Надеюсь, там нам никто не помешает.
Джед проводил всех троих взглядом и повернулся к Рейфу, сгорая от любопытства:
– Как думаешь, что все это значит?
Рейф взял нож, окунул его в блюдо с расплавленным сыром и намазал им крекер.
– Откуда мне знать?
Но на самом деле он догадывался, что происходит. Ханна привела свой план в исполнение. Рейф не мог дождаться продолжения.
– Что-то не так? – насторожился Джед.
Рейф поморщился:
– Сыр слишком пресный. Сюда надо бы добавить феты или грецких орехов.
В половине одиннадцатого Ханна вышла из туалета – как раз в тот момент, когда Тревор Торнли поднялся на сцену, чтобы сделать важное заявление. Свет в зале приглушили, политика на сцене осветили лучом прожектора. Жена Торнли, Мэрилин, стояла позади мужа, едва не лопаясь от супружеской гордости.
Ханна сразу поняла: Мэрилин безумно рада тому, что ее муж решил баллотироваться в сенат США. Она всегда была тщеславной.
Тревор Торнли вскинул руки, прося тишины.
– Я хочу поблагодарить всех присутствующих, начиная с руководства этого выдающегося «мозгового центра». Здесь, в институте, ведется широкомасштабная работа в сферах социальной и общественной политики, оказывающая серьезное влияние не только на ученых мужей, но и на политиков и избирателей, а также на их отношение к испытаниям, с которыми в настоящее время сталкивается страна. Величие государства зависит от его граждан. И я всегда…
– Ханна, что ты натворила, черт возьми? – послышалось в темноте за спиной Ханны шипение Перри. Он схватил ее за руку и с силой сжал пальцы, заставляя повернуться. – Я только что разговаривал с Томом Лиддом.
– Замечательный человек. Такой умный. – Ханна улыбнулась, глядя прямо в горящие глаза Перри. – И его жена мне нравится.
– Лидд только что заявил, что не станет финансировать исследования, пока профессор Колледжа Чемберлена Брэд Макаллистер не займет должность в институте.
Ханна широко открыла глаза:
– И в чем проблема? Я слышала, что комитет уже рекомендовал Брэда Макаллистера. Он будет украшением института.
Лицо Перри приобрело угрожающий багровый оттенок.
– Черт возьми, ты не имеешь права вмешиваться в дела института!
– Я и не вмешивалась. – Ханна улыбнулась. – Просто сказала Тому, что Брэд – блестящий ученый и что комитет единодушно проголосует за него.
– Лидд требует, чтобы Макаллистер возглавил новую кафедру. – Перри начал заикаться. – Целую кафедру!
– Превосходная мысль. Брэд – душа совместного проекта. Если он возглавит кафедру, Лидд и институт могут быть уверены в том, что деньги Лидда тратятся именно на исследования.
Перри яростно гримасничал.
– Кажется, Пэмела Макаллистер – твоя подруга? Ты знала, что Брэд надеялся получить назначение?
– А еще я слышала, что ты препятствуешь назначению – потому, что завидуешь профессиональным качествам Брэда. Ты боишься, что он затмит тебя, не так ли?
– При чем тут это!
– В таком случае, чем же тебя не устраивает выбор комитета?
– Ты все подстроила! Ты согласилась прийти сюда сегодня, только чтобы поговорить с Лиддом.
– Но ведь ты сам упомянул о том, что Лидд приглашен на прием.
– Ну и что? – Он повысил голос и схватил ее за вторую руку. В глазах Перри заплескалась ярость. – Думаешь, если твоя фамилия Харт, тебе позволено вытворять такое?
– Перри, сегодня ты пытался использовать в корыстных целях мою фамилию и меня. Я не стала мешать тебе, зато не упустила случая, когда он подвернулся. Так что мы квиты.
– Дрянь! Еще восемь лет назад тебе нравилось дразнить меня. До сих пор не отвыкла?
Ханна поняла, что за последние восемь лет Перри ничуть не изменился: он приходил в ярость так же стремительно, как раньше.
– Пусти меня, – холодно процедила она. – Эта сцена напоминает мне другую, восьмилетней давности.
– Если ты про ту ночь, когда ты разыграла у меня в машине целую драму, а потом выскочила, когда мне осточертела твоя волынка…
Ханна не выдержала:
– Да, про ту ночь, когда ты попытался соблазнить меня, не сумел и решил изнасиловать. На что ты надеялся? Рассчитывал, что я выйду за тебя, как только пойму, что ты идеальный любовник?
– Черт бы тебя…
– Или думал, что после секса мне придется выйти за тебя замуж, чтобы сохранить репутацию?
Он зло прищурился:
– Если когда-то я и думал, что ты дорожишь репутацией, то разуверился, когда ты заявила Йейтсу и всему городу, что провела ночь на берегу с Рейфом Мэдисоном!
