А если копнуть поглубже, могут всплыть самые невероятные подробности, о которых я даже предположить не могу.
И предполагать не стоит.
"Беги”, – написал мне Митяй.
Женщина без документов – кто хватится женщины без документов? Женщина без всякого права на жизнь, облезшая марийская футболка “Фестиваль финно-угорской культуры” и теплые носки не в счет. И пальто, купленное за копейки, тоже. Сомнительный пропуск на “Мосфильм” – даже без фотографии – вот и все, что хоть как-то может подтвердить ее существование. Никто не хватится ее, когда она исчезнет. Ее даже нельзя объявить в федеральный розыск, никому и в голову не придет это сделать.
Я столько раз умирала – пора бы умереть окончательно.
Именно поэтому я здесь. Именно поэтому они здесь.
Вот только Митяй… Пятая колонна в хорошо отрепетированном государстве Кравчука, пятый элемент в моей собственной жизни. Я могла представить, что заставило его написать эту отчаянную записку, – могла, но боялась этого больше всего. Неужели он вот так, с лету, ради седой стареющей женщины, с которой провел всего лишь несколько ничем не примечательных дней и одну безумную ночь, решился сломать свою жизнь? Ведь если это произойдет – у него ничего не останется. И, может статься, не останется его самого. Отступники, даже влюбленные отступники, – самая уязвимая мишень…
Бедный мой, бедный…
Я почувствовала к Митяю запоздалую и потому особенно острую нежность. У меня даже заломило в висках и задрожал подбородок.
Беги.
Я вдруг отчетливо поняла, что останусь с ним, здесь, в машине, что бы ни произошло.
Прошла вечность, и он вернулся.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Сеня.
– Все в порядке.
– Двинули?
– Ага, – односложно ответил Митяй, но так и не включил зажигание. Он так и не включил его…
То, что произошло потом, за считанные мгновения объяснило и без того ясный смысл торопливой записки Митяя. Он с ходу развернулся и заехал гаечным ключом, который до этого держал в левой, опущенной руке, прямо в переносицу Бадри. Это был мощный удар, может быть, чуть смазанный, ведь Митяй не был левшой.
Кровь Бадри брызнула мне в лицо, на затылок Сени, на сиденья, на стекло… Казалось, она залила весь салон.
– Беги! – заорал мне Митяй, пока опешивший Сеня терял секунды. – Беги!..
– Ах ты, сука! – Он все-таки обладал отменной реакцией, этот телохранитель, и, несмотря на то, что Митяй навалился на него всем телом, все-таки сумел вытащить свой пистолет.
"ЗИГ-зауэр”, я хорошо это помнила по “Мосфильму”.
– Беги! – Теперь Митяй уже хрипел, клубку тел было тесно в заляпанном кровью салоне.
Ломая ногти, я все-таки открыла дверцу и выскочила на шоссе. Но, не пробежав и десяти метров, остановилась. Морозный воздух сразу же отрезвил меня. Что же я сделала?! Я оставила его одного, я чуть не предала человека, который захотел спасти мою жизнь, может быть, ценой своей…
Я бросилась обратно к машине, но пистолетный выстрел, прогремевший сквозь открытую дверцу в мою сторону, заставил меня броситься на жесткий наст обочины. Была еще пара выстрелов, видимо, Митяй и Сеня обладали приблизительно равными возможностями и физической силой.
Мимо проносились машины, они не шли сплошным потоком, но возникали в поле моего зрения довольно часто. Сейчас ты поднимешься, сейчас ты должна подняться…
Рядом со мной завизжали тормоза, видимо, какой-то сентиментальный водитель заметил меня – черную на белом. Это придало мне сил, и я подняла голову, а потом и села.
В “девятке”, еще несколько секунд назад сотрясаемой борьбой, было тихо.
Митяй или Сеня?.. Кто из двоих?
Но теперь мне было все равно, теперь меня не остановил бы даже выстрел. Я рванулась было к машине, но “девятка”, замигав габаритными огнями и завизжав протекторами, резко взяла с места.
Через минуту она уже скрылась в надвигающихся сумерках. Я упала на колени. Господи, я вся в крови, Митяй, Митяй…
Ко мне уже подбегал водитель остановившейся машины, пожилой мужчина в коротком облезлом тулупчике. Он нагнулся надо мной и внимательно заглянул мне в лицо. Только сейчас я заметила в его руке монтировку, отчаянный старик, ничего не скажешь.
– Что с вами, женщина? – с хриплым состраданием спросил он. – Вы в порядке?
Я молчала. Если бы это был Митяй, он не уехал бы, он сдал бы назад, он не испугался бы остановившейся машины в зеркале заднего вида, он подобрал бы меня, расхристанную, перепачканную в крови ублюдка Бадри, чуть было не предавшую его… Он подобрал бы меня, и вместе мы решили бы, что делать. Я уткнулась в колени и сухо зарыдала.
