Прямо хоть в диссертацию вставляй. На тему «Сравнительные характеристики элементов досуга активно и пассивно функционирующих криминальных авторитетов».
В общем, может быть, эти записи и представляют для кого-то интерес, но никак не для Серого.
Правда, где-то вначале попалась мне интересная «ремарка»: «11.15. К. (Князь, стало быть) вышел в море на малой лодке с удочками. Отсутствовал до 12.00».
Вот две странности: Мещерский всегда предпочитал большую яхту и швертботом практически не пользовался, а сорок пять минут для рыбалки, как ни крути, маловато будет (день приезда, день отъезда плюс дорога туда и обратно).
Я посмотрел свои записи. Еще интереснее: эта нелепая рыбалка приходилась на день, следующий после угрожающего визита Баксова курьера. Запомним.
Так, теперь следует повнимательнее изучить добытое мною «средство массовой провокации» – газету из стола Мещерского. Вообще, пресса его не интересовала, к тому же газетка была не первой свежести. Что за нужда прятать ее в стол, да еще и запирать ее в ящик, в котором она хранилась, на два оборота ключа? От Серого ведь все равно не спрячешь.
Я просмотрел и прочел всю газету. Ну ничего стоящего нет. Обычный набор вестей из отхожего места. Кроме, пожалуй, одной дурацкой заметки под дурацкой и лживой рубрикой «Россия возрождается». Прямо мания какая-то – то хоронить, то возрождать.
Если отбросить невразумительные авторские кружева типа «умом не понять, аршином не измерить… кони все скачут, а избы горят», то суть информации сводилась к следующему. В ближайшее время по странам Европы прокатится комплексная Российская художественная выставка, в которой представлены произведения живописи, антиквариат, шедевры народных промыслов, уникальные раритеты из госмузеев и частных коллекций, что является ярким свидетельством неистребимого духовного потенциала народа, который так и не смогли удушить красные аскеры, большевики и коммунисты.
Газетка эта вышла за неделю до визита курьера. Тоже запомним.
И тогда вот такая получается цепочка, в такой последовательности: готовится в зарубежный вояж какая-то редкая выставка; у Мещерского требуют какой-то конверт; Мещерский выходит в море на какую-то фиктивную рыбалку.
Да еще банка из-под чая пропала. Вот горе-то!
Зашел Анчар с кувшином вина.
– Ты уморить меня хочешь, – возмутился я, собирая со стола бумаги.
– Зачем так говоришь? – Он поставил кувшин на освободившееся место. – Зачем на это дело вино тратить? Шашкой уморил бы. – Он сел в кресло. – Напомнить пришел. Завтра пора за Женечкой ехать.
Соскучился. А то без тебя не знаю.
– Хочу сам поехать. А ты поспи до обеда. Устал совсем.
Щаз-з! Разбежался.
– Украдешь еще Женечку. Бурку на голову, добычу На коня – и в горы. Знаю я вас, абреков.
Анчар улыбнулся, самодовольно потрогал ус.
– Ты не обижайся. Я ее люблю как сестру… друга.
Успокоил.
Добавил:
– Пойдем. К нам гость приехал. Доктор. Любимый доктор хозяина. Самый лучший, я знаю. Пойдем, знакомиться будешь.
Вот это кстати.
– Тащи его сюда.
– Что говоришь! – испугался Анчар. – Он важный человек. Сам не пойдет. К нему идти надо. Очень правильно Арчи говорит. – Он поднял палец и долго, с важностью смотрел на него. Довод, конечно. – Пойдем, потом дальше пить будешь. Вместе с Арчилом.
Я встал, под одобрительным взглядом Анчара застегнул пуговицы рубашки.
– Кстати, ты банку-то свою нашел, бедняга?
– Если пропала, разве найдешь. Украл кто-то.
А то здесь красть больше нечего. Кроме консервных банок.
– Может, в милицию заявим? Когда она пропала-то?
Анчар задумался, вспоминая.
– Да! Когда в ней чай кончился.
Точнее не скажешь. День в день, минута в минуту.
– А чай когда кончился? – Я уже начал терять терпение. – Ты можешь говорить быстрее?
– Не могу. Когда спешу, слова сбиваются. А чай кончился перед тобой.
– Значит, меня не подозреваешь?
– Тебе зачем? – лукаво отомстил Анчар. – Что ты в нее положишь? У тебя нет ничего.
Ну и змей! Кстати…
– Арчи, что за змея такая – красная в черную полоску?
– Вах! – встревожился он. – Где его видел? Плохой змей. Самый плохой – гадюка. Два раза кусать не надо. Один раз хватит. Увидишь – застрели… Пойдем, гость ждет.
–
В гостиной сидели в креслах за кофе Вита, Мещерский и неизвестный мне молодой полный человек. Он встал и протянул мне руку:
– Макаров.
– Сергеев, – ответил я. – Как доехали?
