Я поспешил забрать у него стихотворение в надежде, что в будущем оно снова поможет мне привести молодого человека в чувство.
— Не гневайся, — попросил Олд Дэт вождя, — у молодого бледнолицего помутился разум, но сейчас он успокоится и больше не нарушит тишину. Скажи мне, эти двое и есть те индейцы топи, о которых ты мне говорил?
Вестмен указал на двух краснокожих, подсевших к костру белых.
— Да, это они, — ответил Белый Бобр. — Топи плохо понимают язык команчей, и с ними приходится говорить на смешанном языке. И всё же пусть этот бледнолицый, который потерял свою душу, больше не кричит, иначе я прикажу связать его и заткнуть ему рот.
Вождь команчей вернулся к прерванному совету, а Олд Дэт пристально посмотрел на воинов из племени топи и обратился к старшему из них:
— Мои краснокожие братья прибыли сюда с плоскогорья Топи? Я слышал, ваши воины живут в дружбе с команчами.
— Да, — ответил старший индеец, — наши томагавки помогают воинам команчей.
— Тогда почему ваши следы идут с севера, где живут льянеро и тараски, входящие в союз апачей?
Вопрос смутил индейцев настолько, что мы даже при свете костра заметили, как изменились их не покрытые боевой раскраской лица. Только после минутного молчания один из краснокожих нашелся что ответить:
— Мой бледнолицый брат умен и сам может догадаться. Воины топи выкопали топор войны и выступили против апачей. Мы ездили на север, чтобы разведать, куда пошли их отряды.
— И что же вы узнали?
— Мы напали на след верховного вождя апачей Виннету. Он повел своих воинов к Рио-Кончос, чтобы там встретить Белого Бобра и дать ему бой. Поэтому поспешили назад, чтобы поведать о том нашим вождям и напасть на незащищенные стойбища апачей. По пути нам встретились команчи, и мы отправили гонца к топи с вестью, а сами пошли с ними, чтобы не упустить добычу.
— Команчи, несомненно, сумеют отблагодарить вас. Но с каких это пор воины топи забыли, что они честные люди?
Олд Дэт говорил с краснокожими вызывающе, словно искал с ними ссоры. Казалось, он заподозрил неладное и пытается вывести индейцев из себя в надежде, что они проговорятся. Старый вестмен был большим мастером уловок и ухищрений, и его слова достигли цели: глаза младшего сверкнули от гнева, а старший долго молчал, обдумывая ответ, и наконец произнес:
— Пристало ли нашему брату сомневаться в честности топи? Не хочет ли он умышленно оскорбить нас?
— Нет, что вы, мое сердце открыто для топи. Но я удивлен, что вы сели к костру бледнолицых, а не остались среди своих краснокожих братьев.
— Коша-Певе спрашивает больше, чем должен знать. Топи сидят там, где хотят.
— А мне показалось, что команчи пренебрегают обществом топи. Собаке, ведущей охотника по следу дичи, бросают объедки и не позволяют входить в вигвам.
— Не смей говорить так, — вскипел индеец, — не то я вызову тебя на поединок! Мы весь вечер сидели у костров команчей и только недавно подошли к бледнолицым, чтобы узнать, что происходит в их стойбищах с каменными вигвамами.
— И все же я бы на вашем месте вел себя осмотрительнее. Твои глаза видели снег многих зим, и ты должен был бы догадаться, о чем я говорю.
— Ты говоришь загадками, и мой разум не может понять твои речи. Если краснокожий глуп, пусть мудрый бледнолицый объяснит ему! — воскликнул, забыв осторожность, индеец.
Олд Дэт наклонился к нему и сурово спросил:
— Вы курили с команчами трубку мира?
— Да.
— Значит, вы не можете причинить им вреда.
— Неужели ты думаешь, что мы собираемся вредить нашим друзьям команчам?
Они оба смотрели друг другу в глаза. Казалось, между ними происходит немой, незримый поединок, суть которого не понимали окружающие. После долгого молчания Олд Дэт произнес:
— Ты понял меня и знаешь, что, выскажи я свои мысли вслух, вас ждет ужасная смерть.
— Уфф! — вскричал краснокожий, вскакивая на ноги и выхватывая нож.
Младший тоже вскочил и занес над головой томагавк, но Олд Дэт одним тяжелым, суровым взглядом сумел остановить готовых нанести удар краснокожих.
— Я уверен, что вы не станете злоупотреблять гостеприимством команчей и скоро вернетесь к тому, кто вас послал. Передайте ему, что мы друзья с ним. Скажите, что Олд Дэт живет в мире со всеми краснокожими воинами и не спрашивает, к какому племени они принадлежат.
Индеец в ярости оскалил зубы и прошипел:
— Ты не веришь, что мы из племени топи?