– Да вы вся в крови! – Старик попытался поднять меня, но я не поддавалась, цепляясь коленями за окаменевший грязный снег. – Вставайте! Вставайте же!..
– Да…
– Вставайте, я отвезу вас до ближайшего поста, вам нельзя здесь оставаться…
– Да…
– Вы не запомнили номер машины? Темнеет, а я не сообразил… Вы не запомнили?
А ведь я даже не знаю номера митяевской машины. Я вообще ничего не знаю о нем. Господи ты Боже мой… Мне не хотелось думать о том, что произошло в машине, может быть, Митяй жив, Сеня просто вырубил его и рванул подальше от греха и случайных свидетелей… Он наверняка жив, невозможно убить человека вот так, тем более если находишься с ним в приятельских отношениях. Если работаешь в одной команде. Но ведь Митяй ни секунды не раздумывал, прежде чем опустить гаечный ключ на переносицу Бадри, и эта записка, он хотел, чтобы я сосредоточилась, чтобы была готовой, чтобы не потеряла головы… Зачем только я выскочила из этой проклятой машины?.. Ведь в те несколько секунд, которые у меня были, я могла помочь ему.
– Вставайте же… Вы простудитесь. – Он все еще не уходил, этот старик.
– Да, конечно.
– Они… Они хотели изнасиловать вас? – осторожно спросил он.
Я молчала. Боль в руках заставила меня очнуться. Я здорово содрала ногти, пока открывала проклятую дверь.
– Все в порядке, – одними губами сказала я. Господи, чего мне только стоила эта фраза!..
– Тогда идемте. У меня есть кофе в термосе… Старик помог мне подняться и, поддерживая меня, довел до своей машины.
Старенький ушастый “Запорожец”, вот какого нежелательного свидетеля испугался Сеня! Напряжение было столь велико, что я начала истерически хохотать. Я смеялась до тех пор, пока интеллигентный старик так же интеллигентно не смазал меня по щеке.
– У вас шок, женщина, – терпеливо объяснил он мне, – нужно ехать.
– Отвезите меня в Москву, – жалобно попросила я.
– Конечно, конечно… Только заедемте на ближайший пост, нужно сообщить, чтобы машину перехватили… По-моему, это была “девятка”? Или “восьмерка”? Я не очень хорошо вижу, у меня зрение минус три.
– Я не знаю.
Я впервые посмотрела на спасшего меня старика. Добродушное лицо, очки в дешевенькой пластмассовой оправе, венчик седых волос, воинственно вздыбившийся над лысиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
И предполагать не стоит.
"Беги”, – написал мне Митяй.
Женщина без документов – кто хватится женщины без документов? Женщина без всякого права на жизнь, облезшая марийская футболка “Фестиваль финно-угорской культуры” и теплые носки не в счет. И пальто, купленное за копейки, тоже. Сомнительный пропуск на “Мосфильм” – даже без фотографии – вот и все, что хоть как-то может подтвердить ее существование. Никто не хватится ее, когда она исчезнет. Ее даже нельзя объявить в федеральный розыск, никому и в голову не придет это сделать.
Я столько раз умирала – пора бы умереть окончательно.
Именно поэтому я здесь. Именно поэтому они здесь.
Вот только Митяй… Пятая колонна в хорошо отрепетированном государстве Кравчука, пятый элемент в моей собственной жизни. Я могла представить, что заставило его написать эту отчаянную записку, – могла, но боялась этого больше всего. Неужели он вот так, с лету, ради седой стареющей женщины, с которой провел всего лишь несколько ничем не примечательных дней и одну безумную ночь, решился сломать свою жизнь? Ведь если это произойдет – у него ничего не останется. И, может статься, не останется его самого. Отступники, даже влюбленные отступники, – самая уязвимая мишень…
Бедный мой, бедный…
Я почувствовала к Митяю запоздалую и потому особенно острую нежность. У меня даже заломило в висках и задрожал подбородок.
Беги.
Я вдруг отчетливо поняла, что останусь с ним, здесь, в машине, что бы ни произошло.
Прошла вечность, и он вернулся.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Сеня.
– Все в порядке.
– Двинули?
– Ага, – односложно ответил Митяй, но так и не включил зажигание. Он так и не включил его…
То, что произошло потом, за считанные мгновения объяснило и без того ясный смысл торопливой записки Митяя. Он с ходу развернулся и заехал гаечным ключом, который до этого держал в левой, опущенной руке, прямо в переносицу Бадри. Это был мощный удар, может быть, чуть смазанный, ведь Митяй не был левшой.
Кровь Бадри брызнула мне в лицо, на затылок Сени, на сиденья, на стекло… Казалось, она залила весь салон.
– Беги! – заорал мне Митяй, пока опешивший Сеня терял секунды. – Беги!..
– Ах ты, сука! – Он все-таки обладал отменной реакцией, этот телохранитель, и, несмотря на то, что Митяй навалился на него всем телом, все-таки сумел вытащить свой пистолет.
