Рукоять – из какого-то плавучего материала, клинок хорошей стали, с насечкой по обушку.
Я показал его Мещерскому:
– Ваш? Вы потеряли?
Он равнодушно повертел нож в руках, вернул мне:
– Нет, не мой. Где вы его нашли?
Под подушкой.
Вот тебе и «твое-мое». Не иначе, в наших пределах здесь по ночам аквалангист шастает, добычу ищет.
– Вот что, друг мой, – ласково сказал я Мещерскому, когда мы обсуждали в его кабинете наши дела. – Что касается Виты…
– Ну? – настороженный, острый взгляд.
– Пожалуй, ей не стоит заплывать так далеко в море. Даже с вами. – Я помолчал, вроде как подумал. – Тем более – с вами.
– Как ей это мотивировать? Она великолепно плавает, и лишать ее этого удовольствия…
– Черт возьми, Князь! Мне надоели эти склоки. Или вы должным образом…
– Все, все. – Он успокаивающе поднял руки, сдаваясь без боя. – Вы опять правы. Но что ей сказать? Мне бы не хотелось раньше времени тревожить ее.
– Скажите, что в море появились акулы.
– Она прекрасно знает, что катраны не опасны человеку.
– Акулы бывают разные.
– Вы шутите?
– Мещерский, готовится очень серьезная акция. Людьми с большими возможностями. Людьми, в чем-то и почему-то крайне заинтересованными. Поэтому предложите ей плавать в бассейне.
– Попробую, – он безнадежно вздохнул. – У меня аллергия на вас, Алекс. Не обижайтесь, я в шутку…
– И вот еще что. У вас в Москве ведь осталось жилье?
– Конечно. Квартира. Две дачи, одна, большая – далеко, другая, маленькая – рядом с городом.
– Дайте мне их координаты и адреса людей, которые за ними присматривают.
– Вы думаете, что интересы Бакса не ограничиваются моей виллой?
– Я уверен в этом.
Вечером мы собрались в гостиной.
Анчар растопил камин. Для него он старательно собирал на берегу плавник. Пропитанное морской солью дерево играло в камине разноцветным пламенем.
Было тихо, сумрачно. Слегка шевелились занавески, будто кто-то осторожно дышал за ними. Какой-нибудь черный-пречерный монах.
Вита играла на рояле что-то мне незнакомое, щемящее и безрадостное. Да и что еще могли играть в этом доме?..
Вита опустила крышку рояля, с улыбкой повернулась ко мне.
– Я слышала, мистер Грей, – кивок в сторону Мещерского, – что в море появились акулы?
– Врут, как всегда. Не акулы, а скаты. Близится осень, они зачем-то мигрируют к берегу. Очень вредные создания, особенно когда наступаешь на них. Болезненно и опасно. А кроме того, здесь водятся дракончики. Такая миленькая рыбка вроде бычка, с острым и ядовитым плавником на спине. Если она им уколет, могут быть большие неприятности.
– А именно? – заинтересованно уточнил Мещерский. Будто хотел эти неприятности доставить лично мне.
– Его яд парализует дыхательную систему. Может наступить удушье.
Мещерский покачал головой, умело пожал плечами.
– Вы сговорились, – догадалась Вита. – Нам нужна еще одна женщина. Для равновесия. И равноправия.
– Скоро будет, – сказал Анчар. – Рыжая, зеленая, шальная. Правильно сказал?
– Я рада за вас, – улыбнулась мне Вита. – Мы будем с ней плавать на острова. Назло скатам и акулам. – Она по очереди указала на меня и Мещерского.
Женька проделала все, что надо. В соответствии с моими указаниями. Машина еще только останавливалась, а она уже перемахнула через закрытую дверцу, издала ликующий клик и бросилась мне навстречу. Едва не свалив под розовый куст, она повисла у меня на шее, целовала в уши и нос, болтала от восторга ногами и так визжала, что на мирном турецком берегу, наверное, подумали, что мы прищемили дверью своей любимой болонке ее пушистый хвост. Или что ее нагло бесчестит какой-нибудь громадный беспородный бродяга Джек.
Ну да Бог с ними, с мирными турками. Главное – наши ближайшие враги не могли за этим спектаклем догадаться, что к Шерлоку Холмсу приехал его любимый доктор Ватсон.
На поднятый Женькой шум вышел на палубу большой яхты Мещерский и помахал ей капитанской фуражкой. Они с Витой романтически ночевали сегодня в каютах. В какой-то степени моя заслуга – я постепенно и ненавязчиво приучал их к мысли о неизбежной эвакуации. Или эмиграции. Хоты бы временной.
Анчар достал из машины Женькину сумку и сам отнес ее в дом. Мы, обнявшись, вошли следом. В мою резиденцию.
Женька осмотрелась, сморщила нос.
– Серенький, жаль ты моя, – запела она на деревенский манер, – что же ты все по чужим углам-то? Когда ж у тебя свой-то дом будет?
– Да никогда не будет, – обрадовал ее я.
