Куда ты пошел, эй? Обиделся? Эй, постой…
Четырьмя этажами выше моложавая женщина с короткой светлой стрижкой, одетая в форму без знаков различия, покачала головой и погасила экран.
– Этот парень, номер сто шестнадцатый из весеннего набора, меня сильно беспокоит, – произнес крупный мужчина в форме гвардейского центуриона.
– Пока все под контролем, – отозвался другой, в форме медицинских войск, сидевший напротив сложного пульта. – Метелл, это чрезвычайно любопытный экземпляр, и поверь моему опыту, удача, какой не случалось уже восемь лет. Этот парень далеко пойдет. Я уверен, кадет Селен еще удивит нас…
– Ненавижу сюрпризы, – перебила блондинка. Она нажала миниатюрную кнопку на браслете и произнесла:
– Кадет Висмут, декурия двести два, немедленно поднимитесь в учебный отдел… Охрана, пропустить!
В кабинете воцарилось молчание. Центурион перелистывал личные дела. Врач закурил трубку. Наконец, в дверь осторожно постучали. Перед тем как кадет второго курса, по прозвищу Бродяга Марш, пересек тамбур, темное непрозрачное стекло разделило кабинет надвое. Бродяга Марш остался наедине со своим первым командиром.
– Госпожа декурион, кадет Висмут, декурия двести два, по вашему приказу прибыл!
– Кадет, кру-гом! Что я держала в левой руке?
– Эээ… Два ключа, госпожа декурион. Белый ключ, как от шкафчика в спортзале, и ваш ключ от вашего… гм… чемоданчика.
– Что было неправильно в моей одежде?
– У вас неверно зашнурован левый ботинок.
– Хорошо, можете повернуться, – Кузнечик позволила себе улыбку. – Доложите о вашем разговоре в свободной форме. Информация меня не интересует, я и так все слышала. Все, кроме информации.
– Госпожа декурион, у меня сложное впечатление… Во-первых, он еще не раскрылся полностью. Мне кажется, Волкарь… то есть, извините, кадет Селен… он гораздо сильнее, чем я. И глубже, хотя не прочел, наверное, и десятка книг. Извините, что я так говорю…
– Ничего, все верно. Продолжайте.
– Кроме того, он… мне кажется…
– Вам кажется, что он недостаточно надежен? Он сомневается, что наша страна несет порядок и свободу всему миру? Ему требуется еще один гипнокурс внутренней и внешней политики сената?
– Нет, госпожа декурион. У меня нет сомнений на этот счет. Скорее другое… Если вы позволите, я еще раз предложу ему свою дружбу.
– Это ваше право, кадет. Где бы ни прошло ваше детство, вам повезло стать гражданином самой свободной и великой страны.
– Дело в том, что он… он по-своему обаятельный. И мне действительно захотелось с ним подружиться. Не по приказу, а так… несмотря на то что это сложно, он младше на год.
– Так что же вас смущает, кадет Висмут?
Бродяга Марш вздохнул.
– Госпожа декурион, мне нравится кадет Селен. Но… вы ведь знаете, что иногда, очень редко, конечно, к некоторым нервным кадетам частично возвращается память. Я понимаю, что об этом не принято говорить, но в казармах все равно ребята обсуждают… Так вот, я не хотел бы быть рядом с Волкарем, если к нему случайно вернется память.
38
АЛЛЕЯ ПОЛКОВНИКОВ
Будем измерять жизнь поступками, а не временем.
Сенека
Бетонные плиты, уложенные стык в стык, покорежило, многие поднялись на дыбы, как будто снизу их выдавило чудовищным кулаком. Маяки силового заграждения были сорваны и изувечены. Это означало, что к воротам мог пройти всякий, даже не имеющий на теле трансдермального чипа доступа. На бетонном пандусе, на фоне темного жерла ворот, растекалось мокрое пятно.
– Храни нас Юпитер!
– Волкарь, это будка пропускного пункта! Ее кто-то раздавил!
– Точно, глядите! Раздавили, как гнилую дыню!
Оранжевую полусферу пропускного пункта буквально размазали по бетонной полосе. Я представил, каково было людям внутри. По штатному расписанию, на действующих воротах комбината постоянно дежурят трое; так принято после нападения на завод в городе Псов. Один следит за прибытием грузовых модулей, другой – проверяет документы, а третий не расстается с оружием.
Три смерти одновременно.
– Волкарь, там нет света!
– Декурия, ко мне! Сомкнуть позицию!
Мгновение – и мы снова стали одним целым. Непробиваемой, щетинистой «черепахой». Внутри, в тоннеле, слабо светили аварийные лампы. Мы могли видеть лишь первые три сборные секции тоннеля, дальше он заворачивал. Три ряда рельс поблескивали в темноте. Одна оранжевая створка ворот валялась, сорванная с направляющих, рядом с раздавленной будкой охраны. Я искал на гладкой поверхности металла следы попадания из тяжелых орудий или следы заложенной мины, но ничего подобного не находил.