— Мой брат ведет себя неосмотрительно. Я не хочу стать твоим врагом и не высказывал вслух то, что у меня на уме. Почему ты сам заговорил об этом? Разве ты не чувствуешь себя в безопасности среди пяти сотен команчей?
Рука краснокожего дрогнула, словно он собирался нанести удар.
— Прежде, чем я отвечу, скажи мне, за кого ты нас принимаешь? — потребовал он.
Олд Дэт ухватил краснокожего за руку, в которой тот сжимал нож, увлек его в сторону от костра и прошептал, но так, чтобы я тоже услышал:
— Вы оба апачи.
Индеец отпрянул, вырвал руку и занес ее для удара.
— Ты умрешь, лживый койот!
Но старый вестмен, вместо того чтобы прикрыться от готового вонзиться в него ножа, взглянул на противника в упор и шепнул:
— Ты хочешь убить друга Виннету? Или тебе показать тотем Инда-Нишо?
Трудно сказать, что остановило индейца: произнесенные ли слова или уверенный и гордый взгляд старика, но он опустил занесенную для удара руку и еле слышно прошептал:
— Молчи.
И в следующее мгновение краснокожий отвернулся от нас и возвратился к костру с каменным лицом, словно ничего не произошло. Он понял, что его хитрость разгадана, но не выказал и тени тревоги или недоверия к нам. Может быть, он знал, что знаменитый бледнолицый воин Коша-Певе не способен на предательство? Его сын с таким же невозмутимым видом заткнул за пояс томагавк и сел рядом с ним у огня. Я мысленно восхищался мужеством этих двух воинов, отважившихся пойти на верную смерть, чтобы завести врагов в западню.
Мы уже собирались идти устраиваться на ночлег, когда наше внимание привлекла необычная суета среди команчей. Совет подошел к концу — его участники встали и направились к нам, а остальные краснокожие по приказу вождя покинули свои костры и плотным кольцом окружили нас. Белый Бобр вышел на середину круга и торжественно поднял руку, давая знак, что будет говорить. Воцарилась глубокая тишина. Белые наемники заподозрили неладное и тоже с тревогой вскочили, озираясь по сторонам. Только два индейца «топи» остались сидеть у огня, спокойно глядя перед собой, словно все происходящее их совершенно не касалось. Ни единым жестом они не выказали беспокойства. Уильям Олерт тоже не двинулся с места, вперив безумный взгляд в огрызок карандаша, судорожно зажатый в пальцах.
— Бледнолицые прибыли к воинам команчей, — медленно и глухо начал вождь, — и заверили их в своей дружбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Не гневайся, — попросил Олд Дэт вождя, — у молодого бледнолицего помутился разум, но сейчас он успокоится и больше не нарушит тишину. Скажи мне, эти двое и есть те индейцы топи, о которых ты мне говорил?
Вестмен указал на двух краснокожих, подсевших к костру белых.
— Да, это они, — ответил Белый Бобр. — Топи плохо понимают язык команчей, и с ними приходится говорить на смешанном языке. И всё же пусть этот бледнолицый, который потерял свою душу, больше не кричит, иначе я прикажу связать его и заткнуть ему рот.
Вождь команчей вернулся к прерванному совету, а Олд Дэт пристально посмотрел на воинов из племени топи и обратился к старшему из них:
— Мои краснокожие братья прибыли сюда с плоскогорья Топи? Я слышал, ваши воины живут в дружбе с команчами.
— Да, — ответил старший индеец, — наши томагавки помогают воинам команчей.
— Тогда почему ваши следы идут с севера, где живут льянеро и тараски, входящие в союз апачей?
Вопрос смутил индейцев настолько, что мы даже при свете костра заметили, как изменились их не покрытые боевой раскраской лица. Только после минутного молчания один из краснокожих нашелся что ответить:
— Мой бледнолицый брат умен и сам может догадаться. Воины топи выкопали топор войны и выступили против апачей. Мы ездили на север, чтобы разведать, куда пошли их отряды.
— И что же вы узнали?
— Мы напали на след верховного вождя апачей Виннету. Он повел своих воинов к Рио-Кончос, чтобы там встретить Белого Бобра и дать ему бой. Поэтому поспешили назад, чтобы поведать о том нашим вождям и напасть на незащищенные стойбища апачей. По пути нам встретились команчи, и мы отправили гонца к топи с вестью, а сами пошли с ними, чтобы не упустить добычу.
— Команчи, несомненно, сумеют отблагодарить вас. Но с каких это пор воины топи забыли, что они честные люди?
Олд Дэт говорил с краснокожими вызывающе, словно искал с ними ссоры. Казалось, он заподозрил неладное и пытается вывести индейцев из себя в надежде, что они проговорятся. Старый вестмен был большим мастером уловок и ухищрений, и его слова достигли цели: глаза младшего сверкнули от гнева, а старший долго молчал, обдумывая ответ, и наконец произнес:
— Пристало ли нашему брату сомневаться в честности топи? Не хочет ли он умышленно оскорбить нас?
