О чем он только думал? «Черт его знает, – признался он себе, – а может быть, ты просто хотел ее проверить? Посмотреть, решится ли прелестная, благородных кровей молодая вдова-англичанка появиться с тобой на публике?»
Он едва успел бросить задумчивый взгляд на длинный ряд стоявших вдоль тротуара роскошных экипажей, как стало ясно, что она решилась: на рукав его пальто легла ее рука. Дурацкая гордыня не позволила ему попросить вызвать ее карету. Однако леди Кэтрин не мудрствуя лукаво спасла его от мучительных попыток справиться с гордыней и недомыслием.
– Я приехала вместе с тетей Изабель, – откровенно призналась она. – Может быть, мы пойдем пешком? Боюсь, я не знаю, как по этикету надлежит покидать роскошный бал. Ведь это мой первый бал.
Он недоуменно посмотрел на нее.
– Ваш первый бал?
– Роскошный бал, – с улыбкой поправила его Кэтрин.
В глубине души он ей не поверил, но почувствовал, как раздражение куда-то потихоньку исчезает.
– Я приехал в наемном экипаже, – признался он, спускаясь по лестнице. – Сейчас распоряжусь, чтобы нам вызвали другой. Вы и двух шагов не сделаете в бальных туфлях.
Кэтрин, казалось, уже хотела возразить, но затем неопределенно пожала плечами.
– Будет просто непростительно стоптать такие туфли, – согласилась она. – Изабель выбирала их мне чуть ли не целый час.
Пока де Роуэн обдумывал ее слова, к ним подкатила наемная карета.
– И куда же мы отправимся? – поинтересовалась Кэтрин, после того как ее спутник галантно подсадил ее в карету. – Я бы с удовольствием где-нибудь поужинала, но в таком платье ...
Де Роуэн внезапно понял, что она права. Он-то надеялся заказать уединенный кабинет в одной из лучших гостиниц, но даже там в такой одежде она чувствовала бы себя неуютно. Он обязан был об этом подумать заранее. Похоже, излишне близкое соседство леди Кэтрин внесло неразбериху в его обычно острый ум.
Однако Кэтрин и не подумала прервать свою речь, отчего он испытал огромное облегчение.
– Я остановилась в доме у своего брата на Мортимер-стрит, – с легкой язвительностью в голосе сообщила она. – Если мы туда заедем, чтобы я смогла переодеться во что-нибудь более подходящее, вы не начнете снова обвинять меня в склонности к обольщению?
Склонность к обольщению?
Поехать к ней домой?
Такого он и в мыслях не мог допустить, не говоря уже о том, чтобы выговорить вслух. Уже то, что он умудрился пригласить ее отобедать с ним, выглядело поистине несусветной глупостью.
– Я приложу все свои усилия, чтобы вы сполна воспользовались плодами сомнения, – умудрился выдавить он из себя, и леди Кэтрин с задумчивой улыбкой, наклонившись вперед, сказала кучеру адрес. Тот кивнул и захлопнул дверцу кареты.
Услышав громкий стук дверной задвижки, де Роуэн испытал неприятное и тревожное чувство, как если бы душа его начала валиться в некую неведомую бездну и падение казалось ему совершенно неподвластно. От одного взгляда, брошенного вскользь на леди Кэтрин, мучения его только усугубились. Элегантное платье и добротные драгоценности придавали ей вид жены зажиточного аристократа. Он не мог отделаться от назойливой мысли, что она может стать для него источником больших неприятностей. Кто спорит, ему удалось убедить самого себя в том, что он руководствовался единственной причиной остаться с ней наедине, заключающейся в естественном желании извиниться. Однако не лгал ли он себе?
– Вы жалеете, что я увожу вас с бала? – вдруг услышал он собственный голос.
Карета выехала на Беркли-сквер, и свет фонаря неторопливо прополз по ее исполненному спокойствия лицу.
– Мне как-то не кажется, что меня именно увозят, – ответила она и, отвернувшись к окну, с задумчивым видом стала смотреть на ярко освещенную вечернюю улицу.
Снова в словах ее послышалась скрытая насмешка, как если бы она знала, какие мысли роились сейчас у него в голове. За исключением Сесилии, де Роуэну редко доводилось встречаться с высокородными английскими леди, столь явно лишенными коварства. Не притворяется ли она? Или, подобно Пенелопе и десяткам других знакомых женщин, она демонстрировала ему умело скроенную видимость? Что и говорить, внешность ее блистала красотой. Взгляд де Роуэна привлекла крупная жемчужина, украшавшая левую мочку ее изящного ушка, и он неожиданно испытал весьма странный, если не сказать больше, порыв. Ему страстно захотелось ощутить во рту прекрасную жемчужину вместе с розоватой мочкой. Внезапно он понял, что желает ощутить на губах прикосновение ее естества, почувствовать ее под собой, испытать себя внутри ее, когда ее сильные стройные ноги страстно скрещены у него на пояснице.