– Волкарь, ее будто зубами вырвали…
Это точно. Я просто не мог найти нужного определения, потому что отказывался признать очевидное. Вторая створка ворот, выдвигающаяся вслед за первой, находилась на своем месте, но с одного края обшивка была сорвана, будто это была не трехслойная листовая сталь, а тонкая фольга. За оторванной обшивкой обнажились клочья изоляции и погнувшиеся двухдюймовые профили. Я попытался представить робота или манипулятор, способный вырвать с корнем ворота, и не смог.
Даже всей декурией, навалившись общими усилиями всех шагателей, мы не смогли бы нанести таких повреждений.
– Вы слышали? Эй, вы слышали?
– Что за дьявол! Поет…
– Кто поет?
– А ну, тихо! – прикрикнул я, перебирая рабочие частоты эфира. Временами мне казалось, что я слышу голос центуриона, но его тут же заслоняли волнообразные скрипы и шорохи.
«Это Бирр – Мохнатые руки,
Он придет за тобой, малыш…»
– Волкарь, ты слышал?
Я слышал. Слышал очень хорошо. Гнусавый, словно плачущий голосок, принадлежащий существу без возраста, пропел первый куплет детской страшной песенки. Кажется, похожую песенку напевал какой-то злобный карлик в одном из мультфильмов. Но я вполне мог ошибаться; меня не интересуют детские телепрограммы.
– Господин декурион, это дежурная волна диспетчерской.
«…Это Бирр – Мохнатые руки,
Спросит он, почему ты не спишшшшь…»
Мы одолели шлюз и свернули за поворот. Ничего. Слабые огни спаренных прожекторов, тусклый металл рельсов.
– Лесняки! Командир, здесь точно побесились лесняки!
Тоннель разделился на два. Правый вел в сторону шахт, левый – к жилой зоне. Проход к шахтам был перекрыт аварийным щитом. Глухая титановая стенка. И перед ней – несколько трупов лесняков, расстрелянных из тазера. Я на секунду прикрыл глаза и сразу увидел, как это было. Оператор внутреннего шлюза пропустил пустую баржу, а мерзавцы прятались, прицепившись к ее дну. Они поторопились напасть на оператора, им следовало дождаться, пока автоматическая баржа свернет в чрево фабрики. Но они поспешили. Отважный оператор мог спрятаться сам, но вместо этого он нажал кнопку аварийной герметизации и принял неравный бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Четырьмя этажами выше моложавая женщина с короткой светлой стрижкой, одетая в форму без знаков различия, покачала головой и погасила экран.
– Этот парень, номер сто шестнадцатый из весеннего набора, меня сильно беспокоит, – произнес крупный мужчина в форме гвардейского центуриона.
– Пока все под контролем, – отозвался другой, в форме медицинских войск, сидевший напротив сложного пульта. – Метелл, это чрезвычайно любопытный экземпляр, и поверь моему опыту, удача, какой не случалось уже восемь лет. Этот парень далеко пойдет. Я уверен, кадет Селен еще удивит нас…
– Ненавижу сюрпризы, – перебила блондинка. Она нажала миниатюрную кнопку на браслете и произнесла:
– Кадет Висмут, декурия двести два, немедленно поднимитесь в учебный отдел… Охрана, пропустить!
В кабинете воцарилось молчание. Центурион перелистывал личные дела. Врач закурил трубку. Наконец, в дверь осторожно постучали. Перед тем как кадет второго курса, по прозвищу Бродяга Марш, пересек тамбур, темное непрозрачное стекло разделило кабинет надвое. Бродяга Марш остался наедине со своим первым командиром.
– Госпожа декурион, кадет Висмут, декурия двести два, по вашему приказу прибыл!
– Кадет, кру-гом! Что я держала в левой руке?
– Эээ… Два ключа, госпожа декурион. Белый ключ, как от шкафчика в спортзале, и ваш ключ от вашего… гм… чемоданчика.
– Что было неправильно в моей одежде?
– У вас неверно зашнурован левый ботинок.
– Хорошо, можете повернуться, – Кузнечик позволила себе улыбку. – Доложите о вашем разговоре в свободной форме. Информация меня не интересует, я и так все слышала. Все, кроме информации.
– Госпожа декурион, у меня сложное впечатление… Во-первых, он еще не раскрылся полностью. Мне кажется, Волкарь… то есть, извините, кадет Селен… он гораздо сильнее, чем я. И глубже, хотя не прочел, наверное, и десятка книг. Извините, что я так говорю…
– Ничего, все верно. Продолжайте.
– Кроме того, он… мне кажется…
– Вам кажется, что он недостаточно надежен? Он сомневается, что наша страна несет порядок и свободу всему миру? Ему требуется еще один гипнокурс внутренней и внешней политики сената?