– Слушай, – она плюхнулась в кресло. – Слушай, Серый, переезжай-ка ты к нам. Мама (домохозяйка) тебя любит, папа (коммунист) от тебя тащится. Будете с ним водку на кухне пить. Песни революционные петь. А потом, как нажретесь, мы вас в чулан свалим. И красным флагом накроем. А папенька как захрапит, я, значит, к тебе под этот красный флаг-то и нырну. И такую тебе классовую борьбу устрою…
Размечталась.
– Потом, девушка, потом, – остудил я Женьку. – Некогда сейчас. Дело важное.
– У тебя всегда дело. А после него обязательно еще дело, – расстроилась она. – А после этого дела новое дело. А как дело до девушки доходит, так сразу опять другое дело начинается. Ну и дела!..
– Не запуталась? – посочувствовал, наливая ей кофе.
– Я-то нет. А ты, похоже, запутался.
– И в общем, и в целом, – признался я. – Опять Серый вляпался. Ночью не сплю, днем не обедаю.
– Знаю, мне батыр по дороге рассказал. Да брось ты, – отмахнулась Женька, подбираясь ко мне поближе. – Ты их одной левой развалишь. Особенно если Женька тебе поможет. Потому и прилетела на зов любви. – Она уже сидела у меня на коленях, устраивалась поудобнее. – Чуть что – так сразу Женька. Правда?
– Не расслабляйся – завтра обратно полетишь…
– Щаз-з! Уже полетела. В кои-то веки как белый человек на Черное море выбралась!..
– Завтра полетишь обратно. И чем скорее сделаешь дело, тем скорее вернешься. – Это я на такой стимул ей намекнул. Но честно добавил: – Правда, опять ненадолго. Здесь скоро плохо будет.
– А ты?
– Я договор подписал. Во такой вот. – Я развел пошире руки, потому что не знал, куда их девать – всюду были Женькины прелести. – Так что если живыми удерем, можешь меня сватать – богатый буду…
– Ты бы, кстати, к этой поре с бабами своими разобрался. Вот Лариска тебе сигареты прислала…
– А я теперь трубку курю. В сакле.
– А Лялька твоя – зас…
– Не преувеличивай, она не такая.
– Как же! Малолетка, а тоже сюда рвется. Серому помочь. Согреть его своим юным дыханием, одеяльце ему на рассвете подоткнуть…
– Угомонись, ты сейчас кофе на меня выльешь.
Но Женьку в ревности и гранатометом не остановишь.
– А Яна твоя просила передать, что… Впрочем, я не советую.
– Да, я чужие объедки не подбираю, стало быть.
– Ты это слово – объедки – не совсем правильно произнес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Я показал его Мещерскому:
– Ваш? Вы потеряли?
Он равнодушно повертел нож в руках, вернул мне:
– Нет, не мой. Где вы его нашли?
Под подушкой.
Вот тебе и «твое-мое». Не иначе, в наших пределах здесь по ночам аквалангист шастает, добычу ищет.
– Вот что, друг мой, – ласково сказал я Мещерскому, когда мы обсуждали в его кабинете наши дела. – Что касается Виты…
– Ну? – настороженный, острый взгляд.
– Пожалуй, ей не стоит заплывать так далеко в море. Даже с вами. – Я помолчал, вроде как подумал. – Тем более – с вами.
– Как ей это мотивировать? Она великолепно плавает, и лишать ее этого удовольствия…
– Черт возьми, Князь! Мне надоели эти склоки. Или вы должным образом…
– Все, все. – Он успокаивающе поднял руки, сдаваясь без боя. – Вы опять правы. Но что ей сказать? Мне бы не хотелось раньше времени тревожить ее.
– Скажите, что в море появились акулы.
– Она прекрасно знает, что катраны не опасны человеку.
– Акулы бывают разные.
– Вы шутите?
– Мещерский, готовится очень серьезная акция. Людьми с большими возможностями. Людьми, в чем-то и почему-то крайне заинтересованными. Поэтому предложите ей плавать в бассейне.
– Попробую, – он безнадежно вздохнул. – У меня аллергия на вас, Алекс. Не обижайтесь, я в шутку…
– И вот еще что. У вас в Москве ведь осталось жилье?
– Конечно. Квартира. Две дачи, одна, большая – далеко, другая, маленькая – рядом с городом.
– Дайте мне их координаты и адреса людей, которые за ними присматривают.
– Вы думаете, что интересы Бакса не ограничиваются моей виллой?
– Я уверен в этом.
Вечером мы собрались в гостиной.
Анчар растопил камин. Для него он старательно собирал на берегу плавник. Пропитанное морской солью дерево играло в камине разноцветным пламенем.
Было тихо, сумрачно. Слегка шевелились занавески, будто кто-то осторожно дышал за ними. Какой-нибудь черный-пречерный монах.
Вита играла на рояле что-то мне незнакомое, щемящее и безрадостное. Да и что еще могли играть в этом доме?..
Вита опустила крышку рояля, с улыбкой повернулась ко мне.
– Я слышала, мистер Грей, – кивок в сторону Мещерского, – что в море появились акулы?