"ЗИГ-зауэр”, я хорошо это помнила по “Мосфильму”.
– Беги! – Теперь Митяй уже хрипел, клубку тел было тесно в заляпанном кровью салоне.
Ломая ногти, я все-таки открыла дверцу и выскочила на шоссе. Но, не пробежав и десяти метров, остановилась. Морозный воздух сразу же отрезвил меня. Что же я сделала?! Я оставила его одного, я чуть не предала человека, который захотел спасти мою жизнь, может быть, ценой своей…
Я бросилась обратно к машине, но пистолетный выстрел, прогремевший сквозь открытую дверцу в мою сторону, заставил меня броситься на жесткий наст обочины. Была еще пара выстрелов, видимо, Митяй и Сеня обладали приблизительно равными возможностями и физической силой.
Мимо проносились машины, они не шли сплошным потоком, но возникали в поле моего зрения довольно часто. Сейчас ты поднимешься, сейчас ты должна подняться…
Рядом со мной завизжали тормоза, видимо, какой-то сентиментальный водитель заметил меня – черную на белом. Это придало мне сил, и я подняла голову, а потом и села.
В “девятке”, еще несколько секунд назад сотрясаемой борьбой, было тихо.
Митяй или Сеня?.. Кто из двоих?
Но теперь мне было все равно, теперь меня не остановил бы даже выстрел. Я рванулась было к машине, но “девятка”, замигав габаритными огнями и завизжав протекторами, резко взяла с места.
Через минуту она уже скрылась в надвигающихся сумерках. Я упала на колени. Господи, я вся в крови, Митяй, Митяй…
Ко мне уже подбегал водитель остановившейся машины, пожилой мужчина в коротком облезлом тулупчике. Он нагнулся надо мной и внимательно заглянул мне в лицо. Только сейчас я заметила в его руке монтировку, отчаянный старик, ничего не скажешь.
– Что с вами, женщина? – с хриплым состраданием спросил он. – Вы в порядке?
Я молчала. Если бы это был Митяй, он не уехал бы, он сдал бы назад, он не испугался бы остановившейся машины в зеркале заднего вида, он подобрал бы меня, расхристанную, перепачканную в крови ублюдка Бадри, чуть было не предавшую его… Он подобрал бы меня, и вместе мы решили бы, что делать. Я уткнулась в колени и сухо зарыдала.
– Да вы вся в крови! – Старик попытался поднять меня, но я не поддавалась, цепляясь коленями за окаменевший грязный снег. – Вставайте! Вставайте же!..
– Да…
– Вставайте, я отвезу вас до ближайшего поста, вам нельзя здесь оставаться…
– Да…
– Вы не запомнили номер машины? Темнеет, а я не сообразил… Вы не запомнили?
А ведь я даже не знаю номера митяевской машины. Я вообще ничего не знаю о нем. Господи ты Боже мой… Мне не хотелось думать о том, что произошло в машине, может быть, Митяй жив, Сеня просто вырубил его и рванул подальше от греха и случайных свидетелей… Он наверняка жив, невозможно убить человека вот так, тем более если находишься с ним в приятельских отношениях. Если работаешь в одной команде. Но ведь Митяй ни секунды не раздумывал, прежде чем опустить гаечный ключ на переносицу Бадри, и эта записка, он хотел, чтобы я сосредоточилась, чтобы была готовой, чтобы не потеряла головы… Зачем только я выскочила из этой проклятой машины?.. Ведь в те несколько секунд, которые у меня были, я могла помочь ему.
– Вставайте же… Вы простудитесь. – Он все еще не уходил, этот старик.
– Да, конечно.
– Они… Они хотели изнасиловать вас? – осторожно спросил он.
Я молчала. Боль в руках заставила меня очнуться. Я здорово содрала ногти, пока открывала проклятую дверь.
– Все в порядке, – одними губами сказала я. Господи, чего мне только стоила эта фраза!..
– Тогда идемте. У меня есть кофе в термосе… Старик помог мне подняться и, поддерживая меня, довел до своей машины.
Старенький ушастый “Запорожец”, вот какого нежелательного свидетеля испугался Сеня! Напряжение было столь велико, что я начала истерически хохотать. Я смеялась до тех пор, пока интеллигентный старик так же интеллигентно не смазал меня по щеке.
– У вас шок, женщина, – терпеливо объяснил он мне, – нужно ехать.
– Отвезите меня в Москву, – жалобно попросила я.
– Конечно, конечно… Только заедемте на ближайший пост, нужно сообщить, чтобы машину перехватили… По-моему, это была “девятка”? Или “восьмерка”? Я не очень хорошо вижу, у меня зрение минус три.
– Я не знаю.
Я впервые посмотрела на спасшего меня старика. Добродушное лицо, очки в дешевенькой пластмассовой оправе, венчик седых волос, воинственно вздыбившийся над лысиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116