами перебежчиков и агентов.
— ...Как это все ужасно, Нильс! Назови мне имя этого ублюдка. У меня есть специалисты по темным делам во всех странах Европы, и они уберут его. Я не стал бы так легко говорить об этом, потому что избегаю крайних мер, когда дело касается лично меня, но этот негодяй не заслуживает того, чтобы прожить лишний день. Боже мой, твоя родная дочь!
— Нет, мой добрый друг, я не сторонник жестокости.
— Я тоже, но по отношению к тебе и матери твоего ребенка была проявлена самая невероятная жестокость. Жить все эти годы под угрозой того, что мать и ребенок могут быть убиты?
— Есть другой выход, и я просто прошу тебя выслушать меня.
— Что за выход?
— Я смогу забрать их и переправить в безопасное место, но для этого потребуются очень большие деньги, которые у меня, естественно, есть. Однако, если я переведу их в Европу обычным порядком, банкиры моментально пронюхают об этом, и он узнает, что я нахожусь в Европе.
— Ты действительно собираешься ехать?
— Кто знает, сколько лет мне осталось провести с моей последней любовью, моей дорогой любовью?
— Я не совсем тебя понимаю.
— Если он узнает, то убьет ее. Он поклялся сделать это.
— Ублюдок! Назови мне его имя!
— Мои религиозные убеждения не позволяют сделать это.
— А что же, черт возьми, позволяет? Что я могу для тебя сделать?
— Мне нужна полная секретность. Все мои деньги здесь, и, естественно, я настаиваю, чтобы моей стране были выплачены все налоги, все до последнего доллара, но остаток денег я хочу вполне законно, но с соблюдением строжайшей тайны, перевести в банк в Швейцарии. Между нами: я продал свое поместье за двадцать миллионов долларов. Все бумаги подписаны, но никаких шагов и публичных заявлений не будет предпринято в течение месяца после моего отъезда.
— Ты продал его за такую маленькую сумму? Мог бы получить, по крайней мере, в два раза больше. Я ведь бизнесмен, помнишь об этом?
— Проблема в том, что у меня нет времени на переговоры по поводу стоимости поместья. Мое дитя умирает, а моя любимая погибает от отчаяния и страха. Ты можешь помочь мне?
— Пришли мне доверенность, чтобы я мог это устроить... секретно, разумеется... и позвони, когда прибудешь в Европу. Я все для тебя сделаю.
— Не забудь о налогах...
— Это после всего того, что ты сделал для нас? Мы обсудим этот вопрос позже. Удачи и счастья тебе, Нильс. Видит Бог, ты заслужил это.
Как легко приходят слова — сами собой. Ван Ностранд снова потянулся к секретному телефону, который, когда им не пользовались, хранился в запертом стальном ящике стола и который он собирался при отъезде забрать с собой. Отыскав номер личного телефона своего следующего собеседника, ван Ностранд позвонил начальнику отдела тайных операций специальных войск США. Это был взбалмошный человек, гордившийся тем, что приводил в смятение свое руководство методами, которыми выполнял поставленные перед ним задачи. И даже в конкурирующей организации — ЦРУ — к нему относились с уважением, хотя и завидовали его успехам. Его руки протянулись не только в КГБ, МИ-6, Второе бюро, но даже в Моссад, куда проникнуть было практически невозможно. Внедрение опытного агента, говорящего на многих языках, оказалось возможным благодаря тщательно выполненным фальшивым документам, выдержавшим компьютерную проверку, и помощи ван Ностранда, обладавшего большими связями и информацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163