– Хорошо, – он взялся за чашку. – У меня в Майском старинный приятель, тоже врач, он одолжил мне свою машину.
Мы еще посидели пять минут (я заметил: Вита взволнована, Мещерский нервничает, врач как-то скован) и разошлись – Макаров и Мещерский в кабинет, мы с Витой на веранду.
Она подошла к перилам, положила на них дрогнувшие руки.
– Что, Мещерский плохо себя чувствует? – мягко спросил я.
Она ответила не сразу.
– Сашу мучают головные боли. В последнее время они участились.
– Как же он вызвал врача?
– Он не вызывал. Макаров периодически навещает его. У них была договоренность. Пойдемте к морю.
Мы побродили вдоль берега, посидели на скамье. От меня не укрылась та тревога, с которой Вита ждала Мещерского.
Наконец он вышел на террасу и направился к нам, улыбаясь. Несколько напряженно.
– А где доктор? – спросил я.
– Собирается. Он сегодня же едет обратно. Не захотел остаться, не смог. Пациенты ждут.
– Я провожу его, – предложил я.
Мещерский по-своему понял меня и поблагодарил взглядом.
Но у меня был личный интерес, весьма далекий от проявления такта и внимания…
Макаров в гостиной на ходу защелкивал свой «дипломат», когда я перехватил его и, бросив: «Минутку, доктор», почти втолкнул в свою комнату.
– В чем дело? – возмутился он.
– Что с Мещерским? – в лоб спросил я.
– Я не собираюсь вам об этом докладывать, – ответил настолько нервно, со срывом, что сразу стало ясно: не я первый задал этот вопрос. Я так и спросил:
– Кто интересовался в Москве состоянием его здоровья?
Он промолчал.
– Вам что, непонятен вопрос? Я задаю его прежде всего в интересах самого Мещерского. И в интересах вашей личной безопасности, кстати.
Кажется, дошло. Во всяком случае, он отошел от двери и сел в кресло, положив «дипломат» на колени.
– Видите ли, принимая во внимание врачебную этику…
– Я постараюсь это учесть. – Я сказал это так, чтобы он понял: он не уйдет отсюда, не удовлетворив мое любопытство.
– Видите ли, Мещерский когда-то получил травму головы…
– Авария?
– Скорее что-то другое. Он не говорил мне об этом…
Понятно. Рукояткой пистолета приласкали.
– У него развился какой-то прогрессирующий негативный процесс. Он постепенно теряет память. Но… как бы сказать… Теряет ее выборочно.
– Вот здесь помню, а вот здесь – нет? – с жесткой иронией уточнил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
В общем, может быть, эти записи и представляют для кого-то интерес, но никак не для Серого.
Правда, где-то вначале попалась мне интересная «ремарка»: «11.15. К. (Князь, стало быть) вышел в море на малой лодке с удочками. Отсутствовал до 12.00».
Вот две странности: Мещерский всегда предпочитал большую яхту и швертботом практически не пользовался, а сорок пять минут для рыбалки, как ни крути, маловато будет (день приезда, день отъезда плюс дорога туда и обратно).
Я посмотрел свои записи. Еще интереснее: эта нелепая рыбалка приходилась на день, следующий после угрожающего визита Баксова курьера. Запомним.
Так, теперь следует повнимательнее изучить добытое мною «средство массовой провокации» – газету из стола Мещерского. Вообще, пресса его не интересовала, к тому же газетка была не первой свежести. Что за нужда прятать ее в стол, да еще и запирать ее в ящик, в котором она хранилась, на два оборота ключа? От Серого ведь все равно не спрячешь.
Я просмотрел и прочел всю газету. Ну ничего стоящего нет. Обычный набор вестей из отхожего места. Кроме, пожалуй, одной дурацкой заметки под дурацкой и лживой рубрикой «Россия возрождается». Прямо мания какая-то – то хоронить, то возрождать.
Если отбросить невразумительные авторские кружева типа «умом не понять, аршином не измерить… кони все скачут, а избы горят», то суть информации сводилась к следующему. В ближайшее время по странам Европы прокатится комплексная Российская художественная выставка, в которой представлены произведения живописи, антиквариат, шедевры народных промыслов, уникальные раритеты из госмузеев и частных коллекций, что является ярким свидетельством неистребимого духовного потенциала народа, который так и не смогли удушить красные аскеры, большевики и коммунисты.
Газетка эта вышла за неделю до визита курьера. Тоже запомним.
И тогда вот такая получается цепочка, в такой последовательности: готовится в зарубежный вояж какая-то редкая выставка; у Мещерского требуют какой-то конверт; Мещерский выходит в море на какую-то фиктивную рыбалку.
Да еще банка из-под чая пропала. Вот горе-то!
Зашел Анчар с кувшином вина.
– Ты уморить меня хочешь, – возмутился я, собирая со стола бумаги.
– Зачем так говоришь? – Он поставил кувшин на освободившееся место. – Зачем на это дело вино тратить? Шашкой уморил бы. – Он сел в кресло. – Напомнить пришел. Завтра пора за Женечкой ехать.