– Нет, госпожа декурион. У меня нет сомнений на этот счет. Скорее другое… Если вы позволите, я еще раз предложу ему свою дружбу.
– Это ваше право, кадет. Где бы ни прошло ваше детство, вам повезло стать гражданином самой свободной и великой страны.
– Дело в том, что он… он по-своему обаятельный. И мне действительно захотелось с ним подружиться. Не по приказу, а так… несмотря на то что это сложно, он младше на год.
– Так что же вас смущает, кадет Висмут?
Бродяга Марш вздохнул.
– Госпожа декурион, мне нравится кадет Селен. Но… вы ведь знаете, что иногда, очень редко, конечно, к некоторым нервным кадетам частично возвращается память. Я понимаю, что об этом не принято говорить, но в казармах все равно ребята обсуждают… Так вот, я не хотел бы быть рядом с Волкарем, если к нему случайно вернется память.
38
АЛЛЕЯ ПОЛКОВНИКОВ
Будем измерять жизнь поступками, а не временем.
Сенека
Бетонные плиты, уложенные стык в стык, покорежило, многие поднялись на дыбы, как будто снизу их выдавило чудовищным кулаком. Маяки силового заграждения были сорваны и изувечены. Это означало, что к воротам мог пройти всякий, даже не имеющий на теле трансдермального чипа доступа. На бетонном пандусе, на фоне темного жерла ворот, растекалось мокрое пятно.
– Храни нас Юпитер!
– Волкарь, это будка пропускного пункта! Ее кто-то раздавил!
– Точно, глядите! Раздавили, как гнилую дыню!
Оранжевую полусферу пропускного пункта буквально размазали по бетонной полосе. Я представил, каково было людям внутри. По штатному расписанию, на действующих воротах комбината постоянно дежурят трое; так принято после нападения на завод в городе Псов. Один следит за прибытием грузовых модулей, другой – проверяет документы, а третий не расстается с оружием.
Три смерти одновременно.
– Волкарь, там нет света!
– Декурия, ко мне! Сомкнуть позицию!
Мгновение – и мы снова стали одним целым. Непробиваемой, щетинистой «черепахой». Внутри, в тоннеле, слабо светили аварийные лампы. Мы могли видеть лишь первые три сборные секции тоннеля, дальше он заворачивал. Три ряда рельс поблескивали в темноте. Одна оранжевая створка ворот валялась, сорванная с направляющих, рядом с раздавленной будкой охраны. Я искал на гладкой поверхности металла следы попадания из тяжелых орудий или следы заложенной мины, но ничего подобного не находил.
– Волкарь, ее будто зубами вырвали…
Это точно. Я просто не мог найти нужного определения, потому что отказывался признать очевидное. Вторая створка ворот, выдвигающаяся вслед за первой, находилась на своем месте, но с одного края обшивка была сорвана, будто это была не трехслойная листовая сталь, а тонкая фольга. За оторванной обшивкой обнажились клочья изоляции и погнувшиеся двухдюймовые профили. Я попытался представить робота или манипулятор, способный вырвать с корнем ворота, и не смог.
Даже всей декурией, навалившись общими усилиями всех шагателей, мы не смогли бы нанести таких повреждений.
– Вы слышали? Эй, вы слышали?
– Что за дьявол! Поет…
– Кто поет?
– А ну, тихо! – прикрикнул я, перебирая рабочие частоты эфира. Временами мне казалось, что я слышу голос центуриона, но его тут же заслоняли волнообразные скрипы и шорохи.
«Это Бирр – Мохнатые руки,
Он придет за тобой, малыш…»
– Волкарь, ты слышал?
Я слышал. Слышал очень хорошо. Гнусавый, словно плачущий голосок, принадлежащий существу без возраста, пропел первый куплет детской страшной песенки. Кажется, похожую песенку напевал какой-то злобный карлик в одном из мультфильмов. Но я вполне мог ошибаться; меня не интересуют детские телепрограммы.
– Господин декурион, это дежурная волна диспетчерской.
«…Это Бирр – Мохнатые руки,
Спросит он, почему ты не спишшшшь…»
Мы одолели шлюз и свернули за поворот. Ничего. Слабые огни спаренных прожекторов, тусклый металл рельсов.
– Лесняки! Командир, здесь точно побесились лесняки!
Тоннель разделился на два. Правый вел в сторону шахт, левый – к жилой зоне. Проход к шахтам был перекрыт аварийным щитом. Глухая титановая стенка. И перед ней – несколько трупов лесняков, расстрелянных из тазера. Я на секунду прикрыл глаза и сразу увидел, как это было. Оператор внутреннего шлюза пропустил пустую баржу, а мерзавцы прятались, прицепившись к ее дну. Они поторопились напасть на оператора, им следовало дождаться, пока автоматическая баржа свернет в чрево фабрики. Но они поспешили. Отважный оператор мог спрятаться сам, но вместо этого он нажал кнопку аварийной герметизации и принял неравный бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92