Он торопливо зажмурился. Господи! Неужели такое может случиться? Похоже, он уже начинает возносить робкие молитвы, чтобы леди Кэтрин Вудвей занялась с ним тем, в чем он ее так грубо и несправедливо обвинил? От одной только мысли у него перехватило дыхание и по телу пробежала дрожь, как у жеребца, почуявшего близость кобылицы. Великий Боже! Да что же с ним творится? Он остался бы последним дураком, если бы лег с ней в постель. Макс торопливо затолкал мечтательное безумие как можно глубже в темные закоулки своей души и только потом осмелился открыть глаза. Леди Кэтрин спокойно смотрела на него, и на губах ее играла вполне невинная улыбка.
– Я видел, как вы беседовали с Бодли, – излишне резко проговорил он. – Надеюсь, мэм, вы будете с ним предельно осторожны.
Кэтрин, похоже, едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Мистер де Роуэн, отчего вы такой непонятливый? – проговорила она слегка раздраженным тоном. – Неужели вам больше не о чем со мной поговорить?
Де Роуэн почувствовал, как у него каменеет лицо.
– Простите. Я редко бываю в свете.
– Осмелюсь предположить, что гораздо чаще, чем вам того хочется, – пробормотала Кэтрин и уже громко продолжала: – Между прочим, Бодли – один из самых щедрых пожертвователей на благотворительные деяния Изабель для помощи сбившимся с пути женщинам. На публику они производят неизгладимое впечатление и говорят сами за себя, не так ли?
В ее голосе де·Роуэну послышался легкий вызов.
– Обычно верблюду легче пролезть через игольное ушко, – возразил он, – чем богатому войти в царство Божие. Понимаете, им вполне по средствам осуществить все их искушения.
Кэтрин с легким любопытством подняла на него глаза.
– Так говорят, – кивнула она. – А как вы думаете, что Бодли хочет получить за свои богатые пожертвования?
– Вполне может статься, что отпущение грехов, – предположил де Роуэн, не в силах удержаться от циничного тона. – Люди его толка всегда думают, что толика золота способна обелить их черные души.
Взгляд Кэтрин стал задумчивым.
– Мистер де Роуэн, мне кажется, что вы, должно быть, излишне жестокосердный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Он едва успел бросить задумчивый взгляд на длинный ряд стоявших вдоль тротуара роскошных экипажей, как стало ясно, что она решилась: на рукав его пальто легла ее рука. Дурацкая гордыня не позволила ему попросить вызвать ее карету. Однако леди Кэтрин не мудрствуя лукаво спасла его от мучительных попыток справиться с гордыней и недомыслием.
– Я приехала вместе с тетей Изабель, – откровенно призналась она. – Может быть, мы пойдем пешком? Боюсь, я не знаю, как по этикету надлежит покидать роскошный бал. Ведь это мой первый бал.
Он недоуменно посмотрел на нее.
– Ваш первый бал?
– Роскошный бал, – с улыбкой поправила его Кэтрин.
В глубине души он ей не поверил, но почувствовал, как раздражение куда-то потихоньку исчезает.
– Я приехал в наемном экипаже, – признался он, спускаясь по лестнице. – Сейчас распоряжусь, чтобы нам вызвали другой. Вы и двух шагов не сделаете в бальных туфлях.
Кэтрин, казалось, уже хотела возразить, но затем неопределенно пожала плечами.
– Будет просто непростительно стоптать такие туфли, – согласилась она. – Изабель выбирала их мне чуть ли не целый час.
Пока де Роуэн обдумывал ее слова, к ним подкатила наемная карета.
– И куда же мы отправимся? – поинтересовалась Кэтрин, после того как ее спутник галантно подсадил ее в карету. – Я бы с удовольствием где-нибудь поужинала, но в таком платье ...
Де Роуэн внезапно понял, что она права. Он-то надеялся заказать уединенный кабинет в одной из лучших гостиниц, но даже там в такой одежде она чувствовала бы себя неуютно. Он обязан был об этом подумать заранее. Похоже, излишне близкое соседство леди Кэтрин внесло неразбериху в его обычно острый ум.
Однако Кэтрин и не подумала прервать свою речь, отчего он испытал огромное облегчение.
– Я остановилась в доме у своего брата на Мортимер-стрит, – с легкой язвительностью в голосе сообщила она. – Если мы туда заедем, чтобы я смогла переодеться во что-нибудь более подходящее, вы не начнете снова обвинять меня в склонности к обольщению?