– Врут, как всегда. Не акулы, а скаты. Близится осень, они зачем-то мигрируют к берегу. Очень вредные создания, особенно когда наступаешь на них. Болезненно и опасно. А кроме того, здесь водятся дракончики. Такая миленькая рыбка вроде бычка, с острым и ядовитым плавником на спине. Если она им уколет, могут быть большие неприятности.
– А именно? – заинтересованно уточнил Мещерский. Будто хотел эти неприятности доставить лично мне.
– Его яд парализует дыхательную систему. Может наступить удушье.
Мещерский покачал головой, умело пожал плечами.
– Вы сговорились, – догадалась Вита. – Нам нужна еще одна женщина. Для равновесия. И равноправия.
– Скоро будет, – сказал Анчар. – Рыжая, зеленая, шальная. Правильно сказал?
– Я рада за вас, – улыбнулась мне Вита. – Мы будем с ней плавать на острова. Назло скатам и акулам. – Она по очереди указала на меня и Мещерского.
Женька проделала все, что надо. В соответствии с моими указаниями. Машина еще только останавливалась, а она уже перемахнула через закрытую дверцу, издала ликующий клик и бросилась мне навстречу. Едва не свалив под розовый куст, она повисла у меня на шее, целовала в уши и нос, болтала от восторга ногами и так визжала, что на мирном турецком берегу, наверное, подумали, что мы прищемили дверью своей любимой болонке ее пушистый хвост. Или что ее нагло бесчестит какой-нибудь громадный беспородный бродяга Джек.
Ну да Бог с ними, с мирными турками. Главное – наши ближайшие враги не могли за этим спектаклем догадаться, что к Шерлоку Холмсу приехал его любимый доктор Ватсон.
На поднятый Женькой шум вышел на палубу большой яхты Мещерский и помахал ей капитанской фуражкой. Они с Витой романтически ночевали сегодня в каютах. В какой-то степени моя заслуга – я постепенно и ненавязчиво приучал их к мысли о неизбежной эвакуации. Или эмиграции. Хоты бы временной.
Анчар достал из машины Женькину сумку и сам отнес ее в дом. Мы, обнявшись, вошли следом. В мою резиденцию.
Женька осмотрелась, сморщила нос.
– Серенький, жаль ты моя, – запела она на деревенский манер, – что же ты все по чужим углам-то? Когда ж у тебя свой-то дом будет?
– Да никогда не будет, – обрадовал ее я.
– Слушай, – она плюхнулась в кресло. – Слушай, Серый, переезжай-ка ты к нам. Мама (домохозяйка) тебя любит, папа (коммунист) от тебя тащится. Будете с ним водку на кухне пить. Песни революционные петь. А потом, как нажретесь, мы вас в чулан свалим. И красным флагом накроем. А папенька как захрапит, я, значит, к тебе под этот красный флаг-то и нырну. И такую тебе классовую борьбу устрою…
Размечталась.
– Потом, девушка, потом, – остудил я Женьку. – Некогда сейчас. Дело важное.
– У тебя всегда дело. А после него обязательно еще дело, – расстроилась она. – А после этого дела новое дело. А как дело до девушки доходит, так сразу опять другое дело начинается. Ну и дела!..
– Не запуталась? – посочувствовал, наливая ей кофе.
– Я-то нет. А ты, похоже, запутался.
– И в общем, и в целом, – признался я. – Опять Серый вляпался. Ночью не сплю, днем не обедаю.
– Знаю, мне батыр по дороге рассказал. Да брось ты, – отмахнулась Женька, подбираясь ко мне поближе. – Ты их одной левой развалишь. Особенно если Женька тебе поможет. Потому и прилетела на зов любви. – Она уже сидела у меня на коленях, устраивалась поудобнее. – Чуть что – так сразу Женька. Правда?
– Не расслабляйся – завтра обратно полетишь…
– Щаз-з! Уже полетела. В кои-то веки как белый человек на Черное море выбралась!..
– Завтра полетишь обратно. И чем скорее сделаешь дело, тем скорее вернешься. – Это я на такой стимул ей намекнул. Но честно добавил: – Правда, опять ненадолго. Здесь скоро плохо будет.
– А ты?
– Я договор подписал. Во такой вот. – Я развел пошире руки, потому что не знал, куда их девать – всюду были Женькины прелести. – Так что если живыми удерем, можешь меня сватать – богатый буду…
– Ты бы, кстати, к этой поре с бабами своими разобрался. Вот Лариска тебе сигареты прислала…
– А я теперь трубку курю. В сакле.
– А Лялька твоя – зас…
– Не преувеличивай, она не такая.
– Как же! Малолетка, а тоже сюда рвется. Серому помочь. Согреть его своим юным дыханием, одеяльце ему на рассвете подоткнуть…
– Угомонись, ты сейчас кофе на меня выльешь.
Но Женьку в ревности и гранатометом не остановишь.
– А Яна твоя просила передать, что… Впрочем, я не советую.
– Да, я чужие объедки не подбираю, стало быть.
– Ты это слово – объедки – не совсем правильно произнес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79