Ханна вскипела мгновенно:
– Хочешь кое-что узнать? Тебе очень-очень повезло – потому, что я не сказала ни родителям, ни брату, как ты вел себя в машине той ночью. Я объяснила только, что мы поссорились. Но даже не намекнула, что ты пытался изнасиловать меня.
Он выкатил глаза:
– Да как ты смеешь предъявлять мне такие обвинения? Никто в институте не борется за права женщин активнее меня!
– При чем тут политика? Мы оба знаем, чего ты добивался той ночью.
– Мы были на свидании. – Голос Перри звенел от ярости. – Ты вдруг взбрыкнула, стоило мне поцеловать тебя. Вот и все!
– А мне помнится еще кое-что. – Она ткнула пальцем в его элегантно завязанный белый шелковый галстук. – Ты надеялся заставить меня выйти за тебя замуж.
– Ты рехнулась? Черт, я знал, что в те времена ты была наивна, но не думал, что настолько! Ты даже не знала, что такое здоровая жажда секса у нормального мужчины!
– Знаешь, Перри, эта жажда вовсе не показалась мне здоровой, а ты – нормальным.
– Ты сама виновата в этом ничтожном недоразумении.
Она холодно улыбнулась:
– Недоразумении? По-моему, это было домогательство.
– Знаешь, как называют женщин вроде тебя? Ты не вправе винить меня за то, что я откликнулся на твой призыв.
– Я тебя никуда не звала, и ты это прекрасно знаешь.
– А ведь я дорожил тобой. – Его челюсть дрогнула, словно он собирался разрыдаться. – Я хотел на тебе жениться.
– Конечно. Но только потому, что моя фамилия Харт.
– Неправда.
– Как бы не так! Нет, в те времена я только казалась наивной. Думаешь, ты был первым мужчиной, который ухлестывал за мной только затем, чтобы жениться на инвестиционной компании Харта?
– Хватит гнусных намеков! – рассвирепел Перри. – Я ученый. Я живу в мире идей, а не в мире бизнеса!
– Постой-ка, Перри, давай уточним. Ты – делец. И всегда был дельцом. Восемь лет назад ты считал женитьбу на мне простым и быстрым способом запустить руки в карманы моего отца. А еще ты рассчитал, что тебе пригодятся светские и деловые связи моих родителей, верно?
– Твоим родителям я нравился.
– В основном потому, что они считали тебя умным, обаятельным и честолюбивым юношей. По-настоящему честолюбивым. Таких людей в моей семье уважают. Иногда даже слишком.
– Ну и что плохого в честолюбии? Это характерная американская черта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Джед проводил всех троих взглядом и повернулся к Рейфу, сгорая от любопытства:
– Как думаешь, что все это значит?
Рейф взял нож, окунул его в блюдо с расплавленным сыром и намазал им крекер.
– Откуда мне знать?
Но на самом деле он догадывался, что происходит. Ханна привела свой план в исполнение. Рейф не мог дождаться продолжения.
– Что-то не так? – насторожился Джед.
Рейф поморщился:
– Сыр слишком пресный. Сюда надо бы добавить феты или грецких орехов.
В половине одиннадцатого Ханна вышла из туалета – как раз в тот момент, когда Тревор Торнли поднялся на сцену, чтобы сделать важное заявление. Свет в зале приглушили, политика на сцене осветили лучом прожектора. Жена Торнли, Мэрилин, стояла позади мужа, едва не лопаясь от супружеской гордости.
Ханна сразу поняла: Мэрилин безумно рада тому, что ее муж решил баллотироваться в сенат США. Она всегда была тщеславной.
Тревор Торнли вскинул руки, прося тишины.
– Я хочу поблагодарить всех присутствующих, начиная с руководства этого выдающегося «мозгового центра». Здесь, в институте, ведется широкомасштабная работа в сферах социальной и общественной политики, оказывающая серьезное влияние не только на ученых мужей, но и на политиков и избирателей, а также на их отношение к испытаниям, с которыми в настоящее время сталкивается страна. Величие государства зависит от его граждан. И я всегда…
– Ханна, что ты натворила, черт возьми? – послышалось в темноте за спиной Ханны шипение Перри. Он схватил ее за руку и с силой сжал пальцы, заставляя повернуться. – Я только что разговаривал с Томом Лиддом.
– Замечательный человек. Такой умный. – Ханна улыбнулась, глядя прямо в горящие глаза Перри. – И его жена мне нравится.
– Лидд только что заявил, что не станет финансировать исследования, пока профессор Колледжа Чемберлена Брэд Макаллистер не займет должность в институте.
Ханна широко открыла глаза:
– И в чем проблема? Я слышала, что комитет уже рекомендовал Брэда Макаллистера. Он будет украшением института.
Лицо Перри приобрело угрожающий багровый оттенок.
– Черт возьми, ты не имеешь права вмешиваться в дела института!
– Я и не вмешивалась. – Ханна улыбнулась. – Просто сказала Тому, что Брэд – блестящий ученый и что комитет единодушно проголосует за него.