Соскучился. А то без тебя не знаю.
– Хочу сам поехать. А ты поспи до обеда. Устал совсем.
Щаз-з! Разбежался.
– Украдешь еще Женечку. Бурку на голову, добычу На коня – и в горы. Знаю я вас, абреков.
Анчар улыбнулся, самодовольно потрогал ус.
– Ты не обижайся. Я ее люблю как сестру… друга.
Успокоил.
Добавил:
– Пойдем. К нам гость приехал. Доктор. Любимый доктор хозяина. Самый лучший, я знаю. Пойдем, знакомиться будешь.
Вот это кстати.
– Тащи его сюда.
– Что говоришь! – испугался Анчар. – Он важный человек. Сам не пойдет. К нему идти надо. Очень правильно Арчи говорит. – Он поднял палец и долго, с важностью смотрел на него. Довод, конечно. – Пойдем, потом дальше пить будешь. Вместе с Арчилом.
Я встал, под одобрительным взглядом Анчара застегнул пуговицы рубашки.
– Кстати, ты банку-то свою нашел, бедняга?
– Если пропала, разве найдешь. Украл кто-то.
А то здесь красть больше нечего. Кроме консервных банок.
– Может, в милицию заявим? Когда она пропала-то?
Анчар задумался, вспоминая.
– Да! Когда в ней чай кончился.
Точнее не скажешь. День в день, минута в минуту.
– А чай когда кончился? – Я уже начал терять терпение. – Ты можешь говорить быстрее?
– Не могу. Когда спешу, слова сбиваются. А чай кончился перед тобой.
– Значит, меня не подозреваешь?
– Тебе зачем? – лукаво отомстил Анчар. – Что ты в нее положишь? У тебя нет ничего.
Ну и змей! Кстати…
– Арчи, что за змея такая – красная в черную полоску?
– Вах! – встревожился он. – Где его видел? Плохой змей. Самый плохой – гадюка. Два раза кусать не надо. Один раз хватит. Увидишь – застрели… Пойдем, гость ждет.
–
В гостиной сидели в креслах за кофе Вита, Мещерский и неизвестный мне молодой полный человек. Он встал и протянул мне руку:
– Макаров.
– Сергеев, – ответил я. – Как доехали?
– Хорошо, – он взялся за чашку. – У меня в Майском старинный приятель, тоже врач, он одолжил мне свою машину.
Мы еще посидели пять минут (я заметил: Вита взволнована, Мещерский нервничает, врач как-то скован) и разошлись – Макаров и Мещерский в кабинет, мы с Витой на веранду.
Она подошла к перилам, положила на них дрогнувшие руки.
– Что, Мещерский плохо себя чувствует? – мягко спросил я.
Она ответила не сразу.
– Сашу мучают головные боли. В последнее время они участились.
– Как же он вызвал врача?
– Он не вызывал. Макаров периодически навещает его. У них была договоренность. Пойдемте к морю.
Мы побродили вдоль берега, посидели на скамье. От меня не укрылась та тревога, с которой Вита ждала Мещерского.
Наконец он вышел на террасу и направился к нам, улыбаясь. Несколько напряженно.
– А где доктор? – спросил я.
– Собирается. Он сегодня же едет обратно. Не захотел остаться, не смог. Пациенты ждут.
– Я провожу его, – предложил я.
Мещерский по-своему понял меня и поблагодарил взглядом.
Но у меня был личный интерес, весьма далекий от проявления такта и внимания…
Макаров в гостиной на ходу защелкивал свой «дипломат», когда я перехватил его и, бросив: «Минутку, доктор», почти втолкнул в свою комнату.
– В чем дело? – возмутился он.
– Что с Мещерским? – в лоб спросил я.
– Я не собираюсь вам об этом докладывать, – ответил настолько нервно, со срывом, что сразу стало ясно: не я первый задал этот вопрос. Я так и спросил:
– Кто интересовался в Москве состоянием его здоровья?
Он промолчал.
– Вам что, непонятен вопрос? Я задаю его прежде всего в интересах самого Мещерского. И в интересах вашей личной безопасности, кстати.
Кажется, дошло. Во всяком случае, он отошел от двери и сел в кресло, положив «дипломат» на колени.
– Видите ли, принимая во внимание врачебную этику…
– Я постараюсь это учесть. – Я сказал это так, чтобы он понял: он не уйдет отсюда, не удовлетворив мое любопытство.
– Видите ли, Мещерский когда-то получил травму головы…
– Авария?
– Скорее что-то другое. Он не говорил мне об этом…
Понятно. Рукояткой пистолета приласкали.
– У него развился какой-то прогрессирующий негативный процесс. Он постепенно теряет память. Но… как бы сказать… Теряет ее выборочно.
– Вот здесь помню, а вот здесь – нет? – с жесткой иронией уточнил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79