— Нет, что вы, мое сердце открыто для топи. Но я удивлен, что вы сели к костру бледнолицых, а не остались среди своих краснокожих братьев.
— Коша-Певе спрашивает больше, чем должен знать. Топи сидят там, где хотят.
— А мне показалось, что команчи пренебрегают обществом топи. Собаке, ведущей охотника по следу дичи, бросают объедки и не позволяют входить в вигвам.
— Не смей говорить так, — вскипел индеец, — не то я вызову тебя на поединок! Мы весь вечер сидели у костров команчей и только недавно подошли к бледнолицым, чтобы узнать, что происходит в их стойбищах с каменными вигвамами.
— И все же я бы на вашем месте вел себя осмотрительнее. Твои глаза видели снег многих зим, и ты должен был бы догадаться, о чем я говорю.
— Ты говоришь загадками, и мой разум не может понять твои речи. Если краснокожий глуп, пусть мудрый бледнолицый объяснит ему! — воскликнул, забыв осторожность, индеец.
Олд Дэт наклонился к нему и сурово спросил:
— Вы курили с команчами трубку мира?
— Да.
— Значит, вы не можете причинить им вреда.
— Неужели ты думаешь, что мы собираемся вредить нашим друзьям команчам?
Они оба смотрели друг другу в глаза. Казалось, между ними происходит немой, незримый поединок, суть которого не понимали окружающие. После долгого молчания Олд Дэт произнес:
— Ты понял меня и знаешь, что, выскажи я свои мысли вслух, вас ждет ужасная смерть.
— Уфф! — вскричал краснокожий, вскакивая на ноги и выхватывая нож.
Младший тоже вскочил и занес над головой томагавк, но Олд Дэт одним тяжелым, суровым взглядом сумел остановить готовых нанести удар краснокожих.
— Я уверен, что вы не станете злоупотреблять гостеприимством команчей и скоро вернетесь к тому, кто вас послал. Передайте ему, что мы друзья с ним. Скажите, что Олд Дэт живет в мире со всеми краснокожими воинами и не спрашивает, к какому племени они принадлежат.
Индеец в ярости оскалил зубы и прошипел:
— Ты не веришь, что мы из племени топи?
— Мой брат ведет себя неосмотрительно. Я не хочу стать твоим врагом и не высказывал вслух то, что у меня на уме. Почему ты сам заговорил об этом? Разве ты не чувствуешь себя в безопасности среди пяти сотен команчей?
Рука краснокожего дрогнула, словно он собирался нанести удар.
— Прежде, чем я отвечу, скажи мне, за кого ты нас принимаешь? — потребовал он.
Олд Дэт ухватил краснокожего за руку, в которой тот сжимал нож, увлек его в сторону от костра и прошептал, но так, чтобы я тоже услышал:
— Вы оба апачи.
Индеец отпрянул, вырвал руку и занес ее для удара.
— Ты умрешь, лживый койот!
Но старый вестмен, вместо того чтобы прикрыться от готового вонзиться в него ножа, взглянул на противника в упор и шепнул:
— Ты хочешь убить друга Виннету? Или тебе показать тотем Инда-Нишо?
Трудно сказать, что остановило индейца: произнесенные ли слова или уверенный и гордый взгляд старика, но он опустил занесенную для удара руку и еле слышно прошептал:
— Молчи.
И в следующее мгновение краснокожий отвернулся от нас и возвратился к костру с каменным лицом, словно ничего не произошло. Он понял, что его хитрость разгадана, но не выказал и тени тревоги или недоверия к нам. Может быть, он знал, что знаменитый бледнолицый воин Коша-Певе не способен на предательство? Его сын с таким же невозмутимым видом заткнул за пояс томагавк и сел рядом с ним у огня. Я мысленно восхищался мужеством этих двух воинов, отважившихся пойти на верную смерть, чтобы завести врагов в западню.
Мы уже собирались идти устраиваться на ночлег, когда наше внимание привлекла необычная суета среди команчей. Совет подошел к концу — его участники встали и направились к нам, а остальные краснокожие по приказу вождя покинули свои костры и плотным кольцом окружили нас. Белый Бобр вышел на середину круга и торжественно поднял руку, давая знак, что будет говорить. Воцарилась глубокая тишина. Белые наемники заподозрили неладное и тоже с тревогой вскочили, озираясь по сторонам. Только два индейца «топи» остались сидеть у огня, спокойно глядя перед собой, словно все происходящее их совершенно не касалось. Ни единым жестом они не выказали беспокойства. Уильям Олерт тоже не двинулся с места, вперив безумный взгляд в огрызок карандаша, судорожно зажатый в пальцах.
— Бледнолицые прибыли к воинам команчей, — медленно и глухо начал вождь, — и заверили их в своей дружбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112