– Лидд требует, чтобы Макаллистер возглавил новую кафедру. – Перри начал заикаться. – Целую кафедру!
– Превосходная мысль. Брэд – душа совместного проекта. Если он возглавит кафедру, Лидд и институт могут быть уверены в том, что деньги Лидда тратятся именно на исследования.
Перри яростно гримасничал.
– Кажется, Пэмела Макаллистер – твоя подруга? Ты знала, что Брэд надеялся получить назначение?
– А еще я слышала, что ты препятствуешь назначению – потому, что завидуешь профессиональным качествам Брэда. Ты боишься, что он затмит тебя, не так ли?
– При чем тут это!
– В таком случае, чем же тебя не устраивает выбор комитета?
– Ты все подстроила! Ты согласилась прийти сюда сегодня, только чтобы поговорить с Лиддом.
– Но ведь ты сам упомянул о том, что Лидд приглашен на прием.
– Ну и что? – Он повысил голос и схватил ее за вторую руку. В глазах Перри заплескалась ярость. – Думаешь, если твоя фамилия Харт, тебе позволено вытворять такое?
– Перри, сегодня ты пытался использовать в корыстных целях мою фамилию и меня. Я не стала мешать тебе, зато не упустила случая, когда он подвернулся. Так что мы квиты.
– Дрянь! Еще восемь лет назад тебе нравилось дразнить меня. До сих пор не отвыкла?
Ханна поняла, что за последние восемь лет Перри ничуть не изменился: он приходил в ярость так же стремительно, как раньше.
– Пусти меня, – холодно процедила она. – Эта сцена напоминает мне другую, восьмилетней давности.
– Если ты про ту ночь, когда ты разыграла у меня в машине целую драму, а потом выскочила, когда мне осточертела твоя волынка…
Ханна не выдержала:
– Да, про ту ночь, когда ты попытался соблазнить меня, не сумел и решил изнасиловать. На что ты надеялся? Рассчитывал, что я выйду за тебя, как только пойму, что ты идеальный любовник?
– Черт бы тебя…
– Или думал, что после секса мне придется выйти за тебя замуж, чтобы сохранить репутацию?
Он зло прищурился:
– Если когда-то я и думал, что ты дорожишь репутацией, то разуверился, когда ты заявила Йейтсу и всему городу, что провела ночь на берегу с Рейфом Мэдисоном!
Ханна вскипела мгновенно:
– Хочешь кое-что узнать? Тебе очень-очень повезло – потому, что я не сказала ни родителям, ни брату, как ты вел себя в машине той ночью. Я объяснила только, что мы поссорились. Но даже не намекнула, что ты пытался изнасиловать меня.
Он выкатил глаза:
– Да как ты смеешь предъявлять мне такие обвинения? Никто в институте не борется за права женщин активнее меня!
– При чем тут политика? Мы оба знаем, чего ты добивался той ночью.
– Мы были на свидании. – Голос Перри звенел от ярости. – Ты вдруг взбрыкнула, стоило мне поцеловать тебя. Вот и все!
– А мне помнится еще кое-что. – Она ткнула пальцем в его элегантно завязанный белый шелковый галстук. – Ты надеялся заставить меня выйти за тебя замуж.
– Ты рехнулась? Черт, я знал, что в те времена ты была наивна, но не думал, что настолько! Ты даже не знала, что такое здоровая жажда секса у нормального мужчины!
– Знаешь, Перри, эта жажда вовсе не показалась мне здоровой, а ты – нормальным.
– Ты сама виновата в этом ничтожном недоразумении.
Она холодно улыбнулась:
– Недоразумении? По-моему, это было домогательство.
– Знаешь, как называют женщин вроде тебя? Ты не вправе винить меня за то, что я откликнулся на твой призыв.
– Я тебя никуда не звала, и ты это прекрасно знаешь.
– А ведь я дорожил тобой. – Его челюсть дрогнула, словно он собирался разрыдаться. – Я хотел на тебе жениться.
– Конечно. Но только потому, что моя фамилия Харт.
– Неправда.
– Как бы не так! Нет, в те времена я только казалась наивной. Думаешь, ты был первым мужчиной, который ухлестывал за мной только затем, чтобы жениться на инвестиционной компании Харта?
– Хватит гнусных намеков! – рассвирепел Перри. – Я ученый. Я живу в мире идей, а не в мире бизнеса!
– Постой-ка, Перри, давай уточним. Ты – делец. И всегда был дельцом. Восемь лет назад ты считал женитьбу на мне простым и быстрым способом запустить руки в карманы моего отца. А еще ты рассчитал, что тебе пригодятся светские и деловые связи моих родителей, верно?
– Твоим родителям я нравился.
– В основном потому, что они считали тебя умным, обаятельным и честолюбивым юношей. По-настоящему честолюбивым. Таких людей в моей семье уважают. Иногда даже слишком.
– Ну и что плохого в честолюбии? Это характерная американская черта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65