Склонность к обольщению?
Поехать к ней домой?
Такого он и в мыслях не мог допустить, не говоря уже о том, чтобы выговорить вслух. Уже то, что он умудрился пригласить ее отобедать с ним, выглядело поистине несусветной глупостью.
– Я приложу все свои усилия, чтобы вы сполна воспользовались плодами сомнения, – умудрился выдавить он из себя, и леди Кэтрин с задумчивой улыбкой, наклонившись вперед, сказала кучеру адрес. Тот кивнул и захлопнул дверцу кареты.
Услышав громкий стук дверной задвижки, де Роуэн испытал неприятное и тревожное чувство, как если бы душа его начала валиться в некую неведомую бездну и падение казалось ему совершенно неподвластно. От одного взгляда, брошенного вскользь на леди Кэтрин, мучения его только усугубились. Элегантное платье и добротные драгоценности придавали ей вид жены зажиточного аристократа. Он не мог отделаться от назойливой мысли, что она может стать для него источником больших неприятностей. Кто спорит, ему удалось убедить самого себя в том, что он руководствовался единственной причиной остаться с ней наедине, заключающейся в естественном желании извиниться. Однако не лгал ли он себе?
– Вы жалеете, что я увожу вас с бала? – вдруг услышал он собственный голос.
Карета выехала на Беркли-сквер, и свет фонаря неторопливо прополз по ее исполненному спокойствия лицу.
– Мне как-то не кажется, что меня именно увозят, – ответила она и, отвернувшись к окну, с задумчивым видом стала смотреть на ярко освещенную вечернюю улицу.
Снова в словах ее послышалась скрытая насмешка, как если бы она знала, какие мысли роились сейчас у него в голове. За исключением Сесилии, де Роуэну редко доводилось встречаться с высокородными английскими леди, столь явно лишенными коварства. Не притворяется ли она? Или, подобно Пенелопе и десяткам других знакомых женщин, она демонстрировала ему умело скроенную видимость? Что и говорить, внешность ее блистала красотой. Взгляд де Роуэна привлекла крупная жемчужина, украшавшая левую мочку ее изящного ушка, и он неожиданно испытал весьма странный, если не сказать больше, порыв. Ему страстно захотелось ощутить во рту прекрасную жемчужину вместе с розоватой мочкой. Внезапно он понял, что желает ощутить на губах прикосновение ее естества, почувствовать ее под собой, испытать себя внутри ее, когда ее сильные стройные ноги страстно скрещены у него на пояснице.
Он торопливо зажмурился. Господи! Неужели такое может случиться? Похоже, он уже начинает возносить робкие молитвы, чтобы леди Кэтрин Вудвей занялась с ним тем, в чем он ее так грубо и несправедливо обвинил? От одной только мысли у него перехватило дыхание и по телу пробежала дрожь, как у жеребца, почуявшего близость кобылицы. Великий Боже! Да что же с ним творится? Он остался бы последним дураком, если бы лег с ней в постель. Макс торопливо затолкал мечтательное безумие как можно глубже в темные закоулки своей души и только потом осмелился открыть глаза. Леди Кэтрин спокойно смотрела на него, и на губах ее играла вполне невинная улыбка.
– Я видел, как вы беседовали с Бодли, – излишне резко проговорил он. – Надеюсь, мэм, вы будете с ним предельно осторожны.
Кэтрин, похоже, едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Мистер де Роуэн, отчего вы такой непонятливый? – проговорила она слегка раздраженным тоном. – Неужели вам больше не о чем со мной поговорить?
Де Роуэн почувствовал, как у него каменеет лицо.
– Простите. Я редко бываю в свете.
– Осмелюсь предположить, что гораздо чаще, чем вам того хочется, – пробормотала Кэтрин и уже громко продолжала: – Между прочим, Бодли – один из самых щедрых пожертвователей на благотворительные деяния Изабель для помощи сбившимся с пути женщинам. На публику они производят неизгладимое впечатление и говорят сами за себя, не так ли?
В ее голосе де·Роуэну послышался легкий вызов.
– Обычно верблюду легче пролезть через игольное ушко, – возразил он, – чем богатому войти в царство Божие. Понимаете, им вполне по средствам осуществить все их искушения.
Кэтрин с легким любопытством подняла на него глаза.
– Так говорят, – кивнула она. – А как вы думаете, что Бодли хочет получить за свои богатые пожертвования?
– Вполне может статься, что отпущение грехов, – предположил де Роуэн, не в силах удержаться от циничного тона. – Люди его толка всегда думают, что толика золота способна обелить их черные души.
Взгляд Кэтрин стал задумчивым.
– Мистер де Роуэн, мне кажется, что вы, должно быть, излишне жестокосердный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110