Запомни, я три раза подниму и опущу левую руку. Опуская ее в третий раз, я разнесу тебе череп.
Олд Дэт прижал ствол к виску вождя, поднял и сразу же опустил левую руку, взмахнул ею второй раз, но когда рука поднялась в третий, краснокожий не выдержал.
— Остановись! — воскликнул он. — Коша-Певе обещает мне вернуть все обратно?
— Клянусь.
— Ты получишь их, но я… — Краснокожий поднял руки вверх, словно собираясь снять свою трубку и мешочек с «лекарствами».
— Стой! Опусти руки! — грозно одернул его Олд Дэт. — Я поверю тебе только тогда, когда все твои амулеты перекочуют ко мне. Мой товарищ сам снимет их с твоей шеи и повесит на мою.
Команч покорно опустил руки, я приблизился к нему, снял с его шеи трубку мира и замшевый мешочек и повесил их на Олд Дэта. Только теперь вестмен сделал шаг назад, спрятал револьвер, и на его лицо вернулось прежнее благодушное выражение.
— Вот так-то лучше, — сказал он. — Теперь мы снова друзья, и мой брат может поступать как ему угодно. Мы же останемся здесь и посмотрим, чем кончится схватка.
Команчу, видимо, еще никогда не приходилось испытывать такое унижение. Его рука непроизвольно потянулась к рукоятке ножа, но он не посмел достать его и только злобно прошипел:
— Пусть бледнолицые не обольщаются. Когда они вернут мне трубку и «лекарства», вернется и наша вражда, и тогда все они встанут у столба пыток, на радость сыновьям команчей.
Вождь круто повернулся и исчез в темноте.
— На какое-то время мы обезопасили себя, — сказал старый вестмен. — Однако осторожность не помешает. Лучше не оставаться у костра на виду у команчей, а отойти поближе к скалам. Скорее, джентльмены! Коней уводим с собой!
В кромешной тьме, чуть ли не на ощупь, мы добрались до скал, стеной окружавших долину. Привязав к вбитым в землю кольям оседланных и взнузданных лошадей, мы расположились на траве в тревожном ожидании. Вокруг царила глубокая тишина.
— Ждать придется недолго, — заметил Олд Дэт. — Сейчас команчи с дикими криками бросятся вперед, но для многих из них этот крик станет предсмертным. Ну что, разве я был не прав?
По долине прокатился жуткий вой, словно стадо диких зверей вырвалось из клеток. Многократно отраженное эхо повторило боевой клич команчей. Апачи не издали в ответ ни единого звука, но когда лавина нападавших подкатилась к проходу, раздались два выстрела из знакомого нам ружья — Виннету подал знак к началу боя.
Если бы летящие копья и стрелы производили шум, вся долина наполнилась бы грохотом. Однако слышны были лишь крики команчей и выстрелы из двустволки Виннету. Так продолжалось несколько минут, а затем все покрыл леденящий душу победный клич: «И-их-иихх!»
— Это апачи! — радостно заявил Сэм. — Они победили!
Негр был прав. Крики стихли, и вскоре около полупогасших костров команчей появились всадники. Попытка вырваться из ловушки обернулась для команчей разгромом. Некоторое время в лагере царила неразбериха, команчи собирали убитых и раненых товарищей и укладывали их у огня, опять заунывно зазвучали траурные песнопения. Олд Дэт не мог спокойно смотреть на бестолковые действия команчей и ругал их последними словами, похвалив только за то, что они догадались выставить часовых.
Так прошло полчаса, команчи оплакали павших и вновь созвали военный совет. Десять воинов покинули лагерь и рассыпались по долине.
— Они ищут нас, — сказал Олд Дэт. — После хорошей трепки спеси у команчей поубавилось. Теперь они поняли, что мы были правы, и готовы прислушаться к нашему совету.
Не замечая нас в темноте, появился один из команчей, рыскавший наудачу по долине. Олд Дэт окликнул его.
— Бледнолицые братья здесь? — спросил индеец. — Пусть они поспешат к костру.
— Кто тебя послал?
— Вождь.
— Что ему понадобилось от нас?
— Сейчас начнется совет. На этот раз бледнолицые могут присутствовать на нем.
— Могут? Вы слышите, джентльмены? Мудрые воины команчей снизошли к бледнолицым и согласны нас выслушать. Но эта честь не про нас, мы уже устроились на ночлег и никуда не пойдем. Так и передай вождю. Ваши распри с апачами нас не касаются, мы не собираемся сражаться ни с вами, ни с ними.
По-видимому, воин был предупрежден об упрямстве старика, так как стал упрашивать, и это смягчило Олд Дэта.
— Ладно уж, раз без нашей помощи вам не обойтись, мы подскажем вам, что делать. Но мы не допустим, чтобы ваш вождь приказывал нам. Передай ему, что если он хочет разговаривать с нами, то пусть приходит сюда.
— Он никогда не сделает этого. Он — вождь!
— Я тоже вождь — известнее и значительнее его. Мы даже не знаем его имени. Так и передай ему слово в слово.
— Он не сможет прийти, даже если захочет: вождь ранен в руку.
— С каких пор сыновья команчей ходят на руках? Мы не нуждаемся ни в нем, ни во всех вас, и если он не захочет прийти к нам, то пусть катится ко всем чертям.
Ответ старика прозвучал столь решительно, что краснокожему не оставалось ничего другого, как согласиться.
— Я передам вождю желание Коша-Певе.
— И скажи ему, чтобы приходил один, без болтливых стариков, только и умеющих вспоминать былое. Ступай!
Индеец скрылся в темноте. Прошло немало времени, и мы увидели приближающуюся к нам фигуру нового вождя с орлиными перьями. Его левая рука действительно была перехвачена кожаной повязкой.
— Вы только посмотрите на него! — презрительным шепотом произнес Олд Дэт. — Он уже успел снять с убитого Белого Бобра отличие верховного вождя команчей и теперь преисполнен чувством собственного достоинства.
Вождь подошел и остановился, молча ожидая, что мы заговорим первыми. Но мы тоже хранили молчание.
— Мой белый брат просил меня прийти к нему, — не выдержал наконец краснокожий.
— Коша-Певе не нуждается ни в тебе, ни в твоих советах. Это ты должен просить меня. Но сначала назови свое имя, так как воинам не пристало беседовать, не узнав друг друга.
— Мое имя знают в прерии. Меня зовут Быстрый Олень.
— Я побывал во всех прериях, но ни разу мне не довелось слышать твое имя. Может быть, в прерии его и знают, но вслух не произносят. Как бы то ни было, теперь мы знакомы, и я разрешаю тебе сесть вместе с нами.
Вождь отступил на шаг, словно желая показать, что не нуждается ни в чьем разрешении, но все же вынужден был сдаться. Он медленно опустился на траву напротив нас и застыл изваянием. Однако он ошибался, полагая, что Олд Дэт первым начнет разговор. Старик совершенно не обращал внимания на краснокожего, и тому пришлось заговорить самому:
— Воины команчей собираются провести большой совет. Бледнолицые должны принять в нем участие.
— Думаю, это ни к чему. За одну только ночь я дал вам четыре дельных совета, но вы ни разу не прислушались к моим словам. Теперь я даже не хочу говорить с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Олд Дэт прижал ствол к виску вождя, поднял и сразу же опустил левую руку, взмахнул ею второй раз, но когда рука поднялась в третий, краснокожий не выдержал.
— Остановись! — воскликнул он. — Коша-Певе обещает мне вернуть все обратно?
— Клянусь.
— Ты получишь их, но я… — Краснокожий поднял руки вверх, словно собираясь снять свою трубку и мешочек с «лекарствами».
— Стой! Опусти руки! — грозно одернул его Олд Дэт. — Я поверю тебе только тогда, когда все твои амулеты перекочуют ко мне. Мой товарищ сам снимет их с твоей шеи и повесит на мою.
Команч покорно опустил руки, я приблизился к нему, снял с его шеи трубку мира и замшевый мешочек и повесил их на Олд Дэта. Только теперь вестмен сделал шаг назад, спрятал револьвер, и на его лицо вернулось прежнее благодушное выражение.
— Вот так-то лучше, — сказал он. — Теперь мы снова друзья, и мой брат может поступать как ему угодно. Мы же останемся здесь и посмотрим, чем кончится схватка.
Команчу, видимо, еще никогда не приходилось испытывать такое унижение. Его рука непроизвольно потянулась к рукоятке ножа, но он не посмел достать его и только злобно прошипел:
— Пусть бледнолицые не обольщаются. Когда они вернут мне трубку и «лекарства», вернется и наша вражда, и тогда все они встанут у столба пыток, на радость сыновьям команчей.
Вождь круто повернулся и исчез в темноте.
— На какое-то время мы обезопасили себя, — сказал старый вестмен. — Однако осторожность не помешает. Лучше не оставаться у костра на виду у команчей, а отойти поближе к скалам. Скорее, джентльмены! Коней уводим с собой!
В кромешной тьме, чуть ли не на ощупь, мы добрались до скал, стеной окружавших долину. Привязав к вбитым в землю кольям оседланных и взнузданных лошадей, мы расположились на траве в тревожном ожидании. Вокруг царила глубокая тишина.
— Ждать придется недолго, — заметил Олд Дэт. — Сейчас команчи с дикими криками бросятся вперед, но для многих из них этот крик станет предсмертным. Ну что, разве я был не прав?
По долине прокатился жуткий вой, словно стадо диких зверей вырвалось из клеток. Многократно отраженное эхо повторило боевой клич команчей. Апачи не издали в ответ ни единого звука, но когда лавина нападавших подкатилась к проходу, раздались два выстрела из знакомого нам ружья — Виннету подал знак к началу боя.
Если бы летящие копья и стрелы производили шум, вся долина наполнилась бы грохотом. Однако слышны были лишь крики команчей и выстрелы из двустволки Виннету. Так продолжалось несколько минут, а затем все покрыл леденящий душу победный клич: «И-их-иихх!»
— Это апачи! — радостно заявил Сэм. — Они победили!
Негр был прав. Крики стихли, и вскоре около полупогасших костров команчей появились всадники. Попытка вырваться из ловушки обернулась для команчей разгромом. Некоторое время в лагере царила неразбериха, команчи собирали убитых и раненых товарищей и укладывали их у огня, опять заунывно зазвучали траурные песнопения. Олд Дэт не мог спокойно смотреть на бестолковые действия команчей и ругал их последними словами, похвалив только за то, что они догадались выставить часовых.
Так прошло полчаса, команчи оплакали павших и вновь созвали военный совет. Десять воинов покинули лагерь и рассыпались по долине.
— Они ищут нас, — сказал Олд Дэт. — После хорошей трепки спеси у команчей поубавилось. Теперь они поняли, что мы были правы, и готовы прислушаться к нашему совету.
Не замечая нас в темноте, появился один из команчей, рыскавший наудачу по долине. Олд Дэт окликнул его.
— Бледнолицые братья здесь? — спросил индеец. — Пусть они поспешат к костру.
— Кто тебя послал?
— Вождь.
— Что ему понадобилось от нас?
— Сейчас начнется совет. На этот раз бледнолицые могут присутствовать на нем.
— Могут? Вы слышите, джентльмены? Мудрые воины команчей снизошли к бледнолицым и согласны нас выслушать. Но эта честь не про нас, мы уже устроились на ночлег и никуда не пойдем. Так и передай вождю. Ваши распри с апачами нас не касаются, мы не собираемся сражаться ни с вами, ни с ними.
По-видимому, воин был предупрежден об упрямстве старика, так как стал упрашивать, и это смягчило Олд Дэта.
— Ладно уж, раз без нашей помощи вам не обойтись, мы подскажем вам, что делать. Но мы не допустим, чтобы ваш вождь приказывал нам. Передай ему, что если он хочет разговаривать с нами, то пусть приходит сюда.
— Он никогда не сделает этого. Он — вождь!
— Я тоже вождь — известнее и значительнее его. Мы даже не знаем его имени. Так и передай ему слово в слово.
— Он не сможет прийти, даже если захочет: вождь ранен в руку.
— С каких пор сыновья команчей ходят на руках? Мы не нуждаемся ни в нем, ни во всех вас, и если он не захочет прийти к нам, то пусть катится ко всем чертям.
Ответ старика прозвучал столь решительно, что краснокожему не оставалось ничего другого, как согласиться.
— Я передам вождю желание Коша-Певе.
— И скажи ему, чтобы приходил один, без болтливых стариков, только и умеющих вспоминать былое. Ступай!
Индеец скрылся в темноте. Прошло немало времени, и мы увидели приближающуюся к нам фигуру нового вождя с орлиными перьями. Его левая рука действительно была перехвачена кожаной повязкой.
— Вы только посмотрите на него! — презрительным шепотом произнес Олд Дэт. — Он уже успел снять с убитого Белого Бобра отличие верховного вождя команчей и теперь преисполнен чувством собственного достоинства.
Вождь подошел и остановился, молча ожидая, что мы заговорим первыми. Но мы тоже хранили молчание.
— Мой белый брат просил меня прийти к нему, — не выдержал наконец краснокожий.
— Коша-Певе не нуждается ни в тебе, ни в твоих советах. Это ты должен просить меня. Но сначала назови свое имя, так как воинам не пристало беседовать, не узнав друг друга.
— Мое имя знают в прерии. Меня зовут Быстрый Олень.
— Я побывал во всех прериях, но ни разу мне не довелось слышать твое имя. Может быть, в прерии его и знают, но вслух не произносят. Как бы то ни было, теперь мы знакомы, и я разрешаю тебе сесть вместе с нами.
Вождь отступил на шаг, словно желая показать, что не нуждается ни в чьем разрешении, но все же вынужден был сдаться. Он медленно опустился на траву напротив нас и застыл изваянием. Однако он ошибался, полагая, что Олд Дэт первым начнет разговор. Старик совершенно не обращал внимания на краснокожего, и тому пришлось заговорить самому:
— Воины команчей собираются провести большой совет. Бледнолицые должны принять в нем участие.
— Думаю, это ни к чему. За одну только ночь я дал вам четыре дельных совета, но вы ни разу не прислушались к моим словам. Теперь я даже не хочу говорить с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112