– Только в пределах необходимой обороны.
– Так поторопитесь.
– Вы еще скажите, что я нарочно тяну время. Чтобы выбрать из вашей копилки побольше баксов. Кстати, у вас есть сейф?
– Да, вот за этой панелью.
– Что вы там прячете?
– Мне говорили, что вы наглец, но, мистер Грей, не до такой же степени!
– Если потребуется, я войду и в вашу спальню, без стука и разрешения. В ваше отсутствие, кстати.
– В сейфе мой пистолет, личные документы и деньги. И никакого конверта… Во всяком случае – нужного. В этом я был уверен. – …Все на сегодня. Пора ужинать. Ветер стихает. Вита ждет.
Бедная Вита, она все время ждет. И, как правило, за столом… Мне очень хотелось бы задать о ней еще пару вопросов. Но «компромата» на нее он ни за что не даст, а вранья мне не нужно. Его и так уже слишком много в этом доме…
– Капитан, Николай Иванович нервничает. Он недоволен нами. Вы понимаете, что это значит?
– Это очень понятно, шеф.
– Не думаю, чтобы очень – это гораздо хуже… Что вы молчите? Мне поручено провести операцию, не считаясь с расходами и потерями в личном составе. И я проведу ее. Не считаясь ни с чем! Что вы опять молчите?
– Я могу высадить на берег моих ребят, они разнесут там все по камешкам и найдут то, что нужно…
– А если не найдут?
– Еще лучше. У Князя там баба. Собой очень хороша. Можно провести с ней время. Всей командой. У меня на борту такие орлы, что Мещерский сам отдаст нам конверт…
– Отставить! Кто вам позволил давать мне советы?
– Понял…
– Николай Иванович рекомендует про вести на вилле аккуратный обыск. В удобный момент. У меня есть люди, которые сделают это профессионально. Ваша задача: создать им условия для работы.
– Вот это совсем не понял.
– Первое. Нейтрализовать Мещерского и подругу. На время. Нежно. Второе: блокировать подъезды к вилле постоянными постами. Третье: взять Серого.
– ?
– Он уже мог что-то пронюхать. И я лично выбью из него все необходимые сведения. С удовольствием!
– А грузин?
– Это по ситуации. Он вряд ли может быть нам полезен.
– Какие сроки?
– Как только – так сразу. Свободен.
Заперев дверь, я прослушал обе кассеты. По два раза каждую. Наизусть выучил. И что-то вроде начало складываться. Где-то внутри, в центре. А вокруг – гирлянды вопросов. Орнамент такой, арабская вязь, словом, путаница из вопросов. Где за каждый вопрос еще три цепляются. Коли их все по порядку поступления на бумажку выписать – тома два получится.
Правда, если на один вопрос – что за конверт? – ответ найдется, все остальные вспорхнут и разлетятся, как вороны, спугнутые выстрелом с павшей лошади. Или опадут сухими листьями с отжившего древа.
Ясно одно – конверт не с деньгами. При их взаиморасчетах конвертиком не отделываются, в садовых тачках баксы возят, на килограммы мерят.
Ясно и другое – Мещерский со мной не откровенен. То помню, то не помню. По логике, должен был сразу сказать (в его же интересах): прибыл курьер, потребовал такой-то конверт, я его прогнал, мне объявили войну, ведется разведка и т. д.
Почему же он врет? Приглядывается ко мне? Проверяет? Да без проверки он бы ко мне и не обратился.
Нет, на голом месте нечего голову ломать. Мало информации. Глубже копать надо. И не только здесь.
Я мог бы хорошо поработать в Москве, но оставлять виллу мне нельзя. Кто знает, как станут развиваться события? Наверное, не знают даже те, кто все это затеял.
Мне, стало быть, помощь нужна. И помочь мне могла только рыжая непредсказуемая бестия Женька с зелеными глазами. К тому же я по ней соскучился. Не знаю, почему. Ведь я довольно легко расстался с Яной (это верная жена), не особо переживал разлуку с Ларисой (это верный друг). И с др. – тоже. Но Женьки мне всегда немного не хватало. Периодически. Или систематически. (Люблю умные слова. Но мало их знаю, запоминаются плохо.) Что-то она такое всегда вносила в мою жизнь. Что-то очень нужное. И важное. То ли это была ее многолетняя, неистребимая и нескрываемая любовь. То ли нормальный, без придури, оптимизм и совершенно ненормальное, безмерное обаяние красивой женщины. То ли ее надежность, закаленная и проверенная временами и обстоятельствами. Ведь Женька ухитрилась сохранить верность Серому в самую трудную его пору. И сумела сделать это так, что я никогда не обременялся благодарностью по этому поводу.
В общем, никак без Женьки, стало быть…
Постучался Анчар, принес кофейник. Достал и расставил чашки. По тому, с каким отвращением он это делал, можно было без труда догадаться, что из любимой бочки он таки порядком уже хватил. К тому же – и русские слова стал немного путать. С ним это бывало. Обычно говорил он чисто, хотя и медленно, а после вина начинал бороться с грамматикой. И обычно победителем выходил. По очкам.
– Ты завтра едешь в город? – спросил я, принимая чашку.
– Едешь. – Анчар сел в кресло, со вздохом придвинул к себе кофе. – Нужен бензин для яхты, ты сам просил.
– Я дам тебе адрес в Москве, пошлешь телеграмму и деньги. Тоже телеграфом. И выберешь рейс из Москвы. Позже встретишь моего человека, в аэропорту или по дороге передашь инструкции. Привезешь его сюда.
– Женщина… – Анчар улыбнулся. – Я знал, так будет. Море, горы, вино – как без женщины? Они теряют свой вкус. Душа тоскует. И тело. Я правильно сказал? Женщина…
– Это мой сотрудник, – напыжился я. – Самый лучший. Рыжий и зеленоглазый. А если у тебя что-то тоскует и ты вздумаешь за ней ухаживать…
Анчар протянул вперед ладонь.
– Нет. Я рыжих не люблю. Они шальные очень. Которая тебе бомбу подложила, тоже рыжая была. И глаз зеленый.
– Парик и цветные линзы, – успокоил его я. – Проще простого.
– Слушай. – Анчар сердито отодвинул чашку. – Как это люди пьют? Надо вино пить. Пойдем ко мне. Мы с тобой должны выпить хорошего вина. Вдвоем. На дружбу. Ночь холодная. Опять плохой ветер наступил. Стакан вина, кусок молодого сыра – и можно петь песню. Арчил правильно сказал?
Откуда мне знать? Посмотрим.
В сакле было темно, только рдели в очаге угли. Анчар подложил дров, вздул огонь. «Включил» две свечи и какой-то древний масляный светильник, похожий на кривой глиняный чайник.
Я осмотрелся. Внимательно. Потому что обыск отсюда начну. Когда Анчар в город уедет…
Да, здесь, однако, можно любую осаду выдержать. Стены не возьмешь и гранатометом. В окно – пулемет, у двери – автоматчик, долго можно воевать. Пока патроны не кончатся.
В дальнем от двери углу стоял топчан, покрытый медвежьей шкурой. На нем же лежала чапаевская бурка. Еще какие-то шкуры висели по стенам. На них – шашка в черных ножнах с серебряными обоймицами, карабин и бурский патронташ, похоже, набитый патронами; кинжал, оправленные в серебро рога, портрет Сталина. На полках – глиняная посуда, медные блюда и узкогорлые кувшины